ДИПЛОМ (Материалы по английскому для подготовки к диплому), страница 9

Старик покачал головой:

- Это - как соль на хвост ласточке сыпать. Мартышкин труд.»

Прежде всего, надо поправить одну несомненную ошибку в последней реплике, в первой её части. Тут переводчица явно попалась на удочку «ложного друга» переводчика. Эти «ложные друзья» встречаются и во фразеологии:

to lead smb. by the nose - не то же самое, что водить кого-л. за нос,

to fall between two stools - не сидеть между двух стульев.

to put salt on one's tail - не насыпать соли на хвост.

Русский фразеологизм означает «сделать кому-л. неприятность, сильно досадить », и сыпать соль на хвост ласточке к описываемым обстоятельствам ни с какого бока не подходит. Английское выражение означает «схватить, удержать, лишить подвижности», но для выбора точного русского эквивалента в этом случае краткого словарного определения мало. Надо обратиться к происхождению этого фразеологизма, которое описано, например, в известном словаре Э. Брюера (Brewer's Dictionary of Phrase and Fable): «The phrase is from the advice given to young children to lay salt on a bird's tail if they want to catch it.» Герой-художник хочет сказать, что все его попытки придать своей боли зримое выражение, выплеснуть её на лист бумаги да там и оставить оказались так же наивны, как детский способ ловли птиц при помощи соли.

Старый художник, который произносит этот маленький монолог, беседует с молодым искусствоведом, собирающим материалы для книги о его творчестве. Собеседник - человек не слишком ему симпатичный, приверженец тех эстетических и идейных течений, который художник всем своим творчеством отрицает. Для самозащиты старый мастер надевает маску рубахи-парня, задиристого бонвивана, прожжённого греховодника. Лишь иногда (как в приведённой сцене) он нехотя, пряча смущение под грубоватостью, говорит о сокровенном. Отсюда - отрывистость, сбивчивость его речи, напряжённые поиски подходящего слова, мужественная самоирония. Он и ответ свой начинает с горькой шутки, к сожалению, потерянной в переводе («White feather... Had a collection of the damn' things [= white feathers]»: оживление стёртой, фразеологизированной метафоры. Если таким же образом обыграть предложенный переводчицей русский фразеологизм - что-то вроде: «Сколько я этих самых трусов перепраздновал!» Кстати, при таком переводе хотя бы отчасти воспроизводится экспрессивность английского damn'.) Передача словесной игры здесь не самоцель, она необходима как речевой штрих к портрету героя. Но, уклонившись от воспроизведения словесной игры в начале монолога, переводчица ненароком допустила игру по тем же правилам во второй его половине: «Перепуган был до смерти... Умереть не боялся» . Здесь уже не компенсация за потерю в начале, тут она не к месту: говорящий тут совершенно серьёзен. Скорее всего, это просто переводческая небрежность.

Таким образом, вместо мрачной шутки в переводе получилось книжно-газетное «неоднократно». Неоднократно праздновать труса - сочетание стилистически сомнительное. Сомнительным и не в меру восторженным является эпитет высочайший: «Высочайший ум, высочайшая душа!» («Best brain, best heart»). Если присмотреться к лексике, которую герой употребляет на протяжении всей повести, обнаружится, что для выражения положительной оценки он выбирает не самые экспрессивные английские слова. И в переводе его речевой характеристике лучше подходило бы что-нибудь более сдержанное - например: «Редкий ум, редкая душа».

Фраза «You know what I mean» мелькает в англоязычном диалоге никак не реже, чем в современном русском - пресловутое «как бы» . Это уже выражение с изрядно повыветрившейся семантикой. Перевод ее вопросом «Вы понимаете, что я имею в виду?» звучит чересчур церемонно. Её вставляют в разговор не столько для того, чтобы убедиться, что собеседник вас понимает, сколько как своего рода многоточие, способ поскорее «закрыть тему», не доводя свою мысль до конца или не желая вдаваться в подробности: «В общем, сами понимаете». Странно было бы ожидать, что человек не слишком склонный изливать душу станет озабоченно проверять, так его поняли или не так.

Выше мы говорили о том, как трудно приходится переводчикам из-за отсутствия однозначных соответствий между регистрами общения, на которые указывает та или иная форма обращения в русском и английском языках. Попробуем применить вывод об определяющей роли коммуникативной ситуации к разбираемому переводу.

Старик обращается к собеседнику: «My dear boy». В повести он употребляет в разговорах с ним и другие формы обращения: «my dear fellow», «dear man». Всё это показатели общения непринуждённого - гораздо более непринуждённого, чем у dear + имя собеседника (dear Charles). Обращение boy здесь не надо понимать чересчур буквально: dear boy (так же как и old boy) - не обязательно обращение старшего к младшему. Притом старый художник не собирается подчёркивать разницу в возрасте. Его поведенческая и речевая маска - роль бесшабашного ухаря, для того и понадобилась, чтобы не оказаться в другой роли - почтенного мэтра, поэтому всякий намёк на неравенство отношений ей противопоказан. И снисходительно-величавое либо ироническое «милый юноша » (да ещё при обращении на «вы») звучит фальшивой нотой.

В довершение всего все эти интонационно разнородные элементы скреплены подчёркнуто разговорным синтаксисом: инверсии, парацелляции, эллиптические конструкции оригинала переданы предельно точно.

И социально-психологический портрет героя, так внятно выписанный в подлиннике, расплывается, теряет отчётливость. Кто перед читателем: мэтр, снизошедший до интервью (милый юноша... знаете ли... понимаете, что я имею в виду?) или не слишком общительный человек, через силу откровенничающий с чужаком?

Недавно был издан ещё один перевод этой же повести, на фоне которого отмеченные недочёты попросту меркнут. Вот как выглядит тот же фрагмент в новом переводе:

«Среди прочего Дэвид спросил, нет ли странного несоответствия между публично завяленным Бресли пацифизмом во время первой мировой войны и тем, что во время гражданской войны в Испании он служил санитаром в Интернациональной бригаде.

- Всё очень просто, мой мальчик. Тогда я просто сдрейфил. Вот и всё. И такое не раз со мной случалось. Ну и наплевать мне было на все эти глупости. Рассел - вот кто наставил меня на пусть истинный. Одну его лекцию слушал, башковитый он был и большой души человек. Уникальная личность. Видел его тогда в первый и последний раз (...) Знаешь, все эти годы думал и думал о прошлом. И понял, что, скорее всего, тогда просто струхнул. Надо же себе признаться. Чтобы избавиться от сомнений. Понимаешь, о чём я?

- Да, вполне (...)

- Да, вот так вот. Страшно было. Ужасно страшно. Постоянно. Невероятно тяжко было. Спасался тем, что рисовал. Иначе бы не выжил.

Он опять улыбнулся.

- Не страх смерти мучил. Там молились о смерти. Боль. Раненые, умирающие. Боль можно было руками потрогать. Я до сих пор слышу те стоны. А помочь не можешь. Хотелось убить эту проклятую боль. Хотелось рисовать, но такое не нарисуешь.

-Вы же не просто за себя стояли. За всех, так сказать, нас.

Старик покачал головой.

- Чепуха всё это. Воробья на мякине не проведёшь. Игры для дураков.»

Другая крайность: напускная бравада подменяется лихостью ухаря-купца. Нет сомнениям, вместо неуверенного: «[I] keep thinking [...] whether it wasn't just yellowbelly. Have to find it out in the end» - убеждённое: «И понял, что скорее всего струхнул. Надо же себе признаться. Чтобы избавиться от сомнений» (от каких, если герой уже «всё понял»?) С собеседником - нежное «мальчик мой», которое сегодня только в переводах и встретишь. Как и следовало ожидать, старик пускается со «своим мальчиком» в откровенности: «Знаешь, все эти годы думал о прошлом ». «Знаешь» в начале фразы звучит, конечно, куда проникновеннее, чем скороговоркой добавленное «don't you know». А ведь между прочим собеседник старика посреди разговора спрашивает: «А почему вы так неохотно рассказываете об источниках? Тех, из которых черпаете вдохновение?» Чем-чем, а неохотой в этих задушевностях и не пахнет («Знаешь, мой мальчик...») Напротив: идут подробности (которых, правда, в оригинале нет): «Раненые, умирающие. Боль можно было руками потрогать... А помочь не можешь». Отрывистые объяснение лихорадочной творческой активности художника («Wanted to pin it. Kill it. Couldn't draw it well enough») упрощается до плоского: «Хотелось убить эту проклятую боль. Хотелось нарисовать, но такое не нарисуешь.» (Тут переводчик проявляет своего рода последовательность: в оригинале художник признаёт собственное бессилие изобразить боль, но самоуверенный тип, выведенный в переводе, естественно, обобщает: «..Такое не нарисуешь») Не говорю уж об откровенных смысловых ошибках: «Perhaps for yourself. You did it for the rest of us.» - «Вы же не просто за себя стояли. За всех, так сказать, нас», «Salt on sparrow's tail» - «Воробья на мякине не проведёшь». (Кстати, о ком бы это?) В довершение этого речь старого художника в переводе пересыпана с любовью воспроизведённой матерщиной («патент на благородство» в патологически продвинутой переводческой среде).

Сложность заключается в том, что статья касается такой тонкой материи, как интонация, а она определяется не только обстоятельствами речи, но и всем психологическим портретом говорящего, динамикой его отношений с собеседником во всём произведении.

Заключение

Среди функциональных стилей языка особое место занимает стиль повседневного общения. Повседневной (разговорной) является такая речь носителей литературного языка, которая реализуется спонтанно (без всякого предварительного обдумывания) в неофициальной обстановке при непосрёдствённом участии партнеров общения. Повседневная речь имеет существенные особенности на всех языковых уровнях, и поэтому ее часто рассматривают как особую языковую систему. Поскольку языковые особенности разговорной речи не зафиксированны в грамматиках и словарях ее называют некодифицированной, противопоставляя тем самым кодифицированным функциональным разновидностям языка.

Повседневная (разговорная) речь — особая функциональная разновидность языка. Как в современном русском, так и в английском языках существует стремление к демократизации или к снижению литературной нормы языка, что находит свое отражение во всех сферах общественной жизни и непосредственно в современной художественной литературе.

Стилистический пласт повседневного общения является наиболее сложным и мало изученным в контексте теории перевода пластом лексики английского языка, что объясняется как неоднородностью и многогранностью самого сниженного регистра, так и отсутствием традиции литературного перевода сниженной лексики в российской переводной практике.

Проанализировав особенности функционального стиля повседневного общения, мы можем сделать ряд следующих выводов:

• сама по себе принадлежность оригинала к особому функциональному стилю может оказывать влияние на характер переводческого процесса и требовать от переводчика применения особых методов и приемов.

• ориентированность на подобный оригинал может предопределить стилистические характеристики текста перевода, а, следовательно, и необходимость выбора таких языковых средств, которые характеризуют аналогичный функциональный стиль уже в ПЯ.

• в результате взаимодействия этих двух факторов могут обнаруживаться собственно переводческие особенности, связанные как с общими чертами и различиями между языковыми признаками аналогичных функциональных стилей в ИЯ и ПЯ, так и с особыми условиями и задачами переводческого процесса этого типа.

• В рамках каждого функционального стиля можно выделить некоторые языковые особенности, влияние которых на ход и результат процесса перевода весьма значительно.

• При переводе повседневной лексики переводчики чаще всего прибегают к такому переводческому приему как трансформация (лексическая и лексико-грамматическая). Наиболее частым видом трансформации при переводе сниженной лексики является лексико-семантическая замена (модуляция, генерализация, конкретизация);

• Необоснованно редки случаи использования при переводе американских просторечий такой лексико-грамматической трансформации как компенсация;

• Не всегда переводы повседневной лексики английского языка можно считать адекватными: зачастую переводчики занижают степень экспрессии переводимых лексических единиц, а иногда и грубо искажают содержание оригинала.

Результаты данной работы определяют перспективы дальнейшего исследования, которые заключаются в разработке методологии и конкретных приемов перевода стиля повседневного общения, что может стать целью квалификационной дипломной работы.

Таким образом, цель дипломной работы, то есть исследование проблем функционального стиля повседневного общения и передача особенностей перевода аспектов, составляющих стиль повседневного общения, была достигнута, а задачи выполнены.

Литература:

1. Арнольд И.В. Стилистика. Современный английский язык. Л.,- 2003

2. Векшин Г.В.. Языки общения и функциональные стили (в их отношении к тексту). – М., 2002.

3. Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. - М., 1981

4. Гранин Г. Г. и др. Речь, язык и секреты пунктуации. — М., 1995

5. Горшков А. И. Все богатство, сила и гибкость нашего языка.- М., 1993

6. Горшков А.И. Русская словесность — М., 1995

7. Кожина М.Н. Стилистика русского языка – М., 1983

8. Кохтев Н.Н. Риторика. - М., 1996

9. Линн Виссон. Синхронный перевод с русского на английский. - М., 1999

10. Михальская А.К. Основы риторики. От мысли к тексту. — М., 1996

11. Никитина Е.И. Русская речь: 8—9 классы — М., 1995

12. Новиков Л.А. Искусство слова. — М., 1991

13. Одинцов В.В. Стилистика текста. — М., 1980

14. Плещенко Т.П., Федотова Н.В., Чечет Р.Г. Стилистика и культуры речи: Учеб. Пособие ; Под ред. П.П. Шубы.  М., 2001

15. Сиротинина О.Б. Разговорные типы речевой культуры и хорошая речь.- М., 2002

16. Сиротинина О.Б. Современная разговорная речь и её особенности. – М., 2005

17. Солганик Г.Я. От слова к тексту.— М., 1993

18. Солганик Г.Я. Стилистика текста. — М., 1997

19. С. Кинг. Длинный путь; жанр: триллер// «Библиотека в кармане Х»// Пер. с англ. В. Вадимова, 2000

20. Тарасов Е.Ф. К построению теории речевой коммуникации. – М., 2001

21. Тер-Минасова С.А. Язык и межкультурная коммуникация. – М., 2003

22. Аракин В.Д., Выгодская З.С., Ильина Н.Н. Англо-русский словарь: Ок. 36000 слов – 13-е изд., стереотип., М.: Рус. яз., 1991

23. Кохтев А. Международный словарь непристойностей: 40000 слов и выражений, М.: АЗЪ, 2001

24. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений/ Российская АН.; Российский фонд культуры; - 2-е изд., испр. и доп., М.: АЗЪ, 1994

25. Оксфордский русско-английский словарь/ Сост. Маркус Уиллер. – М.: Локид, 2000.

26. Ротенберг Т., Иванова В. Англо-русский словарь американского сленга, М.: «Инфосерв», 1994.

27. Системa перевода текста Lingvo 2007.