Алексеев,Панин (Философия) (), страница 122

внутренних причин и другая - обеспечение бесконечного прогресса.

Приложение

Философия в условиях тоталитаризма

Уже давно была подмечена связь между степенью развития философии и даже ее

существованием и степенью развития политической свободы в обществе. Об этом

писали и в античную эпоху, и во времена феодалистского абсолютизма и в последние

столетия. Известный немецкий философ Ф. Гегель подчеркивал, что вследствие

"общей связи политической свободы со свободой мысли философия выступает в

истории лишь там и постольку, где и поскольку образуется свободный

государственный строй...Философия поэтому начинается лишь в греческом мире"

(Соч. Т. 9. М., 1932. С. 89). Верность подобных зависимостей в нашем столетии в

известном отношении подтверждена расцветом философской мысли Российского

Зарубежья (Н.А. Бердяев, С. Л. Франк, П. А. Сорокин и др.), волею судеб

оказавшейся после революции практически независимой ни от большевистской

прессинговой цензуры, ни от политических установок стран, где они вынуждены были

пребывать.

Наряду с этим XX век принес человечеству многочисленный тоталитаризм, из

которого наиболее жестокими были диктаторский режим Б. Муссолини в Италии (1922

- 1943), гитлеровский фашизм Германии ЗО-х - начала 40-х гг. и сталинская

диктатура 30-х - начала 50-х годов в СССР.

Из пяти характерных признаков, выделенных в тоталитаризме Реймо-ном Ароном,

обратим внимание на тот, который в наибольшей степени включает в свой зловещий

оборот и ученых, и философов: "В связи с тем, - указывает он, - что любая

деятельность стала государственной и подчиненной идеологии, любое прегрешение в

профессиональной сфере сразу же превращается в прегрешение идеологическое.

Результат - политизация, идеологизация всех возможных прегрешений отдельного

человека и, как заключительный аккорд - террор, одновременно политический и

идеологический" ("Демократия и тоталитаризм". М., 1993. С. 231). С этим

признаком тесно связан первый - возникновение тоталитаризма в режиме,

представляющем какой-то одной партии монопольное право на политическую

деятельность. В тоталитаризме все его признаки взаимосвязаны. "Определяя

тоталитаризм, - пишет Р. Арон, - можно, разумеется, считать главным

исключительное положение партии, или огосударствление хозяйственной

деятельности, или идеологический террор. Но само явление получает законченный

вид только тогда, когда все эти черты объединены и полностью выражены" (там же).

Тоталитаризму свойственно создание организаций в сфере культуры, образования,

производства и т.п.), являющихся проводником идей политической партии в ряды

"беспартийных"; для него характерно измышление мифа о "врагах народа", "врагах

нации" и т.п.

Остановимся на некоторых явлениях тоталитаризма в СССР. Он открыто проявил себя

в сфере духовной культуры уже в конце 20-х годов (а не в 1936 - 1938 гг., как

это было принято считать после 1956 г.). В области духовной культуры

тоталитаризм заявил о себе особенно широко и неприкрыто в самом начале 30-х

годов.

Предварительно надо все-таки сказать, что после революции 1917 г. В. И. Ленин и

тогдашнее ядро партии, пошедшее на далеко не демократический акт высылки из

России большой группы философов (1922 г.), в целом относились к науке и научным

кадрам, особенно естествоиспытателям, бережливо. В. И. Ленин неоднократно

указывал на необходимость "привлечь всех до последнего (ибо их у нас невероятно

мало) буржуазных, т. е. воспитавшихся в буржуазной обстановке и усвоивших плоды

буржуазной культуры, специалистов..." (т. 40. С. 143). Отстаивая эту политику,

он подчеркивал: "Если все наши руководяшие учреждения, т. е. и Компартия, и

Соввласть, и профсоюзы, не достигнут того, чтобы мы как зеницу ока берегли

всякого спеца, работающего добросовестно, со знанием своего дела и с любовью к

нему, хотя бы и совершенно чуждому коммунизму идейно, то ни о каких серьезных

успехах в деле социалистического строительства не может быть и речи" (т. 44. С-

350 - 351). И, действительно, до конца 20-х годов союз философов-марксистов с

естествоиспытателями довольно успешно осуществлялся на практике.

В декабре 1929 года Сталин выступил с речью "К вопросам аграрной политики в

СССР" на конференции аграрников-марксистов, в которой подверг разносной критике

как "антимарксистские" и отстающие от колхозной "антикулацкой лавины" многие

теории, в том числе, бухаринскую теорию равновесия, а также тех практиков,

головы которых "засорены" этими и другими "буржуазными" теориями; ставилась

задача срочно привести в соответствие теорию (как отстающую от практики) с самой

практикой. Эта установка Сталина была немедленно перенесена на другие науки, в

том числе на философию, где был обнаружен правый политический уклон

("механицисты") и левый политический уклон ("меньшевиствующие идеалисты"). Как и

экономистам, философам этих "направлений" ставилось в вину "отставание от

практики", а также "вредительство" в строительстве социализма. Да и все научные

кадры после речи Сталина стали делиться по политическому признаку - на "друзей",

"врагов" и "нейтральных". Сам Сталин многократно говорил об этом, но с большей

откровенностью и с попыткой аргументировать как-то свою точку зрения он выступил

позднее, на XVIII съезде партии в 1939 году (см. об этом: Сталин "Вопросы

ленинизма", 1952 г. стр. 646 - 648). Согласно этой "теории" "друзья" связывались

с малоквалифицированной частью, а "враги" - с высококвалифицированной частью

интеллигенции ("специалистов"), т. е. фактически была направлена против ведущих

ученых. С такой "теорией" тесно была связана реальная практика. Не без ведома

Сталина один из его верных содеятелей Каганович выступил в середине 1930 г. на

очередном съезде партии и провозгласил положение, звучавшее как инструкция всему

партийному аппарату: лучшие элементы из специалистов перевоспитать, привлечь на

свою сторону, выгнать негодных и вредных, расстрелять, выслать на Соловки тех,

кто занимается вредительством и срывает наше социалистическое строительство,

поставить взамен их наши пролетарские кадры. Итак, уже к 1930 году политическая

стратегия сталинизма по отношению к научной интеллигенции (в том числе

философам) и определение мер к "врагам" и "политически нейтральным" была

достаточно недвусмысленно сформулирована и обнародована.

Начался поиск вредителей, результаты этого поиска заполонили газеты, журналы.

Вот, к примеру, статья Э. Кольмана в журнале ЦК партии "Вредительство в науке",

(Несколько слов о самом Эрнесте Кольмане. Родился он в 1892 г. в Праге, там же

получил математическое образование. Бывший военнопленный. В 20-х годах - сначала

партработник в Сибири, затем в Москве с 1929 г. до марта 1931 г. работал в

Агитпропе ЦК, поставлен ЦК во главе самого крупного центра в СССР по разработке

философско-методологических проблем науки - Ассоциации институтов естествознания

Коммунистической академии, заменив после снятия с этого поста О. Ю. Шмидта за

"ошибочное руководство". Одновременно стал главным редактором журнала

"Естествознание и марксизм". В 1936 - 1938 гг. заведовал отделом науки

Московского горкома ВКП(б). Справедливости ради надо отметить, что в конце 40-х

годов Э. Кольман сам подвергся репрессиям. Позже выехал в Швецию. В своих

мемуарах конца 70-х годов выступил с "покаянием" по поводу своей бывшей

идеологической позиции.)

В начале 30-х годов Кольман провозгласил положение о том, что "философия,

естественные и математические науки так же партийны, как и науки экономические

или исторические", и был рупором проведения этого положения в жизнь. Он заявлял

о "прогрессирующем" загнивании науки на Западе, о "ее неспособности разрешить ту

или иную конкретную проблему". В упомянутой статье ("Вредительство в науке") он

писал, в частности, что "подмена большевистской политики в науке, подмена борьбы

за партийность науки либерализмом тем более преступна, что носителями теорий

являются маститые профессора". Далее следовали "махист Френкель в физике",

"виталисты Гурвич и Берг в биологии", "Кольцов в евгенике", "Вернадский в

геологии", "Егоров и Богомолов в математике", - все они, по утверждению

Кольмана, "выводят" каждый из своей науки реакционнейшие социальные теории"

("Большевик", № 2, 1931, 31 января, стр. 78). Профессор С. Вавилов, как указывал

Кольман, фактически неверно и вразрез со взглядами Энгельса противопоставляет

Галилея Кеплеру, а философ В.Ф. Асмус зачисляет категорию "вероятность" "или по

штату провидения божия, или имманентно творящей человеческой головы". Главный

редактор журнала "Охрана природы" Н. Подъяпольский, после Октября 1917 г.,

подготавливавший декрет об охране природы, был ошельмован Э. Кольманом за то,

что предлагал объявить Ямскую степь заповедной. Примечателен комментарий к

словам Н. Польяпольского: "Первобытностью веет, и уносишься мыслями в

доагрикуль-турное прошлое края". Э. Кольман заключал: "Вот именно, "охрана

природы" становится охраной от социализма". И еще он обобщал: "Таким образом,

сущность всех вредительских теорий одна и та же. Иначе и быть не может - цель у

вредителей всех мастей одна: срыв нашего социалистического строительства,

реставрация капитализма" (там же, стр. 75). Какой, оказывается, в СССР был

широкий набор вредительств! Чем это не политический "наукообразный" донос в

соответствующие государственные и партийные органы?

Одним из приводных ремней от этих органов к массам политически нейтральных

ученых оказалась крупная по тем временам организация ВАРНИТСО (Всесоюзная

ассоциация работников науки и техники для содействия социалистическому

строительству). Вначале эта организация, действительно, способствовала

установлению мировоззренческого союза ученых. Ее возглавлял биохимик А. Н. Бах.

Но с конца 20-х годов она резко повернула в сторону политизациии ученых и,

подобно руководству партии, вместо лозунга "Кто против буржуазии, тот с нами",

выдвинула лозунг "Кто не с нами (т. е. кто не со сталинистами. - П. А.), тот

против нас".

Эта организация имела свой печатный орган "ВАРНИТСО", а во многих вузах и НИИ

своих представителей и даже свои "ячейки". Укрепляло ее общественный престиж то,

что многие из них выдвигались на руководящие посты, получали не без

покровительства высокие научные звания (А. Н. Бах с 1929 г. - академик АН СССР,

ботаник Б. А. Келлер - академике 1931 г., он же стал и руководителем Секции

научных работников Рабпроса, и т.п.).

Журнал "ВАРНИТСО" оказался заполненным статьями политических сторонников А. Н.

Баха. Вот, к примеру, статья биолога А. Немилова (№ 1, 1930). Он подразделил

всех ученых - тех, кто "против нас" на 4 группы, у каждой из которых - свои

приемы борьбы с социализмом. Он указал, в частности, на то, что подавляющая

часть профессоров физико-математического факультета Ленинградского университета,

а также втузов, используют "опасный" прием - совершенно не упоминают на своих

занятиях о марксизме как методе. А. Немилов заявлял: нам необходимо, прежде

всего, "взять под обстрел" исследовательские институты, научные общества "ибо

некоторые из них являются миниатюрными Академиями наук в смысле укрывательства и

организации чуждых элементов и имеют своих Платоновых и Ольденбургов.

Необходимо, далее, повести ожесточенную идеологическую борьбу с правой

профессурой и показать перед лицом широкой советской общественности, что

представляет собой та наука, которую они представляют. Для этого надо будет

регулярно ставить на открытых собраниях с привлечением представителей

пролетарской общественности отчетные научные доклады видных представителей

правой профессуры и сопровождать их критическими содокладами членов ВАРНИТСО и

Секции научных работников..." (стр. 17).

Возьмем еще одну статью того же года - статью профессора В. Коровина. Характерен

заголовок: "Ученые вредители и задачи ВАРНИТСО". Автор директивен:

"Представляется совершенно бесспорным, что полити-' ческое и всякое иное