Н.Ю. Алексеева - Русская Ода, страница 83

Т. 5. С. 45). 350 Часть 1П. Классицистическая ода Н. А.) высится главою»). Но как ребенок или тот, кто впервые поднялся в воздух, от полноты ощущений он думает, что открывшаяся ему панорама это и есть весь мир: «Лечу, парю— и под собою Леса, моря — мир вижу весь!». Нет, он не видит Курильских островов и Буга, о которых упоминает в оде, но он и не говорит, что видит их. Он видит народы, собравшиеся «С Курильских островов и Буга, От Белых до Каспийских вод», и взятая им высота позволяет различить поднятые к небу их персты.

Нигде, ни в классической оде, ни в новейшей поэзии (у В. В. Маяковского и О. Э. Мандельштама), не будет такой точно отмеренной для реального ее переживания высоты. Неотстраненное, физически ощущаемое состояние полета захватывает дух и делает «Лебедя» самой удивительной из всех парящих русских од. Как будто напоследок, на пороге новой поэзии, перед тем как нам углубиться в себя и разучиться парить, Державин поднял нас в воздух, чтобы мы запомнили состояние одического полета.

К новому типу оды относится основная часть од Державина «периода шедевров», то есть 1780-х годов, а также значительная часть од 1790-х годов и редкие оды 1800-х годов. На долгое время (до 1791 года) основной формой державинской поэзии становится пиндарическая по форме ода.

Начиная с 1779 года происходит резкое сужение жанрового репертуара державинской поэзии: легкая поэзия, песни, надписи, басни— все осталось в 1770-х годах. Строгость в отношении формы простирается и на вид строфы, и на род стиха: длинная строфа в 8 — 10 стихов четырехстопного ямба. Единственная допускаемая вольность касается употребления строф белого стиха и холостых стихов в строфическом окончании. Жесткое ограничение поэтической формы отличает поэзию Державина этого периода не только от современной ему, но и в контексте поэзии всего ХЪ'Н1 века выглядит некой аскезой. Даже поэзия Ломоносова в сравнении с державинской этого периода может показаться разнообразной: в ней есть и эпистолы, и басни, и знакреонтика, четырехстопный ямб сменяется шестистопным, есть хореи.

Державин осуществился как поэт-новатор в пределах одической строфы четырехстопного ямба (хореи составляют редкое исключение: «На отсутствие ее величества в Белоруссию», 1780 н «К Евтерпе», 1783). Словно он пренебрег длительной работой своих предшественников, в течение жизни целого поколения стремившихся найти новую форму оды, рас- Глава б. Новая ода Двржавияа 351 ширить жанровый состав русской поэзии, разработать новые размеры.

Едва ли Державин осознанно ограничил свою поэзию одической формой и четырехстопным ямбом. Просто этой формы, наиболее разработанной из всех в русской поэзии, ему было достаточно. «Я также, с моей стороны, скажу, что не метры те или другие дают славу истинную поэтам, а гений, их одушевляющий», — напишет он в возражение В. В. Капнисту 30 декабря 1813 года (Ъ'1, 279). Такой взгляд на форму, как на нечто принципиально второстепенное, неожиданно оказывается классическим взглядом. Так думали Платон и Аристотель, Скалигер и Феофан Прокопович. В тематическом отношении оды этого периода (1779 — 1791) делятся на смешанные («державинские»), духовные и торжественные. Духовные оды имеют форму стансов и пиндарической оды.

Торжественные оды: «На отсутствие ее величества в Белоруссию» (1780), «На приобретение Крыма» (1784), «Изображение Фелицы» (1789), «На Шведский мир» (1790), «На взятие Измаила» (1790) по своей форме довольно разнообразны для этого вида. Из них самая оригинальная, «На приобретение Крыма», написана белым стихом и содержит карнавальные элементы: Цирцея от досады воет; Волшебство все ее ничто: Ахеян, в тварей превращенных, Минерва вновь творит людьми, Осклабясь Пифагор дивится, Что мнение его сбылося.

(1, 185 — 186). Но заканчивается она классической ломоносовской строфой, возглашающей «доброты» и «кротость» императрицы Екатерины П. Ни в одной из торжественных од Державина нет ни описания одического восторга, ни парения, хотя в оде «На взятие Измаила», самой значительной из торжественных од Державина и одной из лучших в русской поэзии, введенный в 19— 22 строфах экскурс в историю России представлен как некое видение, немотивированно явившееся лирическому герою: «Я вижу странную годину...». Введение в оду последовательного изложения событий русской истории восходит к оде В. И. Майкова «На новый 1763 год», но сам выбранный Державиным период — татарское иго, как и выразительное его описание, оригинальны.

След оды Майкова, возможно, сказался 352 Част«» |!Г. Классицисмическая ода в предложении Державина, неизвестно к кому обращенному, начинающему 11-ю и 12-ю строфы: «Представь...». В оде Майкова четыре строфы (9 — 12), отведенные истории, начинаются: «Представь, о, муза, ты мне ныне...». В целом ода «На взятие Измаила» отражает всю традицию русской батальной оды, от Тредиаковского до Петрова и Хераскова. К Петрову восходит звучный приступ оды, изображающий разгар сражения, но превосходящий петровский размах: «Клокочут реки рдяной лавы» (крови). К Хераскову в этой оде и во всех батальных одах Державина — сострадание по отношению к своим и чужим павшим: «Я вижу убиенных тени И слышу вам их грозны пени: Вы пролили невинну кровь» («На Шведский мир»; 1, 311). С начала 1790-х годов метрический и строфический репертуар Державина заметно обогащается.

Отчасти это связано с изменением его статуса в обществе. Близость ко двору вынуждает его откликаться на события придворной жизни. Он пишет кантаты, хоры, описания празднеств, оды, посвященные событиям жизни императорской фамилии. Среди них «Песнь на всерадостное рождение великой княжны Ольги Павловны» (1792). Она появляется на страницах «Московского журнала» и в ряду других стихотворений издания не выглядит особенно оригинальной. В журнале публикует свои стихотворения Карамзин, ведущий в это время интенсивный поиск (под воздействием увлечения немецкой поэзией) новой русской метрики и строфики. Большая часть его стихотворений написана короткой изометрической строфой, для русской поэзии новой. Публикации сопровождают приведенные перед стихотворениями метрические схемы. В таком же роде, но не использованной еще Карамзиным строфой написана «Песнь» Державина: Едва исчезла темнота, Лучи златые ниспустились, Багрянцем облака покрылись, Родилась красота.

(П, 500). В этой оде впервые за 20 лет (со времени Орловских од Петрова) явилось подобие сапфической строфы. Это уже не строфа Тредиаковского — Сумарокова. Сильно упрощенная (три первых стиха — четырехстопный ямб, последний — трехстопный ямб), она стала шагом к овладению новой строфикой, Глава б. Новая ада Державина 353 в том числе забытой горацианской. С этого момента можно считать, что епитимья, наложенная на горацианскую форму в России, снята. Никаких ассоциаций со школьной поэзией строфа Державина уже не вызывала. Но не вызывала она, по-видимому, и ассоциаций с горацианской одой.

Во всяком случае, у Державина. В его поэзии форма долго не могла узнать себя. Его поздние горацианские оды создавались по-прежнему либо пиндарической строфой («На умеренность», 1794), либо длинной строфой с укороченным последним стихом («Ко второму соседу», 1798), либо пятистишием четырехстопного ямба с холостым конечным стихом («Похвала сельской жизни >, 1?98), либо в форме стансов («Памятник >, 1795; «Лебедь», 1804). Повидимому, он не воспринимал четверостишие с укороченным последним стихом как сапфическую строфу и свободно писал в этой форме анакреонтические по теме оды («Мечта >, 1794). В 1790-е годы подлинную сапфическую строфу Державин писать еше не умеет.

Желая создать античный колорит строфы в переводе П оды Сафо, он берет за основу четырехстопный ямб, удлиняет второй и третий стих лишней стопой, преврашая их в пятистопные ямбы, за счет чего последний стих кажется укороченным: Во слухе шум, во взорах мрак, По телу хлад текуший ошушаю, Дрожу, бледнею, вяну, будто злак, И бездыханно умираю. (11, 43).' Во второй редакции оды, напечатанной впервые в «Анак- реонтических песнях», строфа исправлена на равностишную четырехстопного ямба: По слуху шум, по взорам мрак, По жилам хлад я ошушаю, Дрожу, бледнею — и, как злак, Упадший вяну, умираю. (11, 42). Трудными изометрическими строфами Державин овладевает только к началу 1800-х годов. Но и тогда он, по-видимому, еще не связывает горацианскую тему с горацианской формой.

В 1804 году им написаны «Лебедь» и «Весна». Горацианскую 1 Впервые: Аониды. 1797. Кн. 2. С. 244. 354 Часть 111. Ксассицистичаская аза оду «Лебедь» Державин заключает в четверостишия шести- стопного ямба, а дружескую оду «Весна» создает в форме гора- цианской оды: Тает зима дыханьем Фавона, Взгляда бежит прекрасной весны; Мчится Нева к Бельту на лоно, С брега суда спущены. (11, 478 — 479). Горацианская форма соединится с горацианской темой, похвалой сельской жизни, только в поздней оде Державина «Евгению. Жизнь Званская» (1807).