Диссертация (958827), страница 6
Текст из файла (страница 6)
Б. Земсков –один из первых российских ученых, обратившихся к имагологии.«Можнонаблюдать досадную путаницу понятий стереотип и имидж (курсив авт. – Ц.С.),их надо разграничивать»83. Ученые, безусловно, правы, настаивая надифференцированном и строго научном разграничении содержания понятий,которые находятся в словарях классической компаративистики и имагологии.Увлеченность имагологической терминологией, нередко, действительно приводитк подмене значений и, как следствие, терминологической путанице.
«Изучайтезначение слов, и вы избавите свет от половины его заблуждений», – еще в XVII векеубеждал Р. Декарт. Вместе с тем, нельзя отрицать, что имагология обладает все жеТам же.Королева С. Б. Миф о России в британской литературе (1790-е – 1920-е годы): дис. … д-ра.филол. наук: 10.01.03. Нижний Новгород, 2014. С. 42.81Папилова Е. В. Художественная имагология: немцы глазами русских (на материалылитературы XIX в.): автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.01.08. Москва, 2013. С. 9.82Трыков В.П. Имагология и имагопоэтика // Знание.
Понимание. Учение. 2015, №3. С. 126.83Земсков В. Б. Образ России в современном мире и другие сюжеты. М.; СПб.: Центргуманитарных инициатив; Гнозис, 2005. С. 12.. 12.798026большим спектром познавательных возможностей и способна дать богатыйматериал содержательно-смысловых оттенков и значений, которые, как намкажется, могут сделать инонациональный образ существенно шире и полнее. В. Б.Земсков высказал сомнение и по поводу правомерности употребления в имагологиитермина «миф». Ученый считает, что «часто используемые среди понятийимагологии – "миф", "мифологема" не представляются удачными – у них есть своясфера применения, и в имагологии они приобретают расплывчатый характер» 84 .Хотя и признает, что «конструирование образа других/чужих <…>» с помощьюстереотипов, имиджей и образов - «это в широком смысле процесс мифотворческий,и более того, своими корнями уходит именно в мифокультуру»85.
Он подтверждаетсвою мысль тем, что в современном освоении «древнейшие стереотипы» смифической основой «функционируют, конечно, уже не как мифологемы, а какосознанные ролевые "инструменты"».86 С этим утверждением следует согласиться,поскольку задачи, которые ставит перед собой имагология могут отличаться: еслиони политически мотивированы и реализуются в сферах цивилизациологии икультурологии, то мифическое значение образа другого может заменяться иным,тем, которое создается в рамках намерений этих наук. Однако мифотворческийпотенциал стереотипа навсегда вовсе не исчезает и в рамках других целей, несобственно научных, а к примеру, философско-эстетических или художественных,можетвозрождатьсяиспособствоватьсозданиюновых мифотворческихобразований.
В рамках темы диссертационного исследования нам ближе взгляд намиф, соответствующий позиции А. Ф. Лосева, который доказывал, что «миф не естьнаучное, и, в частности, примитивно-научное построение»87. Миф обладает своейсобственной логикой и достоверностью, поэтому его «надо трактовать мифическиже, что мифическое содержание мифа само по себе достаточно глубоко и тонко,достаточно богато и интересно и что оно имеет значение само по себе, не нуждаясьЗемсков В. Б. Образ России в современном мире и другие сюжеты.
М.; СПб.: Центргуманитарных инициатив; Гнозис, 2005. С. 13.85Там же.86Там же.87Лосев А. ф. Диалектика мифа. М.: Мысль. 2001. С. 51.8427ни в каких толкованиях и научно-исторических разгадываниях»88. Для нас важентезис о том, что миф есть прежде всего порождение личностного восприятия, чтоименно в личности, когда ей удается найти точное образное соответствие своиминтуитивно-чувственным, душевным представлениям о предмете в реальныханалогах явлений живой жизни, возникает подлинно мифическое начало, котороесоставляетосновумифаи,впоследствии,можетнаходитьтворческоепереосмысление и преображение в художественном творчестве, в поэтическихформах неомифа.Обращаясь к освоению китайской тематики, русская литература имела передсобой уже усвоенные, избранные китайские образцы, ставшие объектом почитанияили отрицания в европейской среде.
Это восприятие чаще всего не носилокритического характера и принималось в готовом виде. Объектом рецепции былиготовые инокультурные образы китайской культуры, включающие в себя не толькохудожественно-эстетические, но цивилизационно-политические акценты и оценки.В пору «ученичества» у Европы «встречное движение» русской литературы, окотором писал А. Н. Веселовский, заимствовало образ «европейского» Китаяпрактически полностью. Поэтому в исследовании подходов к восприятию иинтерпретациям китайской образности в русской литературе следует учитывать,что в своих первых опытах русские писатели опиралась на культурнополитический облик Китая, сложившийся из европейских предпочтений, имиждейи стереотипов и только впоследствии создали собственные концепты, образы имифопоэтическиеверсиикультовыхкитайскихобразцов.Репрезентацияинонациональной китайской образности, осмысление и переживание ее на основенациональных ценностей и приоритетов осуществлялось в течение долгоговремени, что, в свою очередь, способствовало возникновению собственныххудожественных представлений о Китае, породило свои мифотворческие интенциии мифопоэтические образы.
И хотя в XVIII-XIX веках об имагологии никто и недумал, инструменты, ставшие опорными для этой науки, уже использовались. 89 С8889Там же. С. 51.На древние истоках имагологии указал все тот же В. Б. Земсков.28немалой вероятностью можно говорить о том, что имагологический характервосприятия китайской культуры и связанных с ней образов в разной степени былприсущ и русской литературе. Поэтому метод имагологии, позволяющийрассматривать инонациональный образ в полноте его максимально доступныхсодержательных характеристик, способен, как нам представляется, плодотворнопомочь в поисках источников, путей и приемов мифотворчества в произведенияхрусских писателей о Китае и китайцах.В то же время, используемый в диссертации имагологический метод может,на наш взгляд,коррелироваться с главными теоретическими положениями А. Ф.Лосева о природе мифического объекта в диалектике познаваемой и познающейсторон, в процессе его распознавания и изображения посредством личностныхинтуиций и эстетических намерений у русских писателей 1920-х годов.
В своюочередь, философское соотношение объекта познания и познающей личности,поиск совпадения ценностных интуиций личности с образами реальной,«становящейся» жизни, которое А. Ф. Лосев считал условием возникновения мифа,имеет сходство с концепцией эстетического отношения автора к герою,предложенной М. М.
Бахтиным. Концепт М. М. Бахтина «другой-для-меня» влитературе предполагает «переживание» «другого» со стороны автора в моментхудожественного созерцания. «Я должен вчувствоваться в этого другого человека,ценностно увидеть изнутри его мир так, как он его видит, стать на его место и затем,снова вернувшись на свое, восполнить его кругозор тем избытком видения, которыйоткрывается с этого моего места вне его <…>.
Первый момент эстетическойдеятельности — вживание. <…>. Я должен усвоить себе конкретный жизненныйкругозор этого человека так, как он его переживает»90.В данном случае Бахтин неведет речь о мифе. Но то, что он предлагает «вжиться в другого», «усвоить»«конкретный жизненный кругозор этого человека» и «восполнить его избытком»своего «видения» свидетельствует о сходном процессе познания, в которомпотенциально может возникнуть мифическое содержание и впоследствии родитьсяБахтин М. М.
Автор и герой в эстетической деятельности // Эстетика словесного творчества.Москва: Искусство, 1986. С. 27.9029мифопоэтический образ. Нам представляется, что именно таким путем познания«другого» шли русские писатели 1920-х годов, когда стремились создатьинонациональный образ китайцев. Пропущенный через национальное сознание и вкаждомотдельноминдивидуальнымислучаеэстетическипережитыйэмоционально-этическимивсоответствииспредставлениямииидеологическими требованиями эпохи, образ китайца восполнялся тем «избыткомвидения»,которыйпреобразовывалегоиоткрывалвозможностьдлямифологизации.Только с устойчивым утверждением китайского культурного феномена врусскойкультуре,непосредственнаякогдапоотношениюзаинтересованность,ксталинемуотчетливовозникатьегопроявиласьэстетическиотрефлексированные литературно-художественные версии.
Будучи освоенными инапитанными «русскою душою», образы Китая и китайцев приобрели ту степень«неотделимости» от русской культуры и те глубинные диалектические связи с ней,которые,согласноучениюА.Ф.Лосева,способныстатьосновойдлямифотворчества и появления русского литературного мифа о Китае и китайцах.1.2. Интуиция «китайского ума» как мотивный источник длямифологизации и появления мифологических образовТема Китая в образной трактовке присутствует в русской литературе напротяжении весьма длительного времени.Ряд исследователей полагает, что первое из упоминаний о Китае в русскихлитературных памятниках содержится в созданном в XII веке «Слове о полкуИгореве». К примеру, А. В.
Лукин, известный российский синолог, ссылается намнение, высказанное Л. Н. Гумилевым, согласно которому «Слово о полкуИгореве» и «Задонщина» содержат понятия с корнем «хин» («хинове», «хинова»,«хинови» и др.). Данные понятия, как полагал Л. Н. Гумилев, следует связывать сназванием северокитайской династии Цзинь, период существования которой30пришелся на 1115-1234 годы91. Сходные аргументы были представлены писателемВ. А. Чивилихиным и китаистом Н.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
