Молчание ягнят (947268), страница 18

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 18)

— Ересь какая‑то…

— Вы были правы, говоря о Лекторе, Джек. Он просто издевался над всеми. Да, сенатору Мартин не повезло. В лаборатории сказали, что Били Рубин почти такого же цвета, как волосы Чилтона. Они назвали это «юмором сумасшедшего». Вы видели Чилтона в шестичасовом выпуске новостей?

— Нет. Чилтон только и твердил: «Надо искать БИЛЛИ РУБИНА». А потом пошел ужинать с репортером. Именно там он и находился, когда сбежал Лектер. Настоящий мешок с дерьмом!

— Лектер сказал Старлинг: «Вы должны помнить и знать, что Чилтон не имеет никакого медицинского образования».

— Да, я читал это в отчете. Думаю, он хотел переспать с Кларис, а та его отшила. Возможно, он глухой, но уж, конечно, не слепой. Как она, кстати?

— Думаю, нормально. Сильно устала.

— Считаете, Лектер и ее обманул?

— Возможно. Пока мы имеем в виду и эту нить, хотя и не знаем, что получим из клиник. Я все время думаю, что не, следовало копаться в судебных документах. Мне противно сознавать, что я вынужден зависеть от них.

— Послушайте, Джек, у вас есть люди, которым хорошо известна внешность Лектера?

— Конечно.

— Вы же отлично знаете, что иногда он любит от души посмеяться.

— Возможно, но это продлится недолго, — ответил Крофорд.

Глава тридцать третья

Доктор Ганнибал Лектер стоял около окошка администратора дорогого отеля «Маркус» в Сент‑Луисе. На нем были коричневая шляпа и застегнутый на все пуговицы плащ.

Аккуратная повязка скрывала нос и щеки.

Он зарегистрировался под именем Ллойда Уаймэна, успев натренироваться делать подпись в машине самого Уаймэна.

— Как вы будете рассчитываться, мистер Уаймэн? — спросил служащий.

— «Американ экспресс», — ответил доктор Лектер, вручая кредитную карточку Уаймэна.

Из соседнего зала лилась мягкая, фортепьянная музыка. За стойкой бара Лектер увидел еще двоих человек с повязками на лицах. Мимо к лифту прошла супружеская пара среднего возраста. У женщины один глаз был заклеен круглым кусочком марли.

Служащий завершил оформление кредитной карточки.

— Вы должны знать, мистер Уаймэн, что имеете право пользоваться гаражом больницы.

— Да, спасибо, — ответил доктор Лектер. Он уже успел припарковать там машину с мистером Уаймэном в багажнике. коридорный отнес вещи вновь прибывшего гостя в номер и с благодарностью получил от мистера Уаймэна пятидолларовую бумажку.

Затем доктор Лектер заказал выпивку, сэндвичи и позволил себе хорошо расслабиться под струями душа. После длительного заточения в тесной камере, апартаменты отеля показались ему невероятно огромными. Доктор Лектер некоторое время с неописуемым удовольствием мерил шагами комнаты — взад‑вперед, влево‑вправо.

Из его окон был виден корпус городской больницы «Майрон и Сэди Фляйшер» на другой стороне улицы, в которой проводились хирургические операции на различные участки лица.

О том, чтобы сделать здесь пластическую операцию, не могло быть и речи, ибо в этой лечебнице внешность Лектера была хорошо известна. Много лет назад, занимаясь специальными исследованиями по психиатрии, он на несколько дней останавливался в этом прибольничном отеле. Но это было единственное место в мире, где он мог спокойно, не вызывая любопытства, ходить с повязкой на лице, чтобы скрыть внешность.

Доктор Лектер долго мечтал иметь окно, несколько окон. И теперь, стоя в темноте и с наслаждением потягивая легкое вине, он наблюдал за огнями автомобилей, проносившихся по мосту Макартура. Пятичасовая дорога из Мемфиса приятно расслабила и слегка утомила его.

Проблемы возникли только в подземном гараже Международного аэропорта Мемфиса. Отмываться с помощью тампонов, спирта и небольшого количества дистиллированной воды внутри автомобиля «скорой помощи» было делом не особенно легким. К тому же на нем был белый халат санитара.

Вся сложность заключалась в том, чтобы приметить какого‑нибудь одинокого путешественника в пустынном пространстве огромного гаража. И он увидел такого человека, спокойно наклонившегося к багажнику своего автомобиля. Разумеется, тот не видел, как сзади неслышно подошел некто в белом.

Доктор Лектер жаждал знать, неужели полиция считает его настолько глупым, что думает, будто он попытается улететь из этого аэропорта? Еще одной проблемой по дороге в Сент‑Луис оказалось найти в незнакомом автомобиле иностранной марки переключатели фар и стеклоочистителей.

Доктор Лектер раньше никогда не вникал, что может находиться на панели управления автомобилем за рулевым колесом.

Завтра он где‑нибудь купит все необходимое для себя: краску для волос, несессер, лампу солнечного света и все остальное, для того чтобы быстро изменить его внешность. Потом можно будет заняться делом, А пока нет необходимости спешить.

Глава тридцать четвертая

— Готова, моя бесценная?

Джейм Гамб удобно расположился на своей кровати, маленькая собачка, свернувшись, приятно согревала живот. Он только что вымыл волосы, и потому вокруг его головы было повязано полотенце.

Среди простыней Гамб нашел пульт дистанционного управления видеомагнитофоном и нажал на кнопку «пуск».

Он записал на кассете самые интересные места из двух фильмов и смотрел ее каждый день, готовясь к очередной операции. Он непременно просматривал ее и непосредственно перед последней игрой со своей узницей.

Первой была черно‑белая лента новостей выпуска 1948 года, которая посвящалась четвертьфиналу конкурса «Мисс Сакраменто» — предварительному отбору на длинном пути к сражению в Атлантик‑Сити за звание «Мисс Америка».

Все одетые в купальные костюмы девушки, поднимаясь по ступенькам на сцену, держали в руках цветы.

Прекрасные конкурсантки олицетворяли собой время Второй мировой войны.

Все они были одеты в купальники фирмы Роз‑Мари Рейд. Личики некоторых из них были просто очаровательны. Ножки девушек тоже имели изумительные формы, хотя и не у всех. У большинства они выглядели довольно тощими и, казалось, немного припухли в коленях.

Гамб крепко прижал к себе пуделя:

— Радость моя, вот она идет, вот она, вотонапоказалась!

И вот она, в белом купальнике, действительно, показалась на экране, приблизилась к лестнице, одарила улыбкой молодого человека, который подал ей руку, потом быстро топая высокими каблуками прошла в сторону. Камера безотрывно следовала за ее прекрасными бедрами: Мам. Это была его Мам! Мистеру Гамбу не было необходимости трогать кнопки перемотки — он сделал повороты, еще когда записывал фильм. И теперь она двинулась обратно, назад к лестнице, вниз, отвернулась от молодого человека, спиной двинулась по проходу. Потом снова вперед, потом назад, вперед‑назад, вперед‑назад…

Когда она улыбалась молодому юноше, Гамб улыбался тоже. другую запись он сделал с кабельного телевидения в мотеле в Чикаго. Тогда ему пришлось рвануть в город, быстро купить видео и остаться там еще на одну ночь, чтобы не пропустить фильм. Это была бесконечная лента, которую крутили поздно ночью и которая служила фоном для эротической рекламы. Самый безобидный, немного претенциозный фильм сороковых‑пятидесятых годов, где обнаженные мужчины с искусственными носами играли в волейбол и где никто не говорил, а только играла музыка. Рекламные картинки наползали неожиданно, и с ними ничего нельзя было сделать. Сейчас звучала популярная песенка «Взгляд любви», совершенно не соответствовавшая царящему на экране веселью.

Потом появился бассейн, судя по растительности, дело было где‑то в Калифорнии.

Все вокруг шикарно, шикарно в духе пятидесятых. Обнаженные грациозные купающиеся девушки. С криками и смехом они выскакивают из воды и быстро бегут под музыку к лестнице, ведущей к трамплину, поднимаются по ней. У‑у‑ух! Груди вздымаются вверх, хохот, ноги в стороны. И всплеск? И вот опять Мам.

Вот она вышла из воды следом за девушкой с кудрявыми волосами. Часть лица ее прикрыта выползшей рекламой секс‑магазинчика «Золушка», но хорошо видно, как она идет вперед, поднимается по лестнице,, мокрая и сверкающая, пышущая здоровьем, обещающая наслаждение. У‑у‑ух! Как она прекрасна, даже когда не видно лица. Мистер Гамб сердцем чувствовал, что в том фильме, который он видел последним в своей жизни, действительно была его Мам.

Ее самое последнее изображение. Но в мыслях и представлениях Джейма она жила вечно.

Сцена резко сменилась рекламой для мужчин, it фильм неожиданно оборвался.

Пудель успел зажмурить глаза за две секунды до того, как Гамб страстно сжал его.

— О, моя крошка! Иди скорей к своей мамуле. Ты же очень сильно любишь ее.

Так много дел, так много дел, так много дел, но нужно быть готовым к завтрашнему дню.

Из кухни ее никогда не слышно, даже если она кричит изо всех сил. Слава Господу Но зато, когда он спускается в подвал по лестнице, голос доносится довольно громко.

А он надеялся, что жертва этой ночью будет спать или хотя бы просто молчать. Пудель, услышав крик, оскалил зубы и заскулил.

— Крошка моя, ты же воспитана лучше, чем она, — проговорил Гамб, уткнувшись в шерстку собаки. не обращая внимания на крики из колодца, мистер Гамб прошел прямо в свою мастерскую, пустил пуделя на пол, включил свет. Тут же вспорхнули и беззаботно уселись на электропровода на потолке несколько мотыльков.

К работе он всегда относился очень тщательно, свежие растворы готовил только в сосудах из нержавеющей стали и никогда из алюминия. Он давным‑давно научился все делать точно и аккуратно. Работая, постоянно твердил себе:

«Ты должен все делать в нужном порядке, абсолютно точно, без отклонений, потому что дело твое очень и очень тонкое». кожа человека довольно тяжела — она составляет от шестнадцати до восемнадцати процентов веса всего тела, — к тому же очень скользкая. С большим куском обращаться очень трудно и его можно легко уронить, пока кожа влажная.

Время тоже дорого. Кожа начинает морщиться, едва отделяешь ее от мяса, особенно у более взрослых. К тому же у них она значительно толще. Прибавьте к этому, что человеческая кожа не обладает идеальной эластичностью даже у молодых. Стоит ее расстелить, и она никогда не приобретет первоначальные пропорции. Ты делаешь точную выкройку, затем кладешь ее на раскроечный стол, а она немедленно начинает топорщиться и покрывается складками. Расправить их всегда очень трудно.

А с некоторыми материалами просто невозможно работать. Мистер Гамб хорошо знал это благодаря своему богатому опыту, который пришел к нему далеко не сразу.

Итак, обработать материал он умел. Практикой он довел это ремесло почти до совершенства. Оставались, правда, некоторые другие проблемы, но он успешно справлялся и с ними.

Гамб открыл дверь в студию, включил лампы дневного света на потолке. На дубовом паркете стояли манекены.

Все они были частично одеты. Некоторые в кожу, другие — в одежду из ткани с кожаными украшениями.

Восемь манекенов отражались в двух зеркальных стенах. На туалетном столике лежало много косметики, несколько форм для париков и сами парики. Это была очень яркая, отделанная светлым дубом студия.

Возле третьей стены расположился большой рабочий стол, две швейные машинки и бюст, точная копия самого Джейма Гамба.

У четвертой стены стояло огромное черное бюро, покрытое рисунками по лаку в китайском стиле и составлявшее резкий контраст со светлыми тонами комнаты. Оно возвышалось почти до самого восьмифутового потолка, было очень старое и довольно обшарпанное. Там, где когда‑то был дракон, осталось только несколько золотых линий, хотя глаза чудовища смотрели ясной пристально. Рядом был виден красный язык другого дракона, которого время стерло полностью. Однако, лак под ними остался цел, хотя и потрескался.

Мистер Гамб должен поскорее закончить кожаный жакет. Так хотелось бы сделать это именно сегодня, именно сегодня заняться настоящим делом. Но для этого нужна кожа.

А добыть ее сейчас невозможно, потому что очень устали глаза. Он хотел, чтоб руки были абсолютно спокойны. Кроме того, его сильно раздражал крик.

— До завтра, моя крошка, — проговорил он, обращаясь к маленькой собачке. — За‑а‑автра мы займемся этим в первую очередь. Твоя мамочка должна быть всегда красива!

Глава тридцать пятая

Старлинг крепко проспала часов пять. Среди ночи вдруг пробудилась от страшного сна, схватила зубами угол простыни, зажала ладонями уши, стараясь понять, проснулась она или еще спит, и жуткое видение исчезло. Тишина и никакого блеяния ягнят. Убедившись, что это был сон, Кларис успокоилась, но ее ноги под одеялом все еще продолжали дрожать. Она знала, что сейчас заработает мозг.

Но когда не страх, а дикая слепая ярость неожиданно пронзила, ее душу, девушка почувствовала облегчение.

— Фу, какая глупость, — проговорила она и вытащила из‑под одеяла одну ногу.

В течение этого кошмарного дня, когда ей нагрубил Чилтон, оскорбила сенатор Мартин, наговорил упреков Крендлер, посмеялся доктор Лектер и довел до умопомешательства своим дьявольским побегом, наконец, отстранил от дела Джек Крофорд, одно обстоятельство оказалось для нее самым страшным: ее посчитали воровкой.

Характеристики

Список файлов книги