Красный дракон (947267), страница 26

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 26)

— Вы понимаете, что это не всем дано?

— Да, это большая привилегия. Но я должен признаться вам, как человек человеку, что я напуган. Если вами движет великая идея, не пугайте меня, и мне будет легче вас понять.

— Человек человеку… Человек человеку… Вы говорите это, чтобы побудить меня к искренности, мистер Лаундс. Ценю ваши старания. Но, видите ли, я не человек. Я был им раньше, но благодаря милосердию Господа и моей собственной Воле я стал иным. Я нечто большее, чем человек. Вы сказали, что вам страшно. Вы верите, что Господь благоволит этому дому, мистер Лаундс?

— Не знаю.

— Молитесь ли вы Ему в эту минуту?

— Иногда я молюсь. Чаще всего, когда мне страшно.

— И Он вам помогает?

— Не знаю. Я не задумывался над этим, хотя должен был..« — Должен был… Хм‑м… Есть многое, над чем вам стоило бы задуматься. Через некоторое время я вам в этом помогу. Вы позволите мне на минутку удалиться?

— Конечно.

Шаги удалялись. Открылся и закрылся ящик кухонного стола. Лаундс часто писал об убийствах, совершенных на кухне, где всегда под рукой оружие. Полицейская статистика может изменить ваше отношение к кухне.

Потекла вода.

Лаундс подумал, что уже, наверное, ночь. Крофорд и Грэхем заждались его. И, конечно, уже беспокоятся. Лаундса охватила глубокая, неизбывная тоска, перемежавшаяся приступами страха.

За спиной послышалось дыхание. На самом краю поля зрения появилось светлое пятно. Загорелая и сильная рука. Ему предлагают выпить чая с медом. Лаундс взял в рот соломинку и почувствовал тепло.

— Я напишу большую статью, — пообещал он, сделав несколько глотков. — Там будет все, что вы захотите… Вы опишете себя как вам будет угодно. Или вообще не надо никаких описаний…

— Тес. — Незнакомец постучал по его макушке пальцем. Стало светлее. Кресло начало поворачиваться.

— Нет! Яне хочу увидеть вас.

— Но вы должны это сделать, мистер Лаундс. Вы же репортер. И поэтому вы здесь. Когда я вас разверну, откройте глаза и посмотрите на меня. А если вы не откроете глаза сами, я пришью ваши веки ко лбу.

Раздалось чмоканье, что‑то щелкнуло, кресло развернулось. Лаундс сидел с закрытыми глазами лицом к центру комнаты. Незнакомец требовательно постучал пальцем по его груди. Потом прикоснулся к векам. Лаундс открыл глаза.

Сидящему Лаундсу фигура в кимоно показалась очень высокой. Маска из чулка была завернута до носа. Незнакомец повернулся спиной к Лаундсу и сбросил кимоно. Мощные спинные мускулы выступали под великолепно вытатуированным хвостом, который тянулся вниз по ягодицам и обвивался вокруг ноги. Дракон медленно повернул голову, взглянул через плечо на Лаундса и улыбнулся, демонстрируя себя во всей своей красе.

— Боже милосердный! — прошептал Лаундс.

Теперь он сидел в центре комнаты, и ему был виден экран. Долархайд завернулся в кимоно и надел зубной протез, без которого он не мог говорить.

— Хочешь ли ты узнать, кто я?

Лаундс попытался кивнуть, но его волосы намертво прилипли к креслу.

— Больше всего на свете. Только я боялся спросить об этом.

— Смотри.

На первом слайде была картина Блейка, изображавшая великого Человека‑Дракона со сверкающими крыльями. Он взметнул свой хвост над Женщиной, одетой в солнечный свет.

— Теперь видишь?

— Вижу.

Долархайд принялся часто менять слайды.

Щелк. Живая миссис Джекоби.

— Видишь?

— Да.

Щелк. Живая миссис Лидс.

— Видишь?

— Да.

Щелк. Долархайд‑Дракон с напряженными мускулами и вытатуированным хвостом распростерся над супружеской постелью Джекоби.

— Видишь?

— Да.

Щелк. Миссис Джекоби ждет своей участи.

— Видишь?

— Да.

Щелк. Миссис Джекоби дождалась своей участи.

— Видишь?

— Да.

Щелк. Миссис Лидс ждет своей участи, а рядом лежит бездыханное тело Лидса.

— Видишь?

— Да.

Щелк. Миссис Лидс дождалась своей участи. Она вся в крови.

— Видишь?

— Да.

Щелк.

Фредди Лаундс. Фотография, переснятая из «Сплетника».

— Видишь?

— О Боже!

— Видишь?

— О Боже мой! — слова вырывались из груди Фредди с рыданиями, словно у ребенка.

— Ты видишь?

— Нет, пожалуйста, не надо!

— Что «не надо»?

— Нет… Не меня!

— Вы о чем? Вы же мужчина, мистер Лаундс! Вы мужчина или нет?

— Да.

— И вы по‑прежнему считаете меня педерастом?

— О, конечно, нет!

— А вы сам педераст, мистер Лаундс?

— Нет.

— Будете писать лживые статьи обо мне, мистер Лаундс?

— О нет! Нет!

— Зачем же вы лгали, мистер Лаундс?

— Меня заставили в полиции. Я писал то, что мне велели полицейские.

— Вы ссылались на Уилла Грэхема.

— Грэхем заставил меня! Грэхем!

— Теперь вы скажете правду? Правду обо мне. О моих Деяниях. Моем превращении. Моем Искусстве, мистер Лаундс. Вы согласны, что это искусство?

— Да! Да, да, это искусство.

Ужас, который был написан на лице Лаундса, окрылил Долархайда и он начал говорить, паря над шипящими и фрикативными звуками; взрывные согласные служили ему огромными, широко раскрытыми крыльями.

— Вы утверждали» что я, который видит дальше вас, — сумасшедший. Я, который продвинул мир вперед, — сумасшедший! Я, отважившийся на то, на что не отважились бы вы. Я, оставивший на Земле свой единственный и неповторимый след, столь глубокий, что он сохранится и тогда, когда истлеет ваш прах. Ваша жизнь в сравнении с моей лишь выделения слизняка на граните. Тонкий слой слизи поверх надписи, высеченной на моем монументе.

Слова, которые Долархайд написал на своем стенде, вдруг полезли из него наружу.

— Я — Дракон, а вы называете меня сумасшедшим. Мир следит за моими деяниями так же пристально, как за полетом кометы. Вы слышали о комете одна тысяча пятьдесят четвертого года? Нет конечно. Ваши читатели следуют за вами, как дети, ведущие пальцем по мокрому следу слизняка. Их интересует всякая дребедень, а потому они обречены читать ваши глупости, как обречена таскать свою раковину улитка.

Сравнить вас со мной все равно, что улитку сравнивать с солнцем! Тебе был дано увидеть великое Преображение, но ты ничего не понял. В следующей жизни ты будешь муравьем. Не страх ты должен испытывать, Лаундс, лицезрея меня. Ты и другие муравьишки.

Вы должны благоговеть пред Ликом Моим.

Долархайд встал с опущенной головой, держась двумя пальцами за свою переносицу, и вышел из комнаты.

Он не снял маску, думал Лаундс, Он не снял маску! Если он вернется без маски, то я погиб. Боже, я весь мокрый!

Он скосил глаза на дверь и ждал, прислушиваясь к звукам, долетавшим из задней половины дома.

Когда Долархайд вернулся, он все еще был в маске. Он принес коробку для ланча и два термоса.

— Это на обратную дорогу. — Он поднял термос повыше. — Там лед, он нам понадобится. До отъезда нам надо кое‑что записать.

Долархайд прикрепил микрофон к пледу у самого лица Лаундса.

— Повторяйте за мной.

Запись длилась полчаса.

— Вот и все, мистер Лаундс. Вы прекрасно себя вели.

— Теперь вы меня отпустите?

— Да. Однако я должен помочь вам лучше все осознать и запомнить. — Долархайд отвернулся.

— Я хочу понять. Я хочу, чтобы вы знали, как я благодарен вам за то, что вы меня отпускаете.

Долархайд не ответил. Он вставлял другую челюсть.

Он улыбнулся Лаундсу, сверкнув зубами, выпачканными чем‑то бурым.

Затем положил руку Лаундсу на сердце, доверительно наклонился к нему, словно желая поцеловать, откусил Лаундсу губы и выплюнул их на пол.

Глава 21

Рассвета Чикаго, смрадный воздух и серое, низкое небо…

Из дверей «Сплетника» вышел, потирая поясницу, сторож и закурил сигарету. Тишина. Было слышно, как в одном квартале от «Сплетника» на вершине холма, щелкает, переключаясь, светофор.

За полквартала к северу от светофора, вне поля зрения сторожа, Фрэнсис Долархайд надвинул покрывало на голову Лаундса.

Журналисту было ужасно больно. Он казался заторможенным, но мозг работал лихорадочно. Лаундс понимал, что просто обязан запомнить некоторые детали. Его повязка чуть задралась на носу, и он видел Долархайда, ощупывающего кляп.

Долархайд надел белый медицинский халат, положил термос на колени Лаундса и выкатил кресло из фургона. Затем поправил колеса кресла и вернулся к машине, чтобы убрать доску. В это время Лаундс смог разглядеть из‑под повязки часть бампера.

Если повернуться еще немножко‑то можно будет увидеть номер машины… Он увидел номер на какую‑то долю секунды, но запомнил его навсегда.

Они двинулись, похоже, по тротуару. Завернули за угол. Под колесами зашуршала бумага.

Долархайд остановил кресло в вонючем закутке между каким‑то грузовиком и мусорным ящиком. Сдернул повязку с глаз Лаундса. Журналист закрыл глаза. Долархайд сунул ему под нос пузырек с нашатырным спиртом.

Вкрадчивый голос спросил:

— Вы меня слышите? Мы почти у цели. Повязка снята. Моргните, если вы меня слышите.

Долархайд пальцем приподнял веко Лаундса, и тот увидел… лицо Зубастого парии.

— Я немножко обманул вас. — Долархайд постучал по термосу. — На самом деле я не стал класть ваши губы в лед.

Зубастый пария откинул одеяло и открыл термос.

Почуяв запах бензина, Лаундс рванулся что было мочи, отдирая приклеенные руки от подлокотников. Дубовое кресло застонало. Бензин холодил тело, от его паров перехватило дыхание. Кресло выкатывалось на середину улицы.

— Приятно быть любовником Грэхема, Фре‑е‑едди‑и‑и‑и?

Огненная вспышка, толчок — и кресло покатилось под горку к подъезду «Сплетника». Колеса завизжали. Сторож поднял глаза, услышав крик, вместе с которым изо рта Лаундса выпал кляп. На него несся огненный шар, подпрыгивая на выбоинах, дымя и разбрасывая искры. Пламя вздымалось сзади этого шара, словно крылья, а в витринах мелькали огненные отблески.

Шар крутанулся, стукнулся о стоявшую машину и перевернулся прямо перед входом в «Сплетник». Одно колесо отвалилось, пламя принялось лизать его спицы, а из шара показались воздетые кверху руки горящего заживо человека.

Сторож кинулся в вестибюль. Он боялся, что шар вот‑вот взорвется, и хотел отбежать подальше от окна. Он включил сигнал пожарной тревоги. Что еще он мог сделать? Схватил со стены огнетушитель и выглянул на улицу. Шар пока не взорвался.

Тогда сторож, с опаской пробираясь сквозь густой дым, низко стелющийся по тротуару, приблизился к инвалидной коляске и направил пенную струю на Фредди Лаундса.

Глава 22

Грэхему нужно было выйти на улицу без пятнадцати шесть, задолго до утреннего часа пик.

Крофорд позвонил, когда Грэхем брился.

— Доброе утро.

— Не очень‑то оно доброе, — ответил Крофорд. — Зубастый пария сцапал Лаундса в Чикаго.

— Черт! Не может быть!

— Он еще жив и просит прийти тебя. Но долго бедняга не протянет.

— Я уже готов.

— Встретимся в аэропорту. Рейс двести сорок пять. Вылет через сорок минут. Ребята останутся и будут наблюдать за квартирой до твоего возвращения. Если, разумеется, тебе придется возвращаться сюда.

Специальный агент Честер из Чикагского отдела ФБР встретил их в аэропорту «О'Хара». В Чикаго привыкли к вою сирен. Завидев ярко‑красную лампочку на крыше автомобиля Честера, с ревом мчавшегося по шоссе, все машины шарахались в стороны.

Честер рассказывал, пытаясь перекричать вой сирены:

— Местная полиция говорит, будто его сцапали в гараже. Наша контора пока не вмешивается. Мы сейчас в Чикаго не слишком популярны.

— Как это случилось? — спросил Крофорд.

— Ему устроили засаду.

— Лаундс его видел?

— Я не слышал, чтоб он его описал. Чикагская полиция примерно в шесть двадцать отдала приказ искать машину с определенным номером.

— Вы связались с доктором Блумом?

— Я говорил с его женой. Доктору Блуму сегодня утром удалили желчный пузырь.

— Ну и дела! — прокомментировал Крофорд.

Честер загнал машину под мокрый от дождя навес над входом в больницу и обернулся к своим пассажирам.

— Джек! Уилл!.. Я слышал, этот тип буквально растерзал Лаундса на клочки. Вы должны быть готовы к тому, что это жуткое зрелище.

Грэхем кивнул. Всю дорогу до Чикаго он пытался гнать от себя мысль, что Лаундс умрет, не дождавшись его прихода.

Коридор ожогового центра сверкал безукоризненно чистым кафелем. Высокий доктор со странным лицом юного старичка отвел Грэхема и Крофорда в сторону от группы людей, столпившейся у входа в палатку Лаундса.

— Ожоги мистера Лаундса смертельны, — объяснил он. — Я могу облегчить его страдания, и я, наверно, это сделаю. Он дышал пламенем, и у него обожжены глотка и легкие. Возможно, он даже не придет в сознание. В его состоянии это было бы истинным благом. Если он все‑таки придет в себя, необходимо будет вынуть из его рта дыхательный шланг, чтобы дать ему возможность ответить на вопросы полиции. Я согласился попробовать сделать это, но ненадолго.

Сейчас его обожженные нервные окончания совершенно потеряли чувствительность. Боль придет позже, если он доживет до этого. Я объяснил это полицейским и хочу объяснить вам. Я прерву вас, если сочту, что он страдает. Вы меня поняли?

Характеристики

Список файлов книги