Ганнибал (947265), страница 45
Текст из файла (страница 45)
Карло предпочитал, чтобы животные пришли в себя, находясь в полумраке. Он не собирался выпускать их из клетей до тех пор, пока они полностью не встанут на ноги и не обретут свою обычную живость. Он опасался также, что первый проснувшийся может полакомиться кусочком находящегося под наркозом сони. Если все стадо не дремало одновременно, любое распростертое на земле тело привлекало внимание бодрствующих.
Пьеро и Томмазо должны были удвоить осторожность после того, как свиньи полакомились режиссером Оресте и его предварительно, побывавшим в морозильнике помощником. Людям теперь было опасно находиться вместе с животными и в загоне, и на пастбище. Свиньи не демонстрировали угрожающих действий. Они не ощеривались, как делают дикие кабаны, они просто следили за человеком и с ужасающим, свойственным этому виду упорством постепенно приближались к нему. Оказавшись достаточно близко, свиньи без предупреждения бросались в атаку.
Карло, столь же упрямый, как и его подопечные, не отправился на отдых до тех пор, пока не обследовал с ручным фонарем ограждение заросшего деревьями пастбища Мейсона, примыкающего к огромному лесному заказнику.
Карло поковырял перочинным ножом почву, изучил состав плодокорма под деревьями на пастбище и обнаружил там желуди. Подъезжая через лес к ферме, он слышал крики соек и решил, что здесь обязательно окажутся желуди. Так и оказалось. На огражденном пастбище росли дубы, правда, их было совсем немного. Он не хотел, чтобы свиньи находили себе пропитание на земле, что они могли без труда сделать, если бы находились в большом лесу.
У открытого конца амбара Мейсон соорудил прочную изгородь с голландскими воротами – точно такими, какие были у Карло на Сардинии, Находясь в безопасности за этим барьером, Карло мог кормить свиней, бросая в гущу животных человеческую одежду, нашпигованную дохлыми курами, бараньими ногами и разнообразными овощами.
Свинки не были до конца одомашнены, однако ни люди, ни шум их уже не пугали. Даже Карло не смел оставаться вместе с ними в загоне. Свиньи не похожи на других животных. В них присутствуют проблески интеллекта, и им присуща удивительная практичность. Его свиньи вовсе не были враждебными существами. Они просто любили питаться человечиной. Эти свиньи были легки на ноги подобно лани, могли рвать зубами добычу не хуже овчарок, а все их передвижения вокруг хозяев имели характер зловещей продуманности. Пьеро едва удалось спастись, когда он пытался вернуть из загона рубашку, надеясь использовать ее вторично.
Подобных свиней раньше просто не существовало. Они были столь же агрессивны, как европейский дикий кабан, но при этом гораздо крупнее. Карло ощущал себя их создателем. Он знал, что им предстоит свершить. Его свиньи призваны уничтожить зло, и уже это было достаточной платой за все его труды.
К полуночи все те, кто находился в амбаре, погрузились в сон. Карло, Пьеро и Томмазо без всяких сновидений спали на сеновале, свиньи храпели в своих клетях, их крохотные элегантные копытца уже начинали двигаться во сне, а два‑три животных даже зашевелились на своих чистых подстилках. На них взирал едва видимый в тлеющих углях горна череп призового рысака по кличке Флит Шэдоу.
Глава 67
Истребление агента ФБР при помощи улик, сфабрикованных Мейсоном, явилось для Крендлера тяжелым испытанием. Он даже немного испугался. Если Генеральный прокурор схватит его за руку, то просто раздавит как таракана.
В деле уничтожения Старлинг Крендлера волновала лишь проблема собственной безопасности; других сдерживающих факторов для него не существовало. Все обстояло бы несколько по‑иному, если бы речь шла о мужчине. Мужчина обязан содержать семью – так, как сам Крендлер содержит свою, несмотря на всю алчность и неблагодарность ее членов.
Старлинг определенно должна уйти. Даже просто исходя из того, что, распутывая нить своими ничтожными, самодельными, бабскими методами, она может добраться до Ганнибала Лектера. Если это допустить, то Мейсон Вергер не даст Крендлеру ни цента.
Чем скорее удастся лишить ее поддержки и выставить в качестве приманки, тем лучше.
Крендлеру и раньше на пути к власти приходилось сокрушать чьи‑то карьеры – вначале в качестве прокурора штата, активно подвизающегося в политике, а затем и позже, уже работая в Министерстве юстиции. По собственному опыту он знал, что разрушить карьеру женщины значительно проще, нежели карьеру мужчины. Если женщину предполагают повысить по службе, а допустить этого нельзя, то лучше всего запустить слушок, что дама карабкается по служебной лестнице, лежа на спине.
Однако к Старлинг такое обвинение не прилипнет, подумал Крендлер. С другой стороны, никто больше Старлинг не нуждался в этом способе для ускорения продвижения по грязной служебной дороге. Крендлер частенько, ковыряя пальцем в носу, представлял в своем воображении этот акт.
По правде говоря, Крендлер даже себе не мог дать отчета о причине своей враждебности к Клэрис Старлинг. Она сидела у него внутри в том месте, к которому он давно не осмеливался обращаться. В этом месте были закрытые чехлами сиденья, льющийся из‑под купола свет, двери с расшатанными ручками и кривые рамы окон. Там стояла девушка, цветом волос похожая на Старлинг, но лишенная ее здравого смысла. Трусики девицы валялись на полу, обвивая ее лодыжку, а она твердила: «Почему ты не начинаешь? Почему ты это не делаешь? Может быть, ты голубой?» Может быть, ты голубой? Может быть, ты голубой?
Если не знать, какая сучка эта самая Старлинг, размышлял Крендлер, то ее успехи, если брать черное и белое, значительно больше, чем те немногие награды, которые она за них получила, – не признать этого невозможно. Однако ее достижения радовали очень немногих. Добавляя в течение многих лет каплю за каплей яда в характеристику Старлинг, Крендлер сумел так повлиять на отдел кадров, что ей несколько раз отказывали в представлении на весьма заманчивые посты. Успеху Крендлера в немалой степени способствовали как слишком независимое поведение девушки, так и ее чересчур острый язык.
Мейсон не станет ждать результатов разбора событий на рыбном рынке Феличиана. Кроме того, не было никаких гарантий, что при разбирательстве на Старлинг удастся вылить достаточно много дерьма. Убийство Эвельды Драмго и других, вне всякого сомнения, явилось следствием скверной организации операции. Просто чудо, что Старлинг сумела спасти этого крошечного ублюдка, именуемого ребенком. Еще одна сопливая деталь на потребу публики. Снять для себя пенки с этого отвратительного события – не проблема, но для устранения Старлинг потребуется нечто более эффективное.
Способ, предложенный Мейсоном, видимо, все же лучше. Он принесет скорый результат, и ее выкинут со службы. Время для этого сейчас самое подходящее.
В Вашингтоне действует аксиома, справедливость которой доказывалась неоднократно. Суть ее состоит в следующем: если кто‑то громко испортит воздух в комнате и виновник этого очевиден, то другие, находящиеся в этой комнате, тоже могут слегка пукнуть при условии, что все делается одновременно.
Отсюда следует вывод – дело об импичменте президента настолько занимает Министерство юстиции, что Крендлер безбоязненно сможет пустить Старлинг под откос.
Мейсон хотел, чтобы доктор Лектер увидел отклики в прессе на это событие. Но Крендлер должен был обстряпать дело так, чтобы публикации выглядели как неприятный инцидент в результате нежелательной утечки информации. По счастью, и здесь открывалась хорошая возможность – приближался юбилей ФБР.
Совесть Крендлера была существом ручным и легко прощала все грехи своему хозяину.
Сейчас совесть его твердила: если Старлинг лишится работы, то даже в самом худшем случае девке придется лишь обходиться без спутниковой телевизионной антенны для приема спортивных каналов в ее вонючей берлоге. В любом случае он дает возможность сорвавшейся со своего места корабельной пушке откатиться в сторону, чтобы та больше никому не могла угрожать. Откатившаяся в сторону «сорвавшаяся с места пушка» перестанет «раскачивать корабль». Он был страшно доволен. Пара военно‑морских метафор являла собой логическое уравнение. А аксиома, заключающаяся в том, что срывает пушку с места именно качка, его совершенно не беспокоила.
Крендлер дал волю своему воображению, насколько это позволяла его фантазия. Он с удовольствием представил себе Старлинг спотыкающейся старой каргой с отвислыми сиськами, с опухшими, покрытыми синими венозными узлами и едва двигающимися ногами. Старуха ползает вверх‑вниз по лестнице, таская корзину с грязным бельем и воротя морду от пятен на простынях. Она зарабатывает себе на кусок хлеба, прислуживая в ночлежке, принадлежащей двум заросшим шерстью старым подонкам.
Он придумал, что скажет ей с триумфом после того, как все свершится. «Кукурузная, деревенская жопа», – скажет он ей.
Вооруженный благодаря профессору Демлингу пониманием внутренней сущности Старлинг, он останется рядом с ней после ее падения и скажет, почти не открывая рта: «Даже для белых отбросов с юга ты уже слишком стара для того, чтобы трахаться со своим папочкой». Он еще раз повторил в уме фразу и решил, что ее стоит записать.
Крендлер имел достаточно средств, времени и яда для того, чтобы приступить к уничтожению Старлинг. В этом ему помогли случай и поступившее из Италии сообщение.
Глава 68
Кладбище «Бэттл‑Крик», расположенное в Техасе неподалеку от городка Хабборд, являет собой лишь небольшой шрам на желтой шкуре льва, какой представляется центральный Техас в декабре. Сейчас там свищет ветер. Но он там свищет постоянно. Переждать вам его не удастся.
В новой части кладбища могильные плиты лежат горизонтально вровень с землей. Это сделано для того, чтобы легче было подстригать траву. Над одной из могил танцует серебряный, в форме сердца, шарик – сегодня день рождения лежащей под камнем девочки. На старой территории траву вдоль аллей стригут постоянно, а между памятниками газонокосилку используют лишь в тех случаях, когда это возможно. Обрывки лент и остатки сухих цветов втоптаны в почву. В самом конце кладбища расположилась компостная куча, в которую сваливают увядшие цветы. Где‑то посередине кладбища между танцующим шариком и компостной кучей работает на холостом ходу двигатель небольшого экскаватора. В его кабине сидит молодой негр. Его напарник, стоя рядом на земле, сложил ладони ковшиком и пытается на ветру закурить сигарету…
– Мистер Клостер, я пригласил вас присутствовать, дабы вы могли собственными глазами увидеть то, с чем мы имеем дело. Надеюсь, что вам удастся убедить родных и близких усопшего не смотреть на останки, – произнес мистер Гринли, директор «Похоронного дома» города Хаббарда. – Что же касается приобретенного вами гроба, то я хочу еще раз поздравить вас с проявлением высокого вкуса – таким подарком можно гордиться, и пусть родные ограничатся его лицезрением. Я счастлив предоставить вам профессиональную скидку. Мой папа, который, увы, скончался, покоится точно в таком же.
Он кивнул машинисту, и ковш экскаватора выгрыз кусок земли из заросшей травой, немного осевшей могилы.
– Вы решительно отказываетесь от камня, мистер Клостер?
– Да, – ответил доктор Лектер. – У детей уже есть один общий камень для отца и матери.
Они стояли молча, а ветер трепал обшлага их брюк. Экскаватор закончил работу на глубине двух футов.
– С этого места, пожалуй, лучше действовать лопатами, – заметил мистер Гринли.
Рабочие спрыгнули в могилу и принялись выбрасывать из нее землю привычными, размеренными, широкими движениями.
– Осторожнее, – сказал мистер Гринли, – там от гроба мало что осталось. Ничего похожего на то, что он получает теперь.
Дешевый гроб из прессованного картона действительно рассыпался, прикрыв обломками своего обитателя. Гринли велел могильщикам расчистить вокруг гроба землю и подвести под его дно, которое еще сохранилось, парусину. В этом гамаке гроб извлекли из могилы и осторожно перенесли в кузов грузовика. В гараже «Похоронного дома» ящик водрузили на верстак и извлекли из него то, что осталось от крышки. Под обломками обнаружился внушительных размеров скелет.
Доктор Лектер окинул его оценивающим взглядом. Пуля повредила ребро над печенью, и в левой верхней части лба имелось входное отверстие от второй пули. Череп, заплесневелый и покрытый клочьями кожи, обнажился лишь частично. Он обладал великолепными, высокими скулами, которые доктору Лектеру уже доводилось видеть раньше.
– Земля мало что сохраняет, – сказал мистер Гринли. Кости были чуть прикрыты остатками сгнивших брюк и обрывками ковбойской рубашки. Перламутровые кнопки застежки рубахи провалились сквозь ребра. На груди скелета покоилась касторовая ковбойская шляпа, замятая в стиле Форт‑Уэрт. На ее полях была царапина, а в тулье – дырка.
– Вы знали покойного? – поинтересовался доктор Лектер.
– Мы купили похоронную контору и приняли на себя заботу о кладбище только в 1989 году, – ответил мистер Гринли. – В соответствии с программой расширения нашей группы. Теперь я живу здесь, но главный офис фирмы расположен в Сент‑Луисе. Не хотите ли вы сохранить то, что осталось от одежды? Или я мог бы предложить вам новый костюм, хотя, конечно…
– Благодарю вас, не надо, – сказал доктор Лектер. – Очистите щеткой кости и никакой одежды – кроме шляпы, пряжек и сапог. Сложите малые кости рук и ступней в мешок и заверните вместе с черепом и длинными костями в самый лучший шелковый саван. Не надо выкладывать их в порядке – просто сложите их все. Надеюсь, что надгробный камень компенсирует ваши расходы, связанные с предстоящим закапыванием могилы.
– Конечно, сэр, распишитесь вот здесь, и я дам вам все необходимые копии, – ответил мистер Гринли, страшно довольный тем, что ему удалось продать такой дорогой гроб. Большинство владельцев похоронных контор, явившись за покойником, свалили бы кости в коробку, а родственникам продали бы гроб из своего заведения. Разрешение на извлечение и перемещение тела, которое предъявил доктор Лектер, полностью соответствовало разделу 711.004 закона штата Техас «О санитарии». Это нисколько не удивляло доктора, поскольку он собственноручно состряпал указанное разрешение, изучив предъявляемые требования и сделав копии необходимых форм в Юридической справочной библиотеке, принадлежащей Ассоциации графств штата Техас.
Двое рабочих, радуясь наличию механического подъемника на арендованном клиентом грузовике, поставили новый гроб на прилагаемую к нему специальную тележку и поместили агрегат в кузов рядом с картонным платяным шкафом. Никаких иных предметов в кузове не было.
– Какая прекрасная идея, возить с собой шкаф! – восхитился мистер Гринли. – Не приходится мять церемониальный наряд в чемодане, не так ли?