Татьяна Устинова - От первого до последнего слова (2007) (947043), страница 38
Текст из файла (страница 38)
Прочитав справку о доходах – реальную! – Долгов пробормотал:
– Ничего себе!..
– Вот именно. Наследники автоматически становятся очень богатыми людьми, Дмитрий Евгеньевич!
– Наследники – это кто, Михаил Алексеевич?
– В данный момент законная супруга, то есть госпожа Светлана Снегирева. В случае ее недееспособности или смерти все получает старший сын. Да вот же он, на фотографии!..
– Я знаю, – негромко сказал Долгов.
– Как?! – весело поразился Глебов. – Уже знаете?!
– Ну да.
Они помолчали. Глебов качал ногой. Долгов изучал документы. Андрей нервничал с каждой минутой все сильнее.
С тех пор, как не стало его самого, такого, каким он был до той, главной в его жизни катастрофы, он был уверен, что Светланы не стало тоже. Он не мог, ну, просто совсем не мог слышать, как ее имя произносят чужие, равнодушные люди – словно она на самом деле обычный, живой человек! Он не мог слышать, как эти люди называют ее женой Грицука и еще рассуждают при этом, что именно она наследует!..
В дверь постучали – условно, будто предупреждая о том, что сейчас она откроется, – и в кабинет влетел Костя Хромов в «пижаме» и хирургической шапочке.
– Полна коробочка! – сказал он, увидев, что у Долгова полно людей. – Ну ладно, я потом зайду.
Глебов оглянулся, да так и остался с разинутым ртом. Кравченко ничего не понимал. Долгов взглянул хмуро и сказал:
– Ты зайди, зайди, Костя!..
В присутствии посторонних они никогда не называли друг друга на «ты», и Хромов понял, что дело, видимо, серьезное.
Он вдвинулся в кабинет, сорвал с головы шапочку и бросил ее на стол.
– Что-то случилось, Дмитрий Евгеньевич?!
Долгов еще посмотрел бумаги, отодвинул их, вздохнул и спросил негромко:
– Ну, с Грицуком все понятно. Один укол, и все готово. А Екатерину Львовну ты зачем по голове ударил? И как ты ее в мой кабинет заманил, да еще под вечер?..
Хромов усмехнулся нехорошей усмешкой.
– Догадался все-таки, – сказал он совершенно хладнокровно. – Так я и знал! Так и думал! Как в воду глядел! Я был уверен – если кто мне обедню испортит, так это только Долгов!..
Он подобрал со стола шапочку, зачем-то надел ее на голову и вежливо попросил Глебова:
– Подвиньтесь, пожалуйста!
Глебов подвинулся, не отводя от Кости глаз.
– Ну, и что?! Доказательств у тебя все равно никаких нет!
– Нет, – согласился Долгов. – Только меня от работы отстранили, а я без работы не могу, Костя!
– Да плевать я хотел на твою работу! Мне до смерти надоело, что Долгов лучше всех! Подумаешь, гений!.. Мы хоть звезд с неба и не хватаем, а тоже чего-нибудь да стоим!
– Ради бога, Костя, – сказал Долгов негромко. – Я-то тут при чем?!
– При том, что ты мне надоел, – выговорил Хромов, как будто плюнул ему в лицо. – Я больше не могу тебя видеть! Если б не ты, я бы был здесь первым! Я, а не ты!..
Долгов посмотрел ему в лицо.
– Да какая разница, Костя?!
– Разница?! А такая разница, что победитель получает все! А у нас победитель один – ты, Дима! Только ты, и больше никого!
– Победитель, – заключил Долгов. – Понятно.
– Да что тебе может быть понятно?! Ты жил когда-нибудь в тени?! Ну вот как будто ты все время сидишь в тени и на солнце тебя не выпускают! А хочется на солнышко! Там тепло, светло и травкой пахнет! А нельзя, надо все время в тени! Я все время в твоей тени, Дима!
Глебов, который откровенно скучал и демонстрировал это изо всех сил, вклинился в паузу:
– Вы знали, что ваш отец богатый человек? Когда вскрылись махинации с землей в Министерстве сельского хозяйства, он употребил все свои связи для того, чтобы главный обвиняемый по этому делу, некий Снегирев Сергей Юрьевич, избежал наказания. Все деньги – огромная сумма! – которые были к тому времени на счетах у Снегирева, перекочевали к Евгению Ивановичу. В обмен на обещание прекратить дело Грицук получил состояние и дочь Снегирева, Светлану.
Андрей Кравченко быстро встал со своего стула, постоял, тараща на Глебова глаза, и сел на место. Вид у него был дикий. Долгов прикинул быстро, не нужно ли ему полкубика успокоительного, и решил, что пока не нужно, а там посмотрим.
– Да какая мне разница, откуда и что он получил, – отмахнулся Хромов. – Светлана эта самая просто истеричка в последней стадии! Я ее видел. Здесь, у нас видел! Очень красивая женщина, но истеричка, стало быть, внушаемая! Я бы ей позвонил пару раз, припугнул, она бы с моста в речку и кинулась! А законы еще никто не отменял! По закону наследник я! Вот, господин Глебов бы мне помог свои денежки отсудить, если бы дело как-то наперекосяк пошло!
Глебов опять пожал плечами, и Долгов вдруг подумал, что это не исключено. Пожалуй, Глебов вполне мог отстаивать интересы Хромова, сложись ситуация немножечко иначе.
– Почему письмо с обвинениями в адрес Светланы в том, что это она убила своего мужа, вы послали именно мне?
– Она никого не могла убить! – вдруг сказал Андрей Кравченко, наклонился вперед, взялся за голову и стал качаться из стороны в сторону. – Никого!
Никто не обратил на него внимания.
– Да я же вас видел здесь после того, как папашу увезли! Вы что-то вокруг Долгова суетились, потом все стали говорить, что профессор наш всю патологию проглядел, какие-то препараты странные папаше давал! И папаша мне рассказал, что у вас с его драгоценной супругой романчик! Ну не то чтобы романчик, а амуры вы с ней крутите! То духи подарите, то мимозы или розы, то билетик пришлете на модного певца! Она, конечно, ему не рассказывала и мозгов ей хватало домой ничего не таскать, только папаша умный был, хотя, может, и сумасшедший! Он и бумаги у нее на столе смотрел, когда в издательстве торчал, и телефончик мобильный контролировал, кому она звонит, во сколько звонит! Он все говорил, что наставит ему жена рога с этим адвокатом! Облагодетельствовал дорогую женушку, а она на сторону смотрит при живом муже! Видно, мало учил ее, или не доучил! Я же с ним разговаривал, я к нему приходил! У нас даже секрет был, что он мой отец, а я его сын! И он, идиот старый, называл меня «сынок»!
Глебов сухо кашлянул.
– А при чем здесь письмо?
– А при том, что мне не хотелось, чтобы вы во все это лезли! – беспечно ответил Хромов. – Ну, совсем не хотелось! Я знаю, что вы человек опытный и осторожный. Зачем вам шуры-муры с убийцей? Ну, я и кинул вам письмишко! Думал, прочитаете и сразу решите, что вам лучше все это дерьмо стороной обойти! Зачем вам лезть-то в него?! Еще ботиночки запачкаете! Так нет, вы полезли! Вы-то зачем полезли?! Ну ладно, Долгов, ему все неймется, а вы-то, господин адвокат?!
– Не ваше дело, – вдруг грубо сказал Глебов, и скулы у него покраснели.
– Роман? – спросил Андрей растерянно. – У вас с ней роман?!
Его по-прежнему никто не слушал.
– А ей я позвонил, чтобы она уж быстрее с моста кинулась! Да ничего и не нужно было, только еще пару таких звонков. Ну, может, шугануть ее как-нибудь возле подъезда или возле машины! Так она бы и поверила, что это она папашу прикончила и во всем виновата, и – того! И денежки все мои!
– Откуда вы узнали про то, что он богатый человек?
– Да от него самого, от идиота! – Хромов хмыкнул весело. – Он, когда старый стал, начал с нами дружить. Ну, как дружить!.. Раз в год звонил, и мы встречались! Как будто он нас не лупил, как будто мать не умерла, будто он просто отец, а мы с братом просто его дети! Ну, лет пять назад мы в очередной раз подпили в каком-то трактире, он и сказал, что у него миллионы на счетах и живет он на них припеваючи. Он сказал, а я запомнил!
– Кость, – негромко выговорил Долгов. – Пять лет назад? Все ты врешь, по-моему! Ты пять лет мечтал его убить?
– Я его всю жизнь хотел убить, – объяснил Хромов охотно. – Он был зверь, а не человек. Он мать со свету сжил, в могилу загнал, брат из-за него глухонемой инвалид! Он маленький был, а папашка его так бил, что он и не заговорил! И теперь не говорит. На фабрике картонки клеит, до белой горячки допился. Мать умирала, я ей обещал, что убью его. Рано или поздно. И убил. Я его гуманно убил, Дима! Один укол – и он уже в аду. А он меня много лет убивал.
Долгов хотел было сказать что-то, но не стал. Он понятия не имел, что нужно говорить в таких случаях.
– А эта его красотка, Светка, живучая оказалась! Десять лет с папашей – это срок! Год не за три, а за пять как минимум. Мне ее даже жалко было, я думал, может, поделиться с ней и пусть живет? А потом решил – нет, не буду! Она мне никто, чужой человек, чего мне с ней делиться? У меня инвалид беспомощный на руках.
– А Екатерина Львовна тут при чем?
– Да она видела все! – весело сказал Хромов. – Вот тут я недоглядел! Папаша когда начал в истерике биться, это он любил, всю жизнь любил! Он так демонстрировал свою тонкую натуру – побьется, побьется, а следом достает плеточку кожаную и давай мать стегать, пока все стены кровью не зальет! Ну, потом мать отмывает, а он на диване лежит, с компрессом на голове! Ну, вот этот, значит, от него вышел, – Хромов кивнул на Кравченко, – а я зашел и сделал ему укол. А Катька – дура! Что это, говорит, Константин Дмитриевич, вы ему поставили? Я, говорит, видела упаковочку, вы ее в процедурной в карман халата сунули! Пойду, говорит, скажу Дмитрию Евгеньевичу! А я ей на это – нету Дмитрия Евгеньевича! По заграницам он раскатывает, доклады делает! Давай лучше мы с тобой вечерком поговорим, я тебе объясню, в чем дело. Ну она пришла, и я ее стукнул, она упала. Я дверь закрыл и ушел. А тут тебя принесло на ночь глядя! Она бы тут и померла тихо-спокойно! – Он кивнул себе под ноги, видимо показывая, где именно Катя померла бы. – А ты явился! Я уже несколько дней в раздумьях, чего с ней делать! Там, в реанимации, столько народу толчется. И как к ней подступиться, я не придумал.
– Да чего теперь придумывать-то? – печально спросил Долгов. – Теперь уже поздно.
– Поздно, – согласился Хромов, и они помолчали.
– А как ты догадался, что это я ее?.. Ну, господин адвокат понятно – в телефончик позвонил, ему досье на моего папашу на блюдечке с голубой каемочкой принесли, а там мы все имеемся – и мать, и брат, и я собственной персоной! Я-то думал, что адвокат дерьмо стороной обойдет, а он в самую гущу залез!
– Просчитался ты, Кость!
– Да ничего я не просчитался! – Хромов махнул рукой. – Просто звезды не так сошлись, не повезло мне. Всю жизнь мне не везет, и здесь не повезло! Но ты-то как догадался, Долгов? Ты же у нас ничего дальше собственного носа не видишь!
Долгов посмотрел в окно. Под окном шустрый трактор продолжал копать канаву, рычал надсадно и елозил гусеницами по распаханной земле.
В отпуск хочу, подумал Долгов. Как я хочу в отпуск!..
– Кабинет не только мой, но и твой. Я все думал, почему она пришла в пустой кабинет под вечер? Ведь она знала, что я в Берлине, вся больница об этом знала!
– Ну, конечно! Всем есть дело до того, где ты! В Берлине или, может, в Париже!
Долгов посмотрел на него.
– А потом я подумал, что кабинет-то общий! Она вполне могла прийти сюда, чтобы повстречаться с тобой! Ты-то был в Москве!
– А то, что кабинет у нас общий, ты даже вспомнил не сразу, – констатировал Хромов.
– Нет, – признался Долгов. – Не сразу. И машина у тебя грязная была, а дождь шел только в тот вечер, когда я прилетел и нашел здесь Катю. Ни до, ни после дождя не было! Значит, ты был в больнице, когда дождь пошел! Что ты мог делать здесь так поздно? Больных по ночам ты смотреть не ездишь, значит, еще зачем-то приезжал.
– Отлично, – похвалил Хромов. – В дедукции ты у нас тоже впереди всех! Пятерка тебе!
– И телефон не работал, – продолжал Долгов. – А он не мог не работать, у нас всегда телефоны работают. И утром, когда я приехал, с аппаратом все было в порядке. Я сообразил не сразу, а потом понял. Его просто выключили, выдернули из розетки, а после включили. А розетка у нас за шкафом. И про эту розетку знаем только мы с тобой. Помнишь, прошлой зимой какой-то там провод отходил, ничего не было слышно? И мы по очереди за шкаф лазали, чтобы его поправить?
– Помню.
– И ломик ты в сортир отнес. И про сортир только свои знают, персонал!
– А куда ж мне было его девать? – удивился Хромов. – По коридорам, что ли, с ним метаться? Или в окно выбросить?
– Вот именно. В коридоре мог встретиться кто-нибудь, а окно не открывается!
– Абельмана ты просил, чтобы он Грицука ко мне пристроил?
– Ну, конечно! – сказал Хромов и захохотал. – С Абельманом этим вообще цирк вышел! Папаша стал меня просить положить его к себе. А я знал, что его убью. И вот думаю – мой больной, и вдруг помер! Да еще от остановки сердца! Что я за врач, если такую патологию проглядел?! Нет, думаю, мне моя репутация дорога! А есть у нас Долгов Дмитрий Евгеньевич, царь и бог, икона наша доморощенная! Как бы так мне сделать, чтобы получилось, что это ты его положил? И тут мне повезло! Ну, хоть в чем-то должно было повезти!
– И как тебе повезло?
– Прихожу я к главному в кабинет, а там эта его Нелли Петровна сидит с телефоном. Говорит, никак я Абельману не дозвонюсь, второй раз набираю! Первый раз не было его, а сейчас вроде на месте. Музыка играет, а трубку он не берет. А мне, говорит, отойти срочно нужно. Терентьев просил бумаги какие-то, а у нас ксерокс не работает! Послушай, говорит, Костенька, когда он ответит, попроси, чтоб анамнез на Торопову забрал. Или сам пускай приедет, или пришлет кого, только предупредит заранее. Ну, и я, конечно, всей душой! Я-то уж понял, как мне это может пригодиться! Ну, посидел я, посидел, Абельман ответил. И сразу ясно мне стало, что он понятия не имеет, кто ему звонит и зачем! Ну, я и говорю – Эдуард Владимирович, это из министерства вас беспокоят, просим больного положить в такую-то больницу. А я знаю, что у него в нашей больнице первый друг – ты, Долгов! Ну, так оно все и вышло! Он тебе позвонил, ты папашу положил, и получилось, что папаша твой больной, а не мой, и ты виноват, что он помер! А я так, сбоку! А про то, что ты виноват, даже по телевизору показали! Как я хохотал, если б ты знал только!
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
