117546 (765725), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Нетрудно заметить, что проекция таких понятий на современную российскую действительность по сути дела в одностороннем порядке лишает нерусские народы России претензий на звание наций, что вряд ли правомерно. Такое впечатление еще более усиливается при знакомстве с понятием «русская нация» и «русский народ» в трактовке авторов Манифеста: «Русская нация — нация, сформировавшаяся вокруг великорусского, малорусского и белорусского этносов и включившая в себя многочисленные народы, тесно связанные с русской культурной, духовной и государственной традицией», а русский народ — это «представители этносов, формирующих национальные, государственные, культурные традиции России». В другом месте отмечается: «Русская нация объединяет великороссов, малороссов, белорусов, сравнительно недавно сложившиеся новорусские этносы (казаки, уральцы, сибиряки и др.), а также представителей других коренных народностей России, считающих себя русскими». Таким образом, авторы отождествляют русских и нерусских россиян, порождая вопросы, ответы на которые можно получить, приняв во внимание авторское видение перспектив развития русского и нерусских народов России. «Завершение формирования русской нации, — декларируется в Манифесте, — определит историческую судьбу этих этносов: либо навеки с русским народом, либо превращение в русскоязычные этнические группы... тяготеющие к другим (нерусским) культурным традициям и государственным образованиям за пределами России». Призывая к очищению от экстремизма и спесивой национальной исключительности, авторы Манифеста, как представляется, сами подвержены болезням такого рода. Лишая нерусские народы России звания нации и сохраняя его лишь за русскими, надо быть готовым и к бытованию утверждений прямо противоположных. В результате появляются абсурдные утверждения, что ни русской нации, ни самих русских, точно также как и других российских наций, не существует.
Рассматривая конкретный случай такого рода, А. Е. Жарников вскрывает одну из причин заблуждения. Дело в том, что все народы на Земле существуют не только сами по себе в своих государствах и этнических границах, но всегда группировались в общности, именуемые историками «цивилизациями», а этнологами — «суперэтносами». «Скажем, — пояснял он в 1994 году, — немцы, французы, англичане, австрийцы и другие западноевропейские народы давно уже составляют единую суперэтническую целостность, развивающуюся по собственным законам. И если вы захотите доказать, что немцы, к примеру, не существуют, примените к немецкому народу признаки (критерии) западноевропейского суперэтноса и получите тот же результат, что и у нашего автора с русскими. Но если разделить такие явления, как “российский суперэтнос” и “русский народ”, являющийся его составной частью, тогда все станет на места. И все попытки доказать, что “русские — это миф, включающий все на свете”, окажутся вздором, интеллектуальной побрякушкой». На наш взгляд, авторы «Манифеста возрождения России», допуская ошибку такого же рода и несколько упрощая положение вещей, преждевременно объявляют русской нацией общность иного порядка — известную часть славянского суперэтноса.
Оригинальное и во многом убедительное решение проблемы соотношения нации и этноса дается в статье Ю. М. Бородая «От империи к национальному единству» (1994). Автор утверждает, что основной порок теории нации коренится в смешении понятий «этнос» и «нация» вплоть до их полного отождествления, которое стало обыкновением после выхода в свет работ Л. Н. Гумилева. В отличие от него Бородай считает нацию и этнос понятиями, хотя и родственными, вместе с тем принципиально различными. Нация исходно, по природе своей, полиэтнична, или, точнее, надэтнична. Основой здоровой нации может быть лишь гармоничное сочетание разных этносов. Многие сотни этносов сохранились до сих пор на Земле именно потому, что они не начали развиваться в нацию. Этносы, как правило, не претендуют на государственность; государственное самоопределение — это святое право нации и только нации.
Государственность, создаваемая на базе этноса и на базе нации, по Бородаю, также принципиально отличаются друг от друга. Моноэтническая государственность может существовать только в форме апартеида, единственной задачей которого становится подавление инородцев, а то и своих по крови, но с иными нравами. Такую государственность, считает Бородай, пытаются утверждать лидеры ряда государств нового зарубежья. Становясь на путь создания государства, этнос, как правило, прощается с претензией на какие-либо особенные права. Этническое самоотречение, самоограничение есть судьба этноса — строителя государственности надэтнического типа. Такой этнос объединяется на равной основе с другими этносами и заканчивает вместе с ними свое этническое бытие в надэтнической нации. Где сегодня, например, белокурые, голубоглазые франки, давшие имя французам? Кто такие современные англичане? Исходно — романизированные кельты, смешавшиеся с племенами англов и саксов, завоеванные потом офранцуженными норвежцами, то есть норманнами. Аналогичное можно сказать об итальянцах, немцах. От этноса — созидателя государства чаще всего остается два памятника: этноним, ставший именем нации, и лингвистическая структура общенационального языка.
Согласно таким воззрениям, россияне — это грандиозная по своему замаху, но не зрелая, молодая евразийская нация, далеко еще не завершившая своей постройки. Ключ к разрешению национального кризиса, поразившего бывший Союз ССР, надо искать, по мнению Бородая, в реинтеграции большей части СССР в форме новой России и продолжении созидательной общенациональной работы, очищенной от чужеродных национальному принципу утопически-коммунистических и имперских конструкций. Автор надеется, что первыми на этот путь будут вставать хлебнувшие самостийного лиха наши братья из Казахстана, белорусы, украинцы. Они сами избавятся от местечковых политиканов и начнут давить на московский центр, требуя объединения.
В отличие от тех, кто все еще верит, что созданная в нашей стране за годы советской власти новая историческая общность «продолжает существовать и рано или поздно воссоздаст адекватное своей природе государство» (Б. П. Курашвили), Бородай видит границы будущего Российского государства не совпадающими с границами бывшего СССР. Границы Российской империи и ее наследника, Союза ССР, были, видимо, шире национальных, а сегодняшние российские границы — значительно уже. Нация и национальное государство отличаются от империи духовно-этнической совместимостью (стихийно заданной или исторически наработанной «комплиментарностью») составляющих их этносов. Поэтому Россия видится устойчивым и долговременным государством, если выдвинет в качестве главной цели своей политики принцип объединения в единой российской нации народов Белоруссии, Востока Украины, Новороссии, Крыма, русской части Казахстана. Возможно, полагает Бородай, что для осуществления этой цели со стороны России окажется вполне достаточно одной лишь декларации, остальное смогут сделать сами наши «зарубежные» братья.
Серьезным препятствием для реинтеграционного процесса, обрисованного Ю. М. Бородаем, может стать подозрительность, разбуженная в последнее время у русских и заключающаяся в опасениях, что любые формы реинтеграции на деле снова сведутся к одностороннему ограничению русских в их национальном развитии и попыткам, как и прежде, за их счет обеспечивать относительное благополучие других народов. Чтобы не повторять ошибок прошлого, К. Г. Мяло и Н. А. Нарочницкая сочли необходимым заявить (1994), что государство, к восстановлению которого надо стремиться, должно быть не СССР, не СНГ, не Евразийский союз и т.п., а именно единая и неделимая Россия, обеспечивающая безоговорочное право на воссоединение расчлененного русского народа на всех его исторических землях. Если народы, ранее входившие в СССР, сейчас не заявляют о своем желании воссоединиться, но склонны к тесному союзу с Россией, то такой союз нужно реализовать в форме Российского Содружества. Авторы полагают, что русские не жаждут вновь брать на себя всеобъемлющие обязательства в отношении тех, кто их еще недавно хулил, а теперь видит в России лишь экономический резервуар или прибежище в момент национальной катастрофы. В отличие от Ю. М. Бородая, эти авторы призывают русских не к самоограничению, не к отречению от своеобразных этнических качеств, а к тому, чтобы сначала заняться собой — окрепнуть демографически и, главное, восстановить себя как духовно-национальную общность.
Идею построения «российской идентичности», в которой нет места русскому самоопределению и мироощущению, не приемлет и Д. О. Рогозин. В 1994 году он призывал отказаться от определения нации как согражданства, поскольку такой подход, по его мнению, «лишает русских субъектности, а, следовательно, мостит дорогу различным антирусским политическим концепциям». Автор напоминает о неудачном, с его точки зрения, опыте реализации подобного замысла: «Мы уже пытались создать новую историческую общность — “советский народ” — и видим сегодня, что из этого получилось». Принимаясь снова растворять «русскость» теперь уже не в советском, а в столь же абстрактном «российском народе», мы рискуем окончательно потерять этнокультурную самобытность нации. Чтобы этого не произошло, русская нация, как считает Д. О. Рогозин, должна быть признана государствообразующей силой, аккумулирующей энергию других наций и народностей, добровольно тяготеющих к русской культуре. Однако полагать, что это не противоречит выдвинутому здесь же тезису о том, что «гармоническое равновесие интересов и симпатий наций и национальных групп является единственным критерием межнационального согласия», на наш взгляд, было бы некорректно.
Говорить о гармоничном равновесии интересов между нациями в данном случае невозможно. Ибо, по существу, нацией в пределах России признается только один русский народ, а все другие переводятся в разряд национальных меньшинств. Рассматривая национальную структуру населения России с этих позиций Б. С. Хорев считает, что «по международным стандартам (имеется в виду, что свыше 80 % составляет титульная нация, еще выше процент лиц, признающих русский язык родным и тем более говорящих на нем) Россия вовсе не многонациональное государство». По этим стандартам, Россия есть государство титульной русской нации, «но с очень большой пестротой национальных меньшинств — языковой, конфессиональной, культурной» (Правда. 1994. 11 марта). С этих же позиций В. И. Козлову представляется вполне целесообразным отразить историческую роль и преобладающее значение русского этноса в Конституции России, назвав ее без обиняков государством русского народа (этноса), допустившего существование в границах этого государства территориальных автономий этнических меньшинств (Молодая гвардия. 1998. № 9).
Анализ основных тенденций российской общественной мысли новейшего периода позволяет заключить, что, несмотря на известное неприятие понимания российского согражданства как нации, круг его сторонников со временем расширялся, включая представителей различных научных школ и политических движений, в том числе и окрашенных в русские национальные цвета. Наиболее значимыми в этом отношении являются, на наш взгляд, следующие примеры.
«Можно допустить, — пишет лидер ЛДПР в «Вестнике Московского университета» (Серия 18. 1998. № 2), — что Россия — это страна российской нации, становым хребтом которой является русский народ». Следует, считает он, отказаться «от узкоэтнического понимания национальной принадлежности и перейти к трактовке понятия нации как согражданства единого и неделимого Отечества. У русских нет монополии на патриотизм. Любить Россию может и татарин, и башкир, и якут. Залогом духовного единения и сплоченности всех народов России должно стать осознание общности их судьбы, идея великой российской государственности, являющейся гарантией их культурной самобытности. Россия — наша общая Родина. Поэтому национальное самосознание неизбежно должно быть комплексным — великорусским, общерусским (восточнославянским), российским».
Лидер движения «Духовное наследие» А. И. Подберезкин утверждает, что центральным сегодня стал вопрос «о формировании и общественном сознании государственно-патриотической идеологии, современной общенациональной идеи, которая может стать стратегией развития Нации и Государства». При этом специально подчеркивается, что наиболее состоятельной является модель «государство—нация», понимаемая как «общенародная территория с сильно консолидированным населением, объединенным общей историей, борьбой за выживание, универсальными экзистенциальными и воспроизводственными ценностями». Конечная цель преобразований России усматривается в создании «унитарного, наднационального, межэтнического государства, где собственно национальные особенности реализуются только в сферах культуры, образования».
А. И. Солженицын, один из наиболее ярких приверженцев русской идеи, придает большое значение также и российскому патриотизму. «Страна многонациональная, — писал он в 1998 году, — в трудные моменты истории должна иметь опору в поддержке и одушевлении всех своих граждан. Каждая нация должна иметь убежденность, что единая защита общих интересов государства — жизненно нужна также и ей». Писатель с сожалением отмечает, что «такого государственного патриотизма в сегодняшней России нет и в помине», что «новая Россия не поставила себя как родину».
Краткий экскурс в историю проблемы соотнесения «нации», «народа (этноса)» и «нации (согражданства)» позволяет заключить, что политики (в науке — историки, государствоведы, политологи, этнологи) с давних пор отмечали недостаточность представлений о нациях (этносах) и соответствующих им однонациональных государствах как наиболее универсальных формах жизни людей. В не меньшей мере социально-культурная и политическая ориентация людей определяется их принадлежностью к другим общностям (социальным, культурным, конфессиональным), в первую очередь государственным (подданство, согражданство), выполняющим важнейшую роль в объединительных этнических процессах интеграции, консолидации, ассимиляции и др., в возникновении метаэтнополитических и метаэтнических (суперэтнических, наднациональных) образований. При анализе межнациональных отношений и национальной политики наших дней представляется особенно важным не допускать односторонней трактовки проблемы соотнесения нации как народа и нации как согражданства, не игнорировать какую-либо из составляющих системы «этнос — суперэтнос», «нация — наднациональное согражданство».
Особенности нынешней России как многонационального государства определяются тем, что она представляет собой часть бывшего СССР — элемент былой системы, получивший возможность самостоятельного бытия, но еще хранящий все недостатки прежней системы, наследующий все ее негативные свойства. Как известно, Союз ССР именовался федерацией и был во многом уникальным государственным образованием, внутреннее устройство которого не было рассчитано ни на единую нацию в традиционном смысле слова, ни на постнациональное состояние общества, то есть нацию как согражданство. Союз был объединением многообразных «государственных» и «негосударственных» народов, образующих запутанную систему государств в государстве (союзные республики, автономные образования разного ранга).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
