55265 (670516), страница 3

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 3)

физика важнее установить закон, описывающий изменения явле-

ний, чем искать их причины.

Как живопись того времени обращается к перспективе, так

наука этого периода - к геометрии. Галилей стремится поста-

вить на место физики Аристотеля механику, которая по его за-

мыслу была бы чем-то вроде геометрии физического мира. Гали-

лей осуществляет геометризацию пространства, т.е. замещение

конкретного пространства Аристотеля абстрактным пространс-

твом эвклидовой геометрии, которое теперь рассматривалось

как реальное и становилось тем пространством, в котором

позднее поместилась его физика.

* * *

Условием возможности решения всех этих проблем является

у Галилея эксперимент, который представляет собой или умоз-

рительный опыт, или материализацию математической конструк-

ции.

В более ранний период развития науки мысленный экспери-

мент тоже имел место. Так, например, Аристотель осуществлял

мысленный эксперимент, доказывая невозможность в природе

пустоты. Однако роль мысленного эксперимента здесь была дру-

гая. Аристотель прибегал к нему для того, чтобы отвергнуть

какую-либо возможность: в этом смысле эксперимент играл у

него негативную роль. Галилей же прибегает к воображаемому

эксперименту для подтверждения своих допущений. Теоретичес-

кое построение у Галилея создается до всякого опыта и неза-

висимо от него - оно представляет собой решение задачи, пра-

вильность которого лишь задним числом должна быть подтверж-

дена в опыте. Это построение приобретает характер теорети-

ческого допущения, которое не могло получить точного аналога

в опыте, но могло быть минимально к нему приближенно за счет

устранения всех помех и увеличения чистоты эксперимента. Та-

кое изменение значения мысленного эксперимента в физике свя-

зано с перестройкой метода доказательства, со стремлением

построить физику на базе математики. Как пишет французский

историк науки П.Таннери, "Физики поступали так. Выдвигался

какой-нибудь априорный постулат, из него делались выводы, а

затем эти выводы проверялись на опыте. Галилей по существу

следовал именно этому пути." Таким образом, научная работа

для Галилея в основном сводилась к созданию геометрической

схемы механического события и последующему мысленному экспе-

риментированию с этим идеально сконструированным объектом

или, если возможно, его практической реализации.

Здесь заключен богатый методологический источник для

сегодняшнего возрождения тех особенностей познания, которые

дают нам не только информацию, но и доставляют наслаждение.

И прежде всего это те, которые значительно утрачены сегодня

из-за господства реального эксперементирования в естествен-

ных науках. Это можно было бы считать положительным, если бы

одновременно не пострадало и умение вести дискуссию, выдви-

гать и доказывать гипотезы, и вообще, способность к свобод-

ной игре ума, которая может быть и делает великого ученого

таковым.

* * *

Создание математической физики привело к переосмыслению

таких фундаментальных понятий как материя и пространство.

Аристотелевскому понятию материи были свойственны неопреде-

ленность, изменчивость, непостоянство, что, конечно, не мог-

ло служить основой для воплощения математических конструк-

ций. У Галилея она предстает как всегда себе равная, само-

тождественная, неизменная, выступает в качестве самостоя-

тельной субстанции, становится неизменной и постоянной осно-

вой природных явлений. Новое, совершенно особое значение

приобретает принцип атомизма, который объясняет явления,

внешне имеющие видимость структурности и упорядоченности,

сводя их к скрытому в их глубине беспорядочному движению

бесчисленных изолированных частиц, то есть порядок на уровне

явлений оказывается продуктом хаоса на уровне сущности. Об-

суждая вопрос о возможностях воплощения в материале идеаль-

ных конструкций, Галилей отвергает утверждение, что "многие

изобретения в машинах удаются в малом, но не применимы в

большом". В XVI веке было распространено мнение, что механи-

ческая конструкция тем ближе к своей геометрической модели,

чем меньше в ней материи. "Общераспространенное мнение,- го-

ворит Галилей,- совершенно ложно, настолько ложно, что ско-

рее можно было бы утверждать как истину противное, а именно

что многие машины можно сделать более совершенными большего

размера, нежели меньшего... Смею утверждать, что если мы,

отвлекшись от всякого несовершенства материи и предположив

таковую неизменяемой и лишенной всяких случайных недостат-

ков, построим большую машину из того же самого материала и

точно сохраним все пропорции меньшей, то в силу самого

свойства материи мы получим машину, соответствующую меньшей

во всех отношениях... Так как я предполагаю, что материя не-

изменяема, т.е. постоянно остается одинаковой, то ясно, что

такое вечное и необходимое свойство может вполне быть осно-

вой для чисто математических рассуждений."

А.Койре доказал, что механика Галилея основана на поня-

тиях материи близких к таковым у Платона и Демокрита. Но хо-

тя и демокритовские атомы отвечают потребности механики но-

вого времени в неизменной и равной себе материи, но у Гали-

лея они выполняют другую роль. С помощью этой идеи Галилей

решает проблему континуума. И бесконечно малые Галилея - это

не атомы Демокрита: в них появляются характеристики, которых

не было у античного философа. Он утверждает, что континуум

состоит из неделимых, природа которых парадоксальна: они са-

ми не имеют величины, но из их бесконечного множества сос-

тавляется любая конечная величина. Тут одно непонятное - ли-

шенная величины частица - объясняется через другое - реально

существующее бесконечное множество. Это понятие-парадокс иг-

рает важную роль в механики и математике Галилея. Хотя он и

понимает противоречивый характер своего учения о бесконечно

малых, однако с помощью этого принципа Галилей вводит важную

категорию механики "мгновенную скорость", отменяя тем самым

аристотелевскую теорию движения. Как пишет П.П.Гайденко:

"Коль скоро мгновение - это бесконечно малая "доля" времени,

то, стало быть, само мгновение - это уже не время; мгновение

- это не конечный отрезок времени, каким бы малым он не был;

это нечто среднее вневременностью и временем, точно так же,

как бесконечно малый отрезок пространства не есть не матема-

тическая точка, ни как угодно малый отрезок пространства.

"Мгновенная скорость" - это уже не скорость в собственном

смысле слова, ибо всякая скорость предполагает движение, а

движение может происходить только во времени. Значит, мгно-

венная скорость - это нечто вроде неподвижного начала движе-

ния." С помощью именно этого понятия Галилей пытается решать

проблему континуума. Через понятие бесконечно малого, кото-

рое не является реальностью ни математической (с точки зре-

ния традиционной математики), ни физической, он осуществляет

построение физики на основе математики. Но противоречие, с

самого начало заложенное в понятие бесконечно малого, с не-

избежность воспроизводится на каждом следующем этапе разви-

тия галилеевской мысли. Этим объясняется почему Декарт не

мог принять многих утверждений Галилея, в частности его те-

зиса о переходе падающего тела через все стадии медленности.

Лейбниц высказывает в адрес Галилея упрек ещё более серьез-

ный, имея в виду уже не частный вопрос: он считает, что Га-

лилей не развязал узел парадоксов континуума, а разрубил

его. Вопрос соотношения математики и физики также не получил

удовлетворительного решения у Галилея, который строил меха-

нику как ветвь геометрии. Подобно художнику, овладевшему

перспективой, которая всегда влечет за собой зрительную ил-

люзию, Галилей наталкивается на то же противоречие, что и

художники: он хочет создать науку как объяснение природных

феноменов, а в действительности наука превращается у него в

описание процессов изменения этих феноменов. Все эти пробле-

мы получили в дальнейшем философское обоснование у Декарта.

* * *

Итак, мы видим, что, несмотря на свои заблуждения и

противоречия, несмотря на незавершенность и непоследователь-

ность многих своих положений, именно Галилей был тем челове-

ком, который произвел ряд фундаментальных замен в способе

познания в XVII веке. Прежде всего он заменил средневековую,

основанную на построениях Аристотеля, установку сознания на

новую, на которой впоследствии базировалась вся современная

наука. Галилей сгладил существовавшее различие между естест-

венным и искусственным, открыв тем самым дорогу эксперемен-

тальному изучению природы, потому что только теперь стал

возможен опыт над прежде неподвластным эксперементированию

гармоничным Космосом. Экспериментирование, которое заключа-

ется в формировании искусственных состояний, в "пытке приро-

ды", стало возможно при появившейся теперь уверенности, что

природа, поставленная в неестественные условия, сможет пока-

зать свою суть. Успех Галилея также связан с тем, что он

опирался на не до конца и ему самому очевидный постулат о

однородности, равноценности пространства и времени, в проти-

вовес средневековым представлениям о том, что каждая точка

пространства имеет свой собственный уникальный смысл. Он за-

менил конечный и иерархически упорядоченный Космос бесконеч-

ной Вселенной, связанной в единое целое благодаря идентич-

ности своих элементов и единообразию своих законов. Разруше-

ние понятия Космоса означало крушение идеи иерархически упо-

рядоченного, наделенного конечной структурой мира. Идея отк-

рытой, безграничной Вселенной, объединенной и управляемой

одними и теми же законами, сливала два противопоставляемых

прежде мира - земной и небесный. Земные и небесные законы

стали едиными - астрономия и физика стали взаимозависимыми и

объединенными в единое целое. Из научного обихода исключают-

ся все суждения, основанные на качественных оценках, поняти-

ях совершенства и гармонии. По мнению А.Койре, вообще в рас-

паде Космоса заключался наиболее революционный переворот,

который совершил человеческий разум после изобретения Космо-

са древними греками. Эта революция была столь глубока и выз-

вала такие далеко идущие последствия, что в течение столетий

люди не смогли осознать её значения и смысла; ещё и сегодня

она зачастую не осознается во всей своей полноте.

* * *

Так что же позволило этому человеку совершить такой

прорыв в развитии научного познания? Интересная попытка от-

вета на этот вопрос дается Полом Фейерабендом, создателем

концепции "методологического анархизма".

Рассматривая научный метод Галилея, П.Фейерабенд в кни-

ге "Против методологического принуждения" утверждает, что

Галилей добивается успеха потому что нарушает важнейшие пра-

вила научного метода, изобретенные Аристотелем. Весь прог-

ресс науки того времени, по его мнению, объясняется тем, что

современники Галилея не замечали имевшихся фундаментальных

трудностей, и вследствие этой небрежности наука тогда разви-

валась быстро и в "правильном" направлении. Однако стоило бы

им более последовательно применять каноны научного метода,

вести более целенаправленный поиск научных фактов, занимать

более критическую позицию, никакой бы революции в научном

познании в XVII веке не произошло. "Невежество обернулось

удачей",- пишет Фейерабенд.

В качестве иллюстрации таких методологических нарушений

он приводит способ, с помощью которого Галилей справляется с

важным контраргументом против вращения Земли. Имеется в виду

аристотелевский "аргумент башни", который состоит в утверж-

дении, что если бы Земля и вправду вращалась, то камень па-

дающий с её вершины упадет не прямо перпендикулярно под мес-

том падения, а вследствие движения Земли вместе с башней "на

много сотен локтей к востоку". Рассматривая этот аргумент,

Галилей соглашается с корректностью наблюдения, а именно с

тем, что тела падают перпендикулярно поверхности Земли. Но

далее он вводит новый язык наблюдения. По мнению Фейерабен-

да, язык наблюдения, которым мы фиксируем результаты наших

Характеристики

Список файлов реферата