king_istoriya_lizi (522908), страница 23
Текст из файла (страница 23)
«Она же сейчас в отъезде, всё так, – пояснил тогда Скотт. – И, возможно, очень важно, чтобы кто‑то показал ей путь домой, пока она ещё хочет вернуться».
Муж Канти на это только фыркнул. Тот факт, что Скотт заработал миллионы на своих книгах, не изменил мнения Ричарда: он считал Скотта оторванным от жизни мечтателем. А когда Рич что‑то изрекал, Канти Лоулор обязательно его поддерживала. Лизи, конечно же, и в голову не пришло сказать им, что Скотт знает, о чём говорит, но теперь она подумала, что в тот день тоже съела за обедом не так чтобы много.
В любом случае Скотт привёз домой из «Гринлауна» несколько брошюр и буклетов. Лизи помнила, как они лежали на одном из столиков на кухне. Один буклет, с фотографией большого особняка, очень похожего на тот, что был в поместье «Тара» в фильме «Унесённые ветром», назывался «Психические болезни, ваша семья и вы». Но она не помнила продолжения дискуссии о «Гринлауне», да и откуда? Как только Аманда вышла из «полукататонии», она начала быстро поправляться. И Скотт точно не упомянул про ленч с доктором Олбернессом в октябре 2001 года, через несколько месяцев после того, как Аманда вернулась в состояние, которое считалось для неё нормой.
Согласно доктору Олбернессу (это Лизи узнала по телефону, перемежая его рассказ своими «да, да», «ну конечно», «вы знаете, я об этом забыла»), Скотт за ленчем поделился своей озабоченностью тем, что Аманду Дебушер в будущем ждёт куда более серьёзный приступ, который, возможно, оторвёт её от реальности на всю оставигуюся жизнь, и, прочитав буклеты и совершив с добрым доктором экскурсию по территории, он пришёл к выводу, что «Гринлаун» – идеальное для неё место, если такое случится. Лизи нисколько не удивило, что после одного ленча и пяти подписанных книг доктор Олбернесс заверил Скотта, что для сестры его жены в «Гринлауне» всегда найдётся место, если возникнет такая необходимость. А чего удивляться, если она многие годы видела, как его слава действует на некоторых людей.
Лизи потянулась к радиоприёмнику, чтобы найти громкое кантри (ещё одна дурная привычка, которую она переняла у Скотта в последние несколько лет его жизни, да так и не смогла от неё избавиться), потом посмотрела на Дарлу и увидела, что сестра спит, привалившись головой к боковому стеклу. Да, не лучшее время для того, чтобы слушать Крикуна Дженнингса или «Биг‑и‑Рич».53 Вздохнув, Лизи убрала руку.
8
Доктору Олбернессу хотелось во всех подробностях вспомнить свой ленч с великим Скоттом Лэндоном, а Лизи не собиралась ему мешать, несмотря на нетерпеливые жесты‑сигналы Дарлы: «Не можешь ли ты его поторопить?»
Наверное, Лизи и могла, но полагала, что спешка только помешает успешному разрешению стоящей перед ними проблемы. А кроме того, её разбирало любопытство. Она испытывала информационный голод. Жаждала услышать новое о Скотте. Собственно, слушая рассказ доктора Олбернесса, она словно копалась в фотографиях, запрятанных в теле книгозмеи, улёгшейся у стены в рабочих апартаментах. Она не знала, являются ли воспоминания доктора Олбернесса одной из Скоттовых «станций була» (подозревала, что нет), но воспоминания эти вызывали у неё гложущую боль. Это всё, что осталось от горя через два года? Давящая грусть?
Сначала Скотт позвонил Олбернессу по телефону. Знал ли он заранее, что доктор – рьяный почитатель его таланта, или так уж совпало? Лизи не верила, что это совпадение, иначе оно было слишком уж удачным, но если Скотт знал, то как ему удалось это выяснить? Она не могла выбрать момент, чтобы задать такой вопрос, не нарушив при этом плавность потока воспоминаний доброго доктора, а нарушать не хотелось, да и какое это теперь имело значение? В любом случае Олбернесс был польщён звонком Скотта (есть такая присказка, «радости полные штаны», здесь очень даже уместная), с готовностью ответил на все вопросы, касающиеся сестры жены, а уж приглашение на ленч привело его в полный восторг. «Вы не будете возражать, если я захвачу с собой несколько ваших книг, чтобы вы на них расписались?» – спросил доктор Олбернесс. «Не только не буду возражать, но и с радостью это сделаю», – заверил его Скотт.
Олбернесс привёз свои любимые романы, Скотт – историю болезни Аманды, что привело Лизи (она находилась уже менее чем в миле от кейп‑кода Аманды) ещё к одному вопросу: где Скотт взял историю болезни? Очаровал Аманду, чтобы она вручила ему эти бумаги? Или очаровал Джейн Уит‑лоу, мозгоправа с бусами? Или очаровал их обеих? Лизи знала, что такое возможно. Способность Скотта очаровывать не была универсальной (доказательство тому – Дэшмайл, этот южанин‑трусохвост), но многие люди ей поддавались. Конечно же, Аманда чувствовала идущее от него обаяние, хотя, и Лизи в этом не сомневалась, не доверяла ему полностью (Анда прочитала все его книги, даже «Голодных дьяволов», после которой, по её словам, неделю спала при включённом свете). Насчёт Джейн Уитлоу Лизи ничего сказать не могла.
Но вопрос «Как Скотт добыл историю болезни Аманды?» остался без ответа. Тут Лизи не могла утолить своё любопытство. И ей пришлось удовлетвориться осознанием того, что он эту историю добыл, а доктор Олбернесс с готовностью её изучил и подтвердил вывод Скотта: в будущем Аманду Дебушер ждали более серьёзные неприятности. И в какой‑то момент (скорее всего задолго до того, как они покончили с десертом) Олбернесс пообещал своему любимому писателю, что обязательно найдёт в «Гринлауне» место для мисс Дебушер, если подтвердятся их худшие опасения.
– Если бы вы знали, как я вам за это признательна, – поблагодарила его Лизи и теперь, второй раз за день сворачивая на подъездную дорожку к дому Аманды, задалась вопросом: а в какой момент доктор спросил Скотта, откуда тот черпает свои идеи? В начале ленча или в конце? Под закуску или с кофе?
– Просыпайся, дорогая Дарла. – Она заглушила двигатель. – Мы приехали.
Дарла выпрямилась, посмотрела на дом Аманды.
– Ох, дерьмо, – вырвалось у неё.
Лизи расхохоталась. Ничего не могла с собой поделать.
9
Сбор вещей Анды для обеих оказался неожиданно печальным занятием. Чемоданы они нашли в клетушке третьего этажа, которая служила чердаком. Два чемодана «Самсонит», видавшие виды, с наклейками авиакомпании «МИА», оставшимися после её путешествия во Флориду. И когда она летала к Джодоте? Семь лет назад?
«Нет, – подумала Лизи. – Десять». С грустью посмотрела на оба чемодана, выбрала тот, что побольше.
– Может, нам стоит взять оба? – В голосе Дарлы слышалось сомнение. Она вытерла лицо. – Уф! Наверху жарко!
– Давай ограничимся большим, – ответила Лизи, едва не добавив, что вряд ли Аманде удастся в этом году пойти на бал кататоников, но успела прикусить язычок. Одного взгляда на потное усталое лицо Дарлы хватило, чтобы понять: шутки сейчас абсолютно не ко времени. – Места для вещей на неделю в чемодане хватит. Она же не будет много гулять. Помнишь, что сказал врач?
Дарла кивнула, вновь вытерла лицо.
– В основном будет находиться в своей комнате, во всяком случае, в первое время.
В обычных обстоятельствах из «Гринлауна» прислали бы психиатров, чтобы осмотреть Аманду на месте, но, спасибо Скотту, Олбернесс располагал всей необходимой информацией. Узнав, что доктор Уайтлоу отбыла, а Аманда не может ходить (не может и всего остального), он сказал Лизи, что пришлёт из «Гринлауна» перевозку. Подчеркнул, что никаких красных крестов на ней нет. С виду – стандартный микроавтобус. Лизи и Дарла последовали за ним в «BMW» Лизи, и обе испытывали безмерное чувство благодарности: Дарла – к доктору Олбернессу, Лизи – к Скотту. Потом последовал долгий осмотр (сорок минут, казалось, растянулись на два часа), и его результаты были неутешительными. Какая‑то часть Лизи хотела сосредоточиться на том, о чём прямо сейчас упомянула Дарла: большую половину первой недели Аманда проведёт под пристальным, наблюдением персонала, в своей комнате или на маленькой террасе, если удастся убедить её перейти туда. Она даже не будет посещать комнату отдыха, расположенную в конце коридора, если только её состояние внезапно и кардинальным образом не изменится к лучшему. «Этого я не ожидаю, – сказал им доктор Олбернесс. – Такое случается, но редко. Я сторонник того, чтобы говорить правду, леди, а правда состоит в том, что мисс Дебушер, вероятно, предстоит долгий путь к выздоровлению».
– А кроме того, – Лизи всё рассматривала большой чемодан, – я хочу купить ей новые чемоданы. Эти своё отслужили.
– Позволь я их куплю. – От волнения у Дарлы сел голос. – Ты так много делаешь, Лизи. Дорогая маленькая Лизи. – Она взяла руку Лизи, поднесла к губам, поцеловала.
Лизи изумилась… была шокирована. Она и Дарла уже забыли свои давние ссоры, но такое проявление любви, очень уж не похоже на её старшую сестру.
– Ты действительно хочешь их купить, Дарла?
Она энергично закивала, хотела что‑то сказать, ограничилась тем, что опять вытерла лицо.
– Ты в порядке?
Дарла уже начала кивать, потом покачала головой. – Новые чемоданы! – воскликнула она, – Классная шутка! Ты думаешь, ей когда‑нибудь понадобятся новые чемоданы? Ты слышала, что он сказал: нулевая реакция на постукивание, пощипывание, укол иголкой. Ты знаешь, как медсёстры называют таких пациентов, они называют их овощами, и я плевать хотела на то, что он говорит о терапии и чудо‑препаратах. Если она придёт в себя, это будет синеглазое чудо.
«Как говорится», – подумала Лизи и улыбнулась… но только про себя, где улыбка не могла вызвать осуждения. Она повела уставшую, чуть заплаканную сестру вниз по крутой короткой лестнице, прочь из чердачной жары. Потом, вместо того чтобы сказать ей, что «пока есть жизнь – есть надежда», или «пусть улыбка станет твоим зонтиком», или «темнее всего бывает перед рассветом», или насчёт чего‑то такого, что только‑только вывалилось из собачьей жопы, просто обняла её. Потому что иногда нет ничего лучше объятий. И это среди прочего она узнала от мужчины, чья фамилия стала её собственной… что иногда лучше всего молчать, просто закрыть свой вечно назойливый рот и молчать, молчать, молчать.
10
Лизи вновь спросила Дарлу, не составить ли ей компанию в поездке в «Гринлаун», и Дарла покачала головой. У неё есть кассеты со старым романом Майка Нунэна,54 сказала она, а теперь будет шанс их прослушать. К тому времени она уже умылась в ванной Аманды, подкрасилась, завязала волосы на затылке. Выглядела она хорошо, а Лизи по собственному опыту знала: насколько хорошо выглядит женщина, настолько хорошо она себя и чувствует. Поэтому легонько сжала руку Дарлы, наказала ехать осторожно и провожала взглядом, пока автомобиль не скрылся из виду. Потом неспешно прошлась по дому Аманды, обошла его снаружи, убедилась, что всё заперто: окна, двери, подвал, гараж. Оставила два гаражных окна приоткрытыми, чтобы стравливать жар. Этому тоже научил её Скотт. А сам научился от отца, восхитительного Спарки Лэндона… который также научил его читать (в два года), считать (на маленькой грифельной доске, которая стояла на кухне рядом с плитой), прыгать с лавки с криком «Джеронимо!»… и, разумеется, кровь‑булам.
Станции була… я полагаю, всё равно что стояния Крёстного пути.55
Он говорит это и смеётся. Это нервный смех, смех с оглядкой. Смех ребёнка над похабным анекдотом.
– Да, именно так, – бормочет Лизи и дрожит всем телом, несмотря на послеполуденную жару. Давние воспоминания продолжают вырываться на поверхность настоящего, и это тревожит. Такое ощущение, что прошлое и не умирало, словно на каком‑то уровне великой башни времени всё это продолжает происходить.
Нехорошо так думать, такие мысли приведут тебя в гиблое место.
– Я в этом не сомневаюсь. – Лизи громко, нервно рассмеялась. Она направлялась к своему автомобилю со связкой ключей Аманды (на удивление тяжёлой, тяжелее её связки ключей, хотя дом у Лизи гораздо больше) на указательном пальце правой руки, ощущая, что она уже в гиблом месте. Аманда в дурдоме – это только начало. Есть ещё «Зак Маккул» и этот отвратительный инкунк профессор Вудбоди. События последнего дня заставили её забыть об этой парочке, но это не значит, что они перестали существовать. Лизи слишком устала, чтобы браться за Вудбоди прямо сегодня вечером, чтобы отыскать его логово… но всё равно ей лучше этим заняться… хотя бы потому, что её телефонный дружок «Зак» говорил так, будто действительно мог представлять собой опасность.
Она села в автомобиль, положила ключи большой сиссы Анди‑Банни в «бардачок», задним ходом выехала с подъездной дорожки. Когда она это делала, лучи опускающегося солнца отразились от чего‑то на заднем сиденье, послав зайчики на крышу. Удивлённая Лизи нажала на педаль тормоза, оглянулась… и увидела серебряную лопату. «НАЧАЛО, БИБЛИОТЕКА ШИПМАНА». Лизи протянула руку, коснулась деревянного черенка и почувствовала, что немного успокаивается. Подъехав к самой дороге, посмотрела направо, налево, не увидела ничего движущегося, выехала на первую полосу. Миссис Джонс, которая сидела на крыльце своего дома, помахала ей рукой. Лизи ответила тем же. Потом вновь просунула руку между двумя передними сиденьями «BMW», чтобы ещё раз коснуться черенка.
11
Если быть честной с собой, подумала она в начале короткой поездки домой, нужно признать, что возвращение этих давних воспоминаний (в том смысле, что они возвратились снова, возвратились сейчас) напугало её гораздо сильнее, чем то, что случилось – или не случилось – в кровати Аманды перед рассветом. Вот это она как раз могла отмести (ну… почти), счесть проделкой озабоченного сознания на пороге пробуждения. Но она уже долгое время не думала о Герде Аллене Коуле, а если бы кто спросил, как звали отца Скотта и где он работал, ответила бы, что не помнит этого.
– «Ю.С. Гипсам», – сказала она. – Только Спарки называл её «Ю.С. Гиппам», – а потом почти что прорычала, тихо и яростно: – А теперь прекрати. Этого достаточно. Остановись.
Но могла ли она? Это вопрос. Важный вопрос, потому что её муж не был единственным человеком, который поглубже запрятывал некие болезненные и пугающие воспоминания. Она разделила ментальным занавесом «ЛИЗИ ТЕПЕРЬ» и «ЛИЗИ! РАННИЕ ГОДЫ» и всегда думала, что занавес этот крепкий и прочный, но сегодня у неё возникли сомнения. Конечно же, в нём были дыры, заглянув в которые, она рисковала увидеть нечто такое, в пурпурной дымке, чего видеть совсем не хотелось. Лучше на это не смотреть, точно так же, как лучше не смотреть на себя в зеркало после наступления темноты, если только в комнате не горят все лампы, или не есть (ночная еда) апельсин или клубнику после захода солнца. Некоторые воспоминания нормальны, но другие опасны. Так что оптимальный вариант – жить в настоящем. Потому что если ты ухватишься не за то воспоминание, то можешь…
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
