Нерсесянц В.С. - Сократ (1250009), страница 24

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 24)

Лукиан отмечал, что финикиец занимается торговлей, киликиец разбойничает на море, спартанец истязает себя, а афинянин крючкотворствует. И Аристофан в пьесе «Мир», обращаясь к афинянам, бросает им такой же упрек: «Ваше единственное занятие — сутяжничество», Под благовидным предлогом защиты полиса и его законов афиняне развивали усилия, достойные лучшего применения.

Афинские суды были завалены частными и публичными делами. По словам неиавестного автора «Государственного устройства афинян» (около 425 г. до н. э.), афинянам приходилось разбирать столько частных н государственных процессов и отчетов, сколько не разбирают и все люди вообще. Обстановка благоприятствовала доносам. Критон както пожаловался Сократу, что из-за засилья сикофантов» «трудно жить в Афинах человеку, который желает заняться собственными делами» ксенофонт.

Воспоминания о Сократе, 11, 1Х, 1). Узнав, что Критона одолевают сикофанты, варившиеся на его богатство, Сократ напомнил ему, что хорошие пастухи держат собак, чтобы не допустить волков до овец. Нашли и соответствующего «волкодав໠— некоего Архидема, человека энергичного и бедного, который ча «милости» со стороны патрона оказал ему множество услуг. «Скоро он открыл множество преступлений, совершенных сикофантами Критона, и множество их врагов.

Тогда он одного сикофанта подвел под уголовное преследование, за что сикофант должен был подвергнуться телесному наказанию или денежному штрафу. Сикофант, сознавая за собою множество престу- е Сикофант буквально оаначает «укааатель смоковницы». Так в Афинах первоначально называли тех, кто доносил о случаих нарушен..л древнего закова, запрещавшего иа-еа нехватки продуктов вывоз плодов смоковницы иа города. Позднее сикофантами стали называть всех доносчиков. плений, употреблял все усилия, чтобы избавиться от Архидема, но тот не отступал до тех пор, пока сикофант не прекратил своих доносов на Критонв и не внес платы самому Архидему» (там же, 11, 1Х, 6). Этот эпизод с энергичной антисякофантской деятельностью Архидема, надежно засвидетельствованный историком Ксенофонтом, интересен не только для уяснения конкретных деталей правовой ситуации в Афинах сократовского времени, но и как дополнительный штрих к политико-правовому портрету главного героя нашей книги, который, как видим, был за активный и действенный отпор волкам, рыскавшим по темным тропам полисного правопорядка в поисках наживы.

А как сказал поэт, «быть злым к неправде — это доброта!» Но прием Архидема явно не годился в случае с обвинителями Сократа, которые как бы олицетворяли собой реакцию различных слоев афинского демократического полиса, враждебно относившихся к опасным сократовским «софистическим» новшествам и мудрствованиям. «Вот почему, — поясняет Сократ на суде, — накинулись на меня и Мелет, и Авит, я Ликон; Мелет негодует на меня из-за поэтов, Анит — из-за ремесленников, а Ликон — из-за ораторов. Так что я удивился бы, как говорил вначале, если бы оказался в силах опровергнуть перед вами в такое короткое время эту разросшуюся клевету» (Платон.

Апология Сократа, 24 а). После сокрушительного поражения в Пелопоннесской войне Афины из надменного лидера Эллады и ведущей державы всего Средиземноморья превратились в ординарный полис, судьба которого оказалась в рунах победителя. Спарта вынудила Афины вступить в союз под своим главенством и вносить соответствующие взносы в казну этого союза. Борющиеся в Афинах политические партии взваливали на своих внутриполитических противников ответственность за внешнеполитические неудачи. Каждая новая смена власти в полисе сопровождалась поисками «козлов отпущения» и кампанией расправ над поверженным соперником и лицами, его поддерживающими.

Когда в начале 403 г. до н. э. «правление тридцати» было низложено и в Афинах вновь установилась демократия, уцелевшие сторонники олигархии обосновались в Элевсине, крупном населенном пункте з Аттике, северо- западнее Афин. Условия примирения между враждующими партиями, в частности, предусматривали — и на атом настаивали спартанцы, убедившиеся в бесперспективности олигархического правления в Афинах,— право всех желающих покинуть Афины и поселиться в Элевсине и право всех изгнанных при олигархах из полиса сторонников демократии возвратиться обратно. Во избежание новых кровопролитий в Афинах была объявлена амнистия всем сторонникам прежней олигархии, кроме уцелевших правителей (сам Критий погиб) и узкого круга должностных лиц. «За прошлое, — сообщает Аристотель, — никто не имеет права искать возмездия ни с кого, кроме как с членов коллегий Тридцати, Десяти, Одиннадцати ч и правителей Пирея, да и с них нельзя искать, если они представят отчет» (Аристотель.

Афинская полития, ч. 1, Х1Ч, 39, 6). На первых порах положения этой амнистии соблюдались довольно жестко. Когда один из демократов-возвращенцев стал добиваться наказания какого-то сторонника бывшей олигархии, он в назидание другим был сам без суда казнен. Искатели возмездия за прошлое на некоторое время приутихли. Твердость в соблюдении амнистии диктовалась как внешним давлением со стороны Спарты, так и поиском путей к преодолению раскола среди афинян и достижению гражданского мира. Политика сдерживания принесла свои плоды: к 400 г. до н.

э. государственное единство Афин и Элевсины было восстановлено. Это была крупная мирная победа афинского демократического полиса в трудной внутри- и внешнеполитической обстановке. Появилась возможность несколько свободнее и раскованнее оглянуться назад, предъявить кое-какие счета за прошлое, дать хоть некоторое удовлетворение ранее вынужденно отжатым политическим эмоциям, начать развязывать на время связанные чувства и настроения нетерпимости, восстанавливать привычные стандарты и прежний стиль внутренней жизни демократического полиса. Именно в этой ситуации представители окрепшей демократии начали уголовное преследование Сократа. Дело было щекотливое, требовавшее тонкого камуфляжа.

Поэтому политические мотивы преследования были умело « Имеются в виду 30 членов «правлевяя тридцати«, 10 помощников тиранов в Пирее, 11 стражей тюрьмы. 110 приглушены и сокрыты под религиозно-воспятательнымк формулировками пунктов обвинения. Открыто политический процесс был, видимо, не своевременен; кроме того. Сократ, не бывший активным политиком, и не подошел бы в качестве фигуры для такого процесса. Но в той обстановке он для афинских демократов был удобной мишенью, позволявшей начать громкое дело против широко известного критика демократии и в то же время делать вид, будто речь идет не о политике, а о богах и детях — о религии и воспитании.

Афинская демократия вытаскивала на судебную сцену человека, хотя прямо и не занимавшегося политикой, но весьма ааметного за философскими кулисами афинской полисной жизни. Как видно нз формулы обвинения, Сократу вменяли в вину прочно устоявшийся образ мыслей и поведения: все глаголы, характеризующие его, употреблены в настоящем времени, хотя подразумевают длящиеся действия. Мы бы сегодня сказали, что Сократ был обвинен в длящемся преступлении — давно начатом и к моменту обвинения продолжающемся.

Обвинители его не указывалн, когда именно, с какого времени, при каких конкретных обстоятельствах и каким путем Сократ проявил неуважение к отечественным богам, кого из юношей и з чем совратил и т. и. Полностью отсутствует указание на цели и мотивы его поведения, хотя, судя по всему, подразумевается его критичность к афийской демократии. Обвинялся, таким образом, весь сократовский образ мысли и жизни аа весь период его всеафинской известности. По такому делу, как сократовское, его инициаторы без расчета на успех, конечно, не стали бы начинать уголовное преследование. Браться за такое обвинение могли лишь люди, хорошо знающие настроения афинского демоса и твердо рассчитывающие на его поддержку.

Все это приводит к выводу, что к моменту. обвинения Сократ з глазах афинского демоса был довольно одиозной фигурой, успевшей порядном ему надоесть. Такое впечатленве подтверж дается и самохарактеристикой Сократа, сравнивающего себя с оводом, не дающим своим согражданам покоя. Вряд ли афинский демос мог всерьез принять слова Сократа о высших целях этого беспокойства. А вот его иронические выпады и критические насмешки в адрес чнезнзющего большинств໠— демоса не забывались и не прощались.

Характеристики

Список файлов книги