2002 Ответы на экзаменационные билеты 2 (1184456), страница 12
Текст из файла (страница 12)
Гилас. Конечно.
Филонус. А может ли линия, таким образом расположенная, быть воспринята зрением?
Гилас. Нет, не может.
Филонус. Не следует ли из этого, что расстояние собственно и непосредственно не воспринимается зрением?
Гилас. Казалось бы так.
Я не вижу расстояния самого по себе, и ничто из того, что я воспринимаю, не находится на расстоянии.
Очевидно, что ни одна идея, которая не воспринимается сама по себе, не может служить мне средством восприятия другой какой-либо идеи.
Но если нет расстояния, а следом за ним и протяжения, то нет и материи, ибо как же может быть непротяженным телесное? Или иначе: как можно знать то, что в знании не реализуется и знанием не подтверждается?
2. У нас нет идеи материи:
Как нельзя образовать абстрактную идею треугольника вообще, который не будет ни равносторонним, ни неравносторонним, ни равнобедренным, так нельзя помыслить себе и материю вообще, отвлеченную материю философов.
Я не отказываюсь от субстанции. Философское же «ни что, ни сколько, ни как», о котором у меня нет идей, я отбрасываю, если только можно отбрасывать что-либо, что никогда не существовало, а было не более чем воображаемым и выдуманным.
Я отрицаю абсолютное существование не общих идей, а лишь отвлеченных общих идей.
3. Самое понятие материи с приписываемым ей абсолютным внешним существованием заключает в себе противоречие, а ничто противоречивое существовать не может:
Весь небесный хор и все убранство земли, одним словом, все вещи, составляющие Вселенную, не имеют существования вне духа, поскольку они в действительности не восприняты мною или не существуют в уме моем или какого-либо другого сотворенного духа, они либо вовсе не имеют существования, либо существуют в уме какого-либо вечного духа.
То, что говорится о безусловном существовании вещей без какого-либо отношения к их воспринимаемости, для меня совершенно не понятно.
Вопрос 13. Философия Д. Юма Скептицизм.
Юм Дейвид (26.4.1711, Эдинбург, Шотландия, - 25.8.1776, там же), английский философ, историк, экономист и публицист. Учился в Эдинбургском университете и во французском коллеже Ла-Флеш (Рене Декарт). Сформулировал основные принципы новоевропейского агностицизма; предшественник позитивизма. В 1739-40 опубликовал главное сочинение «Трактат о человеческой природе». В 1753-62 работал над 8-томной «Историей Англии», в которой выразил претензии «новых» тори на роль лидеров блока двух партий английской буржуазии. В 1763-66 на дипломатической службе в Париже, где сблизился с французскими просветителями. Славу на родине Ю. принесли «Эссе» (1741) на общественно-политические, морально-эстетические и экономические темы, а во Франции – его «Естественная история религии» (1757).
Теория познания Ю. сложилась в результате переработки им материалистической теории познания Локка и субъективного идеализма Беркли в духе агностицизма и феноменализма. Агностицизм Ю. оставлял теоретически открытым вопрос, существуют ли материальные объекты, вызывающие наши впечатления (хотя в житейской практике он в их существовании не сомневался). Первичными восприятиями Ю. считал непосредственные впечатления внешнего опыта (ощущения), вторичными – чувственные образы памяти («идеи») и впечатления внутреннего опыта (аффекты, желания, страсти). Поскольку Ю. считал проблему отношения бытия и духа теоретически неразрешимой, он заменил ее проблемой зависимости простых идей (т. е. чувственных образов памяти) от внешних впечатлений. Образование сложных идей толковал как психологические ассоциации простых идей друг с другом. С убеждением Ю. в каузальном характере процессов ассоциирования связан центральный пункт его гносеологии – учение о причинности. Поставив проблему объективного существования причинно-следственных связей, Ю. решил ее агностически: он полагал, что их существование недоказуемо, т. к. то, что считают следствием, не содержится в том, что считается причиной, логически из нее невыводимо и не похоже на нее. Психологический механизм, вызывающий убеждение людей в объективном существовании причинности, основан, по Ю., на восприятии регулярного появления и следования во времени события Б после пространственно смежного с ним события А; эти факты принимаются за свидетельство необходимого порождения данного следствия причиной; но это – ошибка, и она перерастет в устойчивую ассоциацию ожидания, в привычку и, наконец, в «веру», что в будущем всякое появление А повлечет за собой появление Б. Если, по Ю., в науках о природе убеждение в существовании причинности основано на внетеоретической вере, то в области наук о психических явлениях каузальность бесспорна, ибо она действует как порождение идей впечатлениями и как механизм ассоциирования. Согласно Ю., каузальность сохраняется в тех науках, которые удается превратить в ветвь психологии, что он и стремился осуществить в отношении гражданской истории, этики и религиоведения.
Отвергая свободу воли с позиций психического детерминизма и используя критику понятия субстанции, развитую Беркли, Ю. выступил с критикой понятия духовной субстанции. Личность, по Ю., есть «…связка или пучок…различных восприятий, следующих друг за другом…». Критика духовной субстанции перерастала у Ю. в критику религиозной веры, которой он противопоставил привычки обыденного сознания и расплывчатую «естественную религию». Религиозная вера, по Ю., произошла от страха людей за свое «земное» будущее. Ю. остро критиковал церковь.
В основе этики Ю. – концепция неизменной человеческой природы. Человек, по Ю., - существо слабое, подверженное ошибкам и капризам ассоциаций; образование приносит ему не знания, но привычки. Вслед за Шефтсбери и Хатчесоном Ю. считал, что моральные оценки проистекают из чувства удовольствия. От этого гедонистического принципа Ю. перешел к утилитаризму, но в поисках мотивов, которые заставили бы людей следовать требованиям «общественного блага», обратился к альтруистическому чувству общечеловеческой «симпатии», которое призвано умерить крайности индивидуализма.
Эстетика Ю. сводилась к психологии художественного восприятия; прекрасное он преимущественно толковал как эмоциональную реакцию субъекта на факт практической целесообразности объекта.
В социологии Ю. был противником как феодально-аристократические идеи «власти от Бога», так и западных договорных концепций происхождения государства. Общество, по Ю., возникло в результате разрастания семей, а политическая власть – из института военных вождей, которым народ «привык» подчиняться. Согласно Ю., степень законности власти зависит от продолжительности правления и последовательности соблюдения ею принципа частной собственности.
Под влиянием идей Ю. развивалось большинство позитивистских учений 19-20 вв., начиная с Дж. С. Милля и вплоть до эмпириокритицизма, неопозитивизма и лингвистической философии.
Крупнейшим представителем английского эмпиризма был Д. Юм. С его именем связывают исчерпание логических возможностей эмпиризма в качестве одной из традиции классической философии.
Юм подверг внимательному анализу положение эмпиризма, каким оно оказалось после Локка. Его последователи не смогли держаться строгого предписания – не покидать пределы опыта. Они клонились к метафизике либо материалистического, либо (подобно Беркли) спиритуалистическогоо толка. Согласно Ю., это было обусловлено известными недостатками самого локковского учения. За ложные шаги в сторону метафизики ответственны два важных понятия, не подвергнутых строгому испытанию эмпиризмом. Это понятия причинности и субстанции.
Причинность как порождающую связь и зависимость между явлениями материального или духовного мира необходимо отклонить со всей возможной решимостью, руководствуясь принципом эмпиризма. Опыт по части причинности свидетельствует лишь о связи во времени (одно предшествует другому), но ничего не говорит и не может сказать в пользу действительного порождения одного явления другим. Поэтому идея причинности имеет исключительно субъективное, а не объективное значение и обозначает собой основанную на психологии привычку ума. Именно она создает иллюзию логически необходимой связи между причиной и следствием, чего опыт никогда не может подтвердить хотя бы в силу своей конечности. То же самое относится и к понятию субстанции. В опыте нам даны впечатления (восприятия), которые мы истолковываем в качестве действия вещей на наши познавательные способности. Но и здесь речь должна идти о простой психологической привычке истолковывать совместно данные в опыте свойства в качестве вещи. Ведь опыт, строго говоря, не заключает в себе никаких «вещей», кроме совместно встречающихся групп свойств (ощущений). Наше представление, согласно которому есть нечто, являющееся носителем (или обладателем) многих свойств, не усматриваемо в данном нам содержании опыта.
Выводы Ю. относительно возможностей нашего познания полны скептицизма. Однако этот скептицизм обращен против метафизических притязаний нашего ума на знание реальности такой, какова она есть сама по себе. Познание же ограничено пределами опыта, и только в этих пределах оно обладает подлинной действенностью и ценностью. Ю. – горячий поклонник ньютоновской физики и математического естествознания, он приветствует научное познание, строго основанное на опыте и следующее только ему, и полон скептического отрицания, обращенного на метафизику и вообще на всякое знание о сверхчувственном мире. Математика в его учении заслуживает наивысших похвал потому, что ограничивает себя познанием отношений, существующих между идеями опыта. А как с остальным? «Если, удостоверившись в этих принципах, мы приступим к просмотру библиотек, какое опустошение должны мы будем произвести в них! Возьмем, например, в руки какую-нибудь книгу по богословию или школьной метафизике и спросим: содержит ли она какое-нибудь абстрактное рассуждение о количестве и числе? Нет. Содержит ли она какое-нибудь основанное на опыте рассуждение о фактах и существовании? Нет. Так бросьте ее в огонь, ибо в ней не может быть ничего кроме софистики и заблуждений».
Философия Ю. оказалась своего рода конечным пунктом в развитии эмпиризма. В ближайшее за Ю. столетие его представителям не удалось внести сколь-нибудь существенного вклада в его развитие. Но аргументы Юма сыграли важную роль в дальнейшем развитии европейской философии.
«Мы должны удовлетворяться привычкой как последним принципом всех наших опытных заключений».
Философия причинности.
Вопрос 14. Философия Т. Лейбница. Истины разума и истины факта.
Лейбниц Готфрид Вильгельм (1.7.1646, Лейпциг, - 14.11.1716, Ганновер), немецкий философ-идеалист, математик, физик и изобретатель, юрист, историк, языковед. Изучал юриспруденцию и философию в Лейпцигском и Йенском университетах. В 1672-76 в Париже. С 1676 состоял на службе у ганноверских герцогов, сначала в качестве придворного библиотекаря, затем герцогского историографа и тайного советника юстиции. Основные философские сочинения: «Рассуждение о метафизике» (1685), «Новая система природы» (1695), «Новые опыты о человеческом разуме» (1704), «Теодиция» (1710), «Монадология» (1714).
Л. явился завершителем философии 17 в., предшественником немецкой классической философии. Его философская система сложилась к 1685 как итог двадцатилетней эволюции, в процессе которой Л. критически переработал основные идеи Демокрита, Платона, Августина, Декарта, Гоббса, Спинозы и др. Стремился синтезировать все рациональное в предшествующей философии с новейшим научным знанием на основе предложенной им методологии, важнейшими требованиями которой были универсальность и строгость философских рассуждений. Выполнимость этих требований обеспечивается, по Л., наличием не зависящих от опыта «априорных» принципов бытия, к которым Л. относил: 1) непротиворечивость всякого возможного, или мыслимого, бытия (закон противоречия); 2) логический примат возможного перед действительным (существующим); возможность бесчисленного множества непротиворечивых «миров»; 3) достаточную обоснованность того факта, что существует именно данный мир, а не какой-либо другой из возможных, что происходит именно данное событие, а не другое (закон достаточного основания); 4) оптимальность (совершенство) данного мира как достаточное основание его существования. Совершенство действительного мира Л. понимал как «гармонию сущности и существования»: оптимальность отношений между разнообразием существующих вещей и действий природы и их упорядоченностью; минимум средств при максимуме результате. Следствиями последнего онтологического принципа является ряд других принципов: принцип единообразия законов природы, или всеобщей взаимосвязи, закон непрерывности, принцип тождества неразличимых, а также принципы всеобщего изменения и развития, простоты, полноты и др.
В духе рационализма 17 в. Л. различал мир умопостигаемый, или мир истинно сущего (метафизическая реальность), и мир чувственный, или только являющийся (феноменальный) физический мир. Реальный мир, по Л., состоит из бесчисленных психических деятельных субстанций, неделимых первоэлементов бытия – монад, которые находятся между собой в отношении предустановленной гармонии.
Предустановленная гармония – понятие, введенное в философию Л. (1695) для объяснения всеобщей взаимосвязи и согласованности в мире. Согласно учению о П. г., развитому Л. в 1696, субстанциальные элементы мира – монады, будучи чисто психическими сущностями, не могут физически взаимодействовать друг с другом; однако развитие каждой из них находится в изначально предустановленном Богом соответствии с развитием всех других монад и мира в целом. Благодаря этой сущностной гармонии возникает также гармония в явлениях (физический детерминизм) и гармония между сущностью и явлением (согласие между конечными и действующими причинами, между душой и телом).
Гармония (взаимно однозначное соответствие) между монадами была изначально установлена Богом, когда тот избрал для существования данный «наилучший из возможных миров». В силу этой гармонии, хотя ни одна монада не может влиять на другие (монады как субстанции не зависят друг от друга), тем не менее развитие каждой из них находится в полном соответствии с развитием других и всего мира в целом. Это происходит благодаря заложенной Богом способности монад представлять, воспринимать или выражать и отражать все другие монады и весь мир («монада – зеркало Вселенной»). Деятельность монад состоит в смене восприятий (перцепций) и определяется индивидуальным «стремлением» (аппетицией) монады к новым восприятиям. Хотя вся эта деятельность исходит имманентно из самой монады, она в то же время есть развертывание изначально заложенной в монаде индивидуальной программы, «полного индивидуального понятия», которое во всех подробностях Бог мыслил, прежде чем сотворил данный мир. Т. о., все действия монад полностью взаимосвязаны и предопределены. Монады образуют восходящую иерархию сообразно тому, насколько ясно и отчетливо они представляют мир. В этой иерархии особое место занимают монады, которые способны не только к восприятию, перцепции, но и к самосознанию, апперцепции, и к которым Л. относил души людей.
Мир физический, как считал Л., существует только как несовершенное чувственное выражение истинного мира монад, как феномен познающего объективный мир человека. Однако поскольку физические феномены в конце концов порождаются стоящими за ними реальными монадами, Л. считал их «хорошо обоснованными», оправдывая тем самым значимость физических наук. В качестве таких «хорошо обоснованных» феноменов Л. рассматривал пространство, материю, время, массу, движение, причинность, взаимодействие, как они понимались в физике и механике его времени.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
