4.Глава 2. Мы и Они (1159202), страница 3

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 3)

Ихотя мы зачастую представляем их себе наподобие малых, тесных групп, хорошоизвестных нам, они, будучи большими по масштабам, “в увеличенном виде”, невоспроизводят интимность малых групп; их целостность хранится главным образом вголовах тех, кто воспринимает такие группы как “мы”. Это целиком и полностьювоображаемые сообщества (или, точнее, мы воображаем как сообщества; чертыобщности, присущие им, сами по себе еще не гарантируют, что солидарное действиеи взаимопонимание, которое мы справедливо ассоциируем с истинной мы-группой,действительно присутствуют в них). В жизни совокупности людей с одинаковымдоходом и профессиональным статусом, одинакового пола, с едиными традициями иязыком могут раздираться, как это зачастую и случается, жестокими конфликтамиинтересов, разделяться на враждующие фракции с различными убеждениями,верованиями и стремлениями, которые не так-то легко примирить.

Все эти трещины,рассекающие их единство, лишь на поверхности прикрываются образом “мы”. Еслия, говоря о каком-либо классе, поле или нации, использую слово “мы”, то это значиттолько одно: я отдаю предпочтение тому, что нас объединяет (или что я считаю ижелаю, чтобы нас объединяло), а не тому, что нас разъединяет. Это аналогично тому,как если бы я взывал к другим членам воображаемого сообщества (подобнымобразом поступают националистические лидеры в своих патриотических речах)забыть наши различия, прекратить споры, вспомнить, что у нас много общего и чтоэто общее гораздо важнее того, что разделяет нас, и потому сомкнуть ряды исоединиться ради достижения общей цели.Не располагая в качестве скрепы личными контактами, классы, полы и нациине становятся сами по себе “своими группами”.

Они должны быть сделаны такими,зачастую вопреки могущественным силам, разрывающим их на части. Образ класса,пола, нации как сообщества, как единого, слаженного и гармоничного образованияединомышленников, одинаково чувствующих и мыслящих, Должен быть навязанреальности, с которой он идет вразрез.

Такое навязывание предполагает, чтопротиворечащий данному образу опыт подавляется или опровергается как ложныйили не соответствующий действительности. Оно предполагает также постоянное,упорное восхваление единства. Для того чтобы быть эффективным, оно нуждается впостоянном, дисциплинированном и обеспеченном ресурсами корпусе активистов(своего рода профессиональных ораторов для сообщества), чья деятельностьоблекает плотью воображаемое единство интересов и верований.

Такой корпус(например, политическая партия, профсоюз, феминистская ассоциация, комитетнациональногоосвобождения,правительстванациональныхгосударств)формулирует смысл того, что означает “принадлежать к сообществу”. Он создаетвозможность единства, отмечая реальные или воображаемые черты, якобыхарактерные для всех членов сообщества (общая историческая традиция, общееугнетенное положение или общий язык и обычаи) и являющиеся достаточнымоснованием для сотрудничества. Этот корпус может использовать все свои ресурсыдля того, чтобы помочь приобщиться к исповедуемому ими образу и в случаенеобходимости наказать или подвергнуть обструкции инакомыслящих иотклоняющихся. Короче говоря, формированию крупных “своих групп”предшествуют действия такого рода образований (корпусов).

Вот почему идеяклассовой борьбы и ее активные пропагандисты появляются раньше, чемформируются классовая солидарность и солидарное действие, которые основываютсяна представлении о классе как о “своей группе”. Точно так же национализм (идея отом, что верность нации превыше всякой другой привязанности) предшествуетпоявлению единых национальных образований.Какими бы внушительными ни были образования, развивающие идеюсообщества, и как бы настойчиво они это ни делали, их реальная опора остаетсяочень хрупкой и уязвимой.

Крупному сообществу всегда недостает той основы,которую составляет плотная сеть личных взаимодействий, поэтому оно постояннонуждается в том, чтобы взывать к верованиям и чувствам. Этим объясняется иогромное значение границ, которые им приходится проводить и поддерживать.Никакие усилия, направленные на то, чтобы сформировать чувство преданностибольшой группе, не будут иметь шансов на успех, если побуждение к солидарности в“своей группе” не сопровождается разжиганием враждебности к “другой группе”.Призыв сомкнуть ряды всегда является призывом ополчиться на врага.Образ врага выглядит столь же мрачным и пугающим, сколь приятным, втеплых тонах, рисуется образ собственной группы.

Враги — это сборище коварныхнедоброжелателей. Они неумолимо враждебны, даже если маскируются поддружественно настроенных соседей, или им просто не дают совершать такиепоступки, к которым у них, как говорится, лежит душа. Если бы им было позволенодействовать, как заблагорассудится, то они нападали бы, завоевывали, порабощали,эксплуатировали: открыто, будь они достаточно сильны, или исподтишка, скрываясвои истинные намерения.

Следовательно, всегда нужно оставаться бдительными,что называется, держать порох сухим, вооружаться и модернизировать оружие,чтобы враг видел все это, смирялся со своей слабостью и не мог осуществлять своинедобрые замыслы.Враждебность, подозрительность и агрессивность по отношению к “чужойгруппе” (обычно выступающие как необходимый ответ на враждебность инедоброжелательство противной стороны) являются следствием и только потомстановятся причиной предубеждения.

Предубеждение означает полное неприятиекаких бы то ни было достоинств врага, а также предрасположенность кпреувеличению его реальных и воображаемых, мнимых пороков. Все действияпровозглашенных врагов истолковываются таким образом, чтобы еще большеочернить их образ, им приписывают самые неблаговидные мотивы, следуя принципу“Все, что бы вы ни сказали и ни сделали, будет обращено против вас”.Предубеждение не позволяет поверить в возможность того, что намерения “чужойгруппы” могут быть вполне честными, что враги и в самом деле имеют в виду то, чтоговорят, и их предложение мира может быть искренним и свободным от каких-тоскрытых намерений. В борьбе против “империи зла” каждый шаг врага, каким быочевидно миролюбивым или невинным он ни был, рассматривается в увеличительноестекло с тем, чтобы обнаружить в нем любой недружественный подвох.Предубеждение проявляется и в существовании двойного стандарта морали.То, что члены “своей группы” заслуживают по праву, будет считаться актом милостии великодушия для людей из “чужой группы”; и наоборот, то, что в действиях членов“своей группы” превозносится как акт примерного бескорыстия, в действиях членов“чужой группы” принижается и низводится до “обычных правил приличия”.

И чтоважнее всего, собственная жестокость по отношению к членам “чужой группы” некажется противоречащей моральным нормам, тогда как за подобные действия и дажев более безобидных случаях со стороны врага требуют сурового осуждения.Предубеждение заставляет людей оправдывать такие средства для достижения своихцелей, которые они никогда не согласились бы оправдать для достижения целей“чужой группы”. Одни и те же действия называются по-разному и соответственнозаслуживают похвалы или осуждения в зависимости от того, какая сторона ихсовершила.

Возьмем, к примеру, такие пары понятий, как “борцы за свободу” и“террористы”, “протестующие” и “виновники беспорядков”, “революция” и “бунт”.Подобного рода уловки позволяют нам настойчиво, упрямо и с полным сознаниемутверждать, что справедливость целиком и полностью на нашей стороне.Предрасположенность к предубеждению распределяется не одинаково.Замечено, что некоторые люди особенно склонны воспринимать мир в резких,непримиримых противопоставлениях (оппозициях) и с ожесточением отвергатьвсякого, кто действительно или как им кажется отличается от них.

Такая установкапроявляется в расистских отношениях и действиях, или — более обобщенно — вксенофобии — ненависти ко всему “чужому”. Обычно люди, проявляющиенаибольшую склонность к предрассудкам, оказываются и убежденными, горячимисторонниками единообразия во всем. Они болезненно переживают любое отклонениеот строгих правил поведения и посему предпочитают сильную власть, позволяющуюдержать народ в узде. Люди, характеризующиеся таким набором установок,считаются авторитарными личностями.

Однако до сих пор остается загадкой,почему некоторые люди являются (или становятся) такими личностями, тогда какдругие могут чувствовать себя счастливыми среди множества разных стилей жизни иоставаться терпимыми к невероятному количеству различий. Возможно, то, что мыописываем как проявления авторитарности, есть просто следствие социальнойситуации, в которой оказался человек, якобы обладающий качествами авторитарнойличности.

Хотя, с другой стороны, если хорошо подумать, то так ли уж сильныразличия в уровне и интенсивности предубеждений и так ли они зависят отсоциального окружения, в котором живут и действуют приверженные им людиТаким образом, предрасположенность к тому, чтобы “купиться” на идею орезких границах между “своей группой” и “чужой группой”, а также к тому, чтобыревностно оберегать целостность первой от угрозы, якобы исходящей от второй, какпредставляется, тесно связана с чувством уязвимости, порождаемым кардинальнымизменением привычного и знакомого жизненного окружения. Такое изменение,естественно, осложняет жизнь. По мере того, как ситуация становится все болеенеопределенной и менее предсказуемой, человек начинает переживать ее какопасную и пугающую.

То, что человек усвоил как эффективный и плодотворныйобраз жизни, вдруг оказывается менее надежным; он чувствует, что перестаетконтролировать ситуацию, которую до сих пор считал вполне подвластной себе. И онотвергает изменение. В таких случаях люди остро чувствуют необходимостьзащищать “старые порядки” (т.е. знакомые и удобные порядки), и в результатеагрессия направляется против новичков — тех, кого еще не было, когда старыепорядки считались незыблемыми, и кто появился сейчас, когда старый порядокподвергается нападкам или стремительно теряет свою целесообразность.

Характеристики

Список файлов книги