Автореферат (1155179), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Интертекстуальный диалог с «Незнакомцами в поезде» проявляет себя взавязке сюжета рассказа, однако дальнейшее развитие мотива двойного убийстварешено принципиально иначе, чем в произведении американской писательницы.Заимствован общий абрис сюжета, значимая деталь – поездка в поезде,позволяющая двум незнакомым людям вступить в диалог. Тем интереснее функцияинтертекстуального диалога: Акунин пародирует постмодернистскую манеруцитации. Его герои упоминают о романе Хайсмит, что является явныманахронизмом (время действия рассказа Акунина происходит в 1890 году, а«Незнакомцы в поезде» вышли в 1950 году) и в то же время самопародией.Во втором параграфе «Интертекстуальные связи по типу «текст – корпустекстов» исследуются пять произведений из «Нефритовых четок» («Сигумо»,«Table-talk 1882 года», «Из жизни щепок», «Нефритовые четки» и «Чаепитие вБристоле»).
В частности, аллюзии и реминисценции в этих текстах не позволяютдекодировать сюжетную загадку детектива. При этом отсылка к корпусу текстовактивирует полиаллюзийность и усиливает множественность реминисценций.Особняком в данном случае стоит рассказ «Сигумо», который первоначальнобыл написан не для «Нефритовых четок». Этот рассказ входит в сборник«Кладбищенские истории», но выбивается из ряда «кладбищенских» текстов своейявной интертекстуальностью – причем не отсылкой к эпизодам какого-топрецедентного текста, а именно погружением в общую атмосферу кайдана,мистического японского детектива, образцом которого является «Пионовыйфонарь».
Текст «Сигумо» стал в некотором роде предсказывающим – из одногорассказа, созданного не только как занимательная история о кладбище, но и какинтертекстуальная игра с кайданом японского автора, появился целый сборник,представляющий собой, по сути, явление Фандорина в разных жанрах детектива,образцами для которых стали произведения Агаты Кристи, Артура Конан Дойля ипр.В рассказах, составивших сборник «Нефритовые четки», также угадываютсямотивы, легшие в основу создания «Сигумо»: в рассказе «Table-talk 1882 года»убийство совершается внутри семьи; в «Нефритовых четках» упоминаются святынибуддизма; в «Перед концом света» основным мотивом совершаемых преступленийстановится религиозный фанатизм и пр.«Сигумо» заложил основные координаты развития сборника и его мотивов,став, таким образом, «предсказанием» его содержания. Это не только воплощаетинтертекстуальную стратегию автоаллюзии, но и композиционно скрепляетсборник, начинающийся и заканчивающийся текстом, аккумулирующим в себе всеосновные мотивы сборника.В качестве интертекстуального источника рассказа «Table-talk 1882 года» спомощью «посвящения», предваряющего сборник, названы тексты Эдгара АлланаПо, причем речь идет, видимо, не об одном конкретном произведении, но об общем12рисунке сюжета нескольких рассказов, в которых действует Огюст Дюпен(«Убийство на улице Морг», «Тайна Мари Роже» и «Похищенное письмо»).С произведениями Э.
По рассказ роднит метод расследования преступления,необычайный способ избавиться от тела жертвы, мотив заключения сделки (уЭдгара По - между Огюстом Дюпеном и префектом парижской полиции Г., уАкунина - между Архипом Гиацинтовичем и Лидией Николаевной). Очевиднымсходством текста Акунина с «дюпеновским» циклом является и неизвестная судьбапреступников у Акунина и у Эдгара Аллана По в «Тайне Мари Роже».В акунинском рассказе также используется излюбленный мотив Эдгара По:двойничество. «Двойниками» являются Полинька и Анюта Каракины, «живоезеркало» друг друга, а выстроенная убийцей интрига (все считают, что Полинькаисчезла, а Анюта жива, тогда как в действительности Полинька жива, а Анютаубита) напоминает сюжеты Эдгара По, когда умершая возвращается в образе живой(«Морелла», «Лигейя»).Интересно, что «Table-talk 1882 года» - единственное произведение изсборника «Нефритовые четки», непосредственно использовавшееся для игры считателями – первоначально текст был опубликован до слов «Только разгадка ужбольно неприятная», и читателям предлагалось дописать развязку.К группе текстов, имеющих интертекстуальные связи не с конкретнымпроизведением, но с целым корпусом произведений одного автора, относится иповесть «Из жизни щепок».
Отсылка повести к Жоржу Сименону, обозначенная впосвящении, подразумевает диалог с «корпусом комиссара Мегрэ».В то же время интертекстуальный диалог с Сименоном воплощает себя всвоеобразном «раздвоении» комиссара Мегрэ: с этим образом типологически связанне только Ванюхин, но и Фандорин, также дослужившийся до высокого чина «изнизов», состоящий на государственной службе и старающийся судить, невзирая налица. Комиссар Мегрэ у Сименона часто боролся с несправедливыми обвинениями,предвзятыми суждениями (например, в романе «Признания Мегрэ» или «Ценаголовы»): в повести Акунина эту роль берет на себя Фандорин.Помимо интертекстуального диалога с Жоржем Сименоном, в тексте «Изжизни щепок» присутствует и аллюзия к текстам Агаты Кристи («Убийство поалфавиту») и Г.К.
Честертона («Сломанная шпага»): преступник, собираясь убитьодного человека, намеренно маскирует убийство среди других убийств. Мотивубийства, спрятанного среди убийств, тем самым выстраивает чередуинтертекстуальных отсылок, смыкающихся в тексте Акунина и подчеркивающихего многослойность и многоуровневость.Рассказ «Нефритовые четки», давший название всему сборнику, посвященРоберту ван Гулику – нидерландскому писателю, востоковеду и дипломату,писавшему рассказы в восточном стиле. Посвящение ван Гулику – это еще иаллюзия к биографии самого Акунина, переводчика и крупного специалиста пояпонской культуре Ван Гулик является автором серии произведений о китайскомсудье Ди, основанных на реальных событиях китайской истории, иинтертекстуальная связь с этим текстом воплощает себя в «восточной» части«Нефритовых четок»: предметом вожделения грабителя и убийцы становятся четки,принадлежавшие легендарному китайскому мудрецу.13Интертекстуальная связь прослеживается и в заголовочном комплексе (нефритв заглавии произведения можно найти у Ван Гулика: «Тайна нефритовой доски»), ив системе персонажей (японский помощник Фандорина, помощника, перешедшийна сторону «добра», также представляет собой аллюзию к произведениям ВанГулика).Акунин включил в рассказ «Нефритовые четки» китайскую легенду, что такжеможно считать интертекстом.
Обращение к мифам, легендам, преданиям в целомсоставляет один из циклообразующих мотивов. Вымышленные или переработанныелегенды используются в повести «Перед концом света», «Скарпее Баскаковых»,«Долине мечты» и пр. Тем самым сборник вступает во взаимодействие сфольклорными текстами, и в нем выстраивается слой мифологическойинтертекстуальности.Аналогичные интертекстуальному диалогу с «корпусом Мегрэ» и «корпусомсудьи Ди» взаимоотношения сложились и с «корпусом мисс Марпл», отсылкой ккоторому является «Чаепитие в Бристоле». Имя героини «Чаепития в Бристоле» Дженнет Палмер созвучно имени героини Кристи – Джейн Марпл; образ жизни,возраст «сыщиц» и метод расследования также похожи. Мисс Марпл, как и миссПалмер, всячески подчеркивает свою заурядность, обычность, но обладаетисключительным знанием человеческой натуры.
Старая леди и в том, и в другомпроизведении, чаще является сторонним наблюдателем, и затем сообщает о своихвыводах полицейским или другим персонажам произведения.При этом текст «Чаепития в Бристоле» полиаллюзивен. Взаимоотношенияпары «Фандорин – мисс Палмер» являются аллюзией к взаимоотношениям парыперсонажей Честертона «отец Браун – Валлантэн»: два сыщика, обладающихострым умом, один из которых разгадывает загадки профессионально, второй жедилетант, не уступающий ни в чем первому.В резюме к второй главе отмечается, что «Нефритовые четки» задуманы ивоплощены именно как цикл, и об этом свидетельствует ряд приемов,просматривающихся во всех текстах.
На интертекстуальном уровне к ним следуетотнести автоаллюзии, игру с именами персонажей, коллажность и центонностьтекстов. Также следует отметить так называемый «зеркальный коридор»аллюзийности: Акунин формирует реминисценцию к ряду текстов, зачастуюсвязанными между собой определенными заимствованиями мотивов, либоприобретающими эту связь только за счет взаимодействия с текстами «Нефритовыхчеток».Помимо интертекстуальных отсылок, в произведениях «Нефритовых четок»присутствуют и более глубокие слои межтекстового диалога, реализующиеэнигматическую функцию.Третья глава диссертации «Интертекстуальный диалог сборника БорисаАкунина «Нефритовые четки» с русской литературной и культурнойтрадицией» посвящена выявлению в произведениях сборника мезотекста, которыйможно условно определить как «придаточный интертекст».«Нефритовые четки» представляются наиболее репрезентативным материаломдля демонстрации мезотекстового слоя в творчестве Бориса Акунина по рядупричин.
Прежде всего, этот текст является единственным в «фандоринскомкорпусе» сборником рассказов и повестей – десять произведений, охватывающих14деятельность Эраста Петровича в период с 1881 по 1899 год (действие последнейповести в сборнике происходит в новогоднюю ночь с 1899 на 1900 год), позволяютпроследить диверсификацию задуманного автором интертекста и мезотекста.В первом параграфе главы «Интертекстуальные связи как инструментэкспликации русской литературной традиции» подвергается анализу группарассказов: «Table-talk 1882 года», «Из жизни щепок», «Нефритовые четки» и«Чаепитие в Бристоле».В рассказе «Table-talk 1882 года» мезотекстовым слоем является отсылка ккорпусу текстов Л.Н.
Толстого. К средствам организации межтекстового диалогаотносятся:1.Использование ономастических параллелей (изменение русских имен насозвучные английские или французские является узнаваемой чертой «АнныКарениной», при этом у центральных героев отсутствует переделка имен); знаковыммоментом является и имя самого Каракина-отца – Лев Львович («двойной лев») –отсылка к самому Льву Толстому.
Кроме «Анны Карениной», в тексте рассказаАкунина присутствуют и отсылки к «Войне и миру» - прежде всего, фамилия князяи княжон – Каракины. В тексте «Войны и мира» используется фамилия князейКурагиных.2.Параллелизм образов. Образ Лидии Николаевны Одинцовой, хозяйкисалона, представляет собой аллюзию к «Войне и миру» - подобно Анне ПавловнеШерер. Лев Львович Каракин во многом напоминает и другого героя «Войны имира» - старого князя Болконского.3.Мотив жуткого убийства отчасти отсылает и к «Власти тьмы» Толстого,где переданы подробности преступления. Расчленение тела с подробным описаниемтого, как именно это происходило, также отсылает к описанию разрезанногопоездом тела Анны Карениной в одноименном романе.4.Время действия основной истории (убийства Анюты Каракиной ипревращения Полиньки в Анюту) датируется примерно 1876 годом (в «Table-talk1882 года» упоминается, что прошло 6 лет с момента событий), тогда же происходитдействие и в мезотексте рассказа – романе «Анна Каренина».Связи с произведениями Льва Толстого – это не единственные «реплики» вмежтекстовом диалоге с русской литературой.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
