Диссертация (1137577), страница 5
Текст из файла (страница 5)
Вопросы к немецкой памяти. — М.: Новое издательство, 2012.— С. 8.22критиков, какими являются Арендт и Шмитт, способно перевести общественнуюдискуссию относительно рецепции прошлого на новый уровень, причемобъясняется это не признанностью их научного авторитета, а близостьюразбираемой ими проблематики и существом выбранных аргументов длядоказательства своих точек зрения. И в этом смысле как разницу путей двухавторов, так и общее в их концепциях, необходимо должным образом описать ипроанализировать.Практическая значимость заключается в том, что на основе подготовленнойдиссертационной работы возможно составление нового научного комментария кработам Арендт и Шмитта.
Результаты исследования можно использовать приподготовке лекционных курсов и семинаров по истории философии ХХ века,политической философии, этике.23Глава 1. Действие и ответственность как политическиекатегории в философии Ханны Арендт1.1 «Банальность зла»: философский аспектВ 2003 году в Нью-Йорке вышел сборник статей и лекций немецкоамериканскогофилософаиполитическоготеоретикаХанныАрендт«Ответственность и суждение»61. Такой широкой формулировкой составительДжером Кон постарался выделить ключевые понятия этической философииАрендт — способность высказывать суждение (то есть иметь независимоемнение) и способность нести ответственность за свои поступки.
Открывающаяэтот сборник статья «Личная ответственность при диктатуре» (1964), на первыйвзгляд, является довольно узкоспециальным текстом. В ней Арендт высказываетсвой взгляд на полемику вокруг вышедшей годом ранее и значительно болееизвестной ее работы «Эйхман в Иерусалиме» с подзаголовком «Рассказ обанальности зла», а также расширяет и дополняет некоторые затронутые в нейвопросы. И хотя текст «Личной ответственности» при жизни Арендт целикомопубликован не был62, эти две работы стоит рассматривать вместе, так как онипозволяют выйти за рамки анализа конкретного уголовного процесса ипоговорить о том, какое место в мысли Арендт занимает диктатура и каким ейвидитсяположениегражданинавусловияхнедемократичного правления.
Главная гипотезанеконституционногоинастоящего исследованиязаключается в том, что Арендт в своих текстах, разбирая аргументы в защитупособников нацизма, не просто воспроизводит звучавшие в зале судавысказывания, а во многом полемизирует с Карлом Шмиттом, известнымправоведом и политическим теоретиком, тесно связанным с нацистским режимом61Arendt H. Responsibility and Judgment. — Ed. Jerome Kohn. New York: Schocken Book, 2003. Русскийперевод: Арендт Х. Ответственность и суждение. — М.: Издательство института Гайдара, 2013.62См.
Кон Д. От составителя // Арендт Х. Ответственность и суждение. — М.: Издательство институтаГайдара, 2013.— С. 28.24и в своих работах разрабатывавшим схожие вопросы, но с иных позиций. СамШмитт писал63 своему ученику, что читал книгу Арендт об Эйхмане и она неоставила его равнодушным: «Книга столь острая, что я несколько недельбуквально болел ей, и не потому, что она содержит уколы в мой адрес». Мыпостараемся не только найти эти «уколы» в текстах Арендт; представляетсявозможной своеобразная герменевтическая реконструкция диалога между двумямыслителями, которые сходились во мнении, что диктатура является темэкстраординарным положением, при котором как никогда ярко раскрываются какэтические свойства отдельного человека, так и природа политической власти.Главный вопрос, на который мы постараемся найти ответ, — на чем основываетАрендт жестокий парадокс, сформулированный в ее статье 1944 года«Организованная вина»: «…даже самый экстремальный лозунг, рожденный этойвойной с нашей стороны («только мертвый немец — хороший немец»), имеетсвою основу в реальной жизни: лишь когда нацисты повесят кого-то, можно суверенностью сказать, что он действительно был против них»64.
Должен лигражданин отвечать за действия своего государства? Как поступить, еслиследование служебной инструкции повлечет за собой преступление? Наконец,есть ли другие способы заявить о целенаправленном противодействии власти,кроме как быть этой властью репрессированным?В 1963 году сначала в виде пяти репортажей в «New Yorker», затемполноценным томом вышла книга Ханны Арендт «Эйхман в Иерусалиме» сподзаголовком «Рассказ о банальности зла». Это относительно небольшое (около15 авторских листов), написанное живым языком произведение представлялособой отчет о судебном процессе над Адольфом Эйхманом, бывшимруководителем отдела IV-B-4 гестапо, в чьи обязанности входило взаимодействие63Речь идет о письме Шмитта Эрнсту Форнстхоффу от 18 ноября 1963 г.
См. Ernst Forsthoff und Carl Schmitt,Briefwechsel 1926-1974, hrsg. von Dorothee Mußgnug, Reinhard Mußgnug und Angela Reinthal inZusammenarbeit mit Gerd Giesler und Jürgen Tröger. Berlin: Akademie Verlag, 2007. S. 198f64Арендт Х. Скрытая традиция. М.: Текст, 2008.— С. 42.25с попавшими под власть Третьего рейха евреями и начиная с определенногомомента — их уничтожение. В центре повествования находилась не историянацистской Германии или Второй мировой войны, не страдания еврейскогонарода и не размышления о судьбах Европы — а жизнь и личность Эйхмана,причем в тех аспектах, в каких они представляли интерес для суда.
Однакоположение судей осложнялось тем, что обвиняемый не признавал себя виновным,заявляя, что в своей работе руководствовался исключительно инструкциямисвыше и действующими законами, а обвинение и власти Израиля невольнопомогали ему, апеллируя к «коллективной вине» немецкого народа имноговековой истории антисемитизма (на фоне конкретные деяния Эйхманаотступали на второй план).Главные тезисы книги Арендт таковы: Эйхман, которого общественностьпоспешила объявить злым гением и яростным антисемитом, в действительностине был ни тем, ни иным; суд убедился в его неспособности лично причинить вредкому-либо, свою деятельность по выселению и уничтожению евреев он вел какобычную бюрократическую процедуру, а если в ходе этого и испытывал к комуто неприязнь — то не к своим жертвам, а к более успешным коллегам изконкурирующих отделов Управления имперской безопасности.
Однако Арендтподчеркивает: суд должен идентифицировать не зло, а состав преступления;задача суда — определить не то, был Эйхман злодеем или нет, а доказать,совершил ли он те поступки, которые ему вменяются, выполнял ли он ихединолично или в содействии с какими-либо организациями. Эйхмана судят не застрадания евреев, а за конкретные действия, распоряжения и инструкции,которыеонподписываливыполнял;попыткисделатьобратное,персонифицировать в обвиняемом все преступления режима, представить егоколлективным козлом отпущения могут привести единственно к подрывуавторитета суда и возникновению прецедента, затрудняющего возможноеобвинение в будущих подобных случаях. На чудовищную несправедливость по26отношению к жертвам Третьего рейха можно ответить только максимальнообъективным и полным расследованием этих преступлений и справедливымнаказаниемдействительноисключительносуда,каквиновных,быниаэтоотноситсяхотелоськполитикам,компетенциивозмущеннойобщественности и другим заинтересованным сторонам поучаствовать в этомпроцессе.Выводы Арендт вызвали действительно яростную полемику: послесловие крусскоязычномупереводу,написанноедокторомЭфраимомЗуроффом 65,называет ее исследование «чрезвычайно обидным и оскорбительным как дляжертв, так и для тех, кто остался в живых», а некоторые из ее утверждений —«совершенно ложными и даже чудовищными», констатируя, что к книге«довольно трудно относиться с симпатией».
Притом что критика Зуроффа, как иавторов, на которых он ссылается66, относится в основном к оценке конкретныхфактов и утверждений Арендт, он делает весьма важное замечание о методологии«Банальности зла»: «Ханна Арендт, несомненно, была блестящим политическимфилософом, и ее вклад в эту область знания поистине неоценим… К сожалению,ее исторические исследования периода холокоста не соответствуют уровню еепознаний в выбранной ею области философии, что в конечном счете привело ктеориям и утверждениям не только неточным, но чрезвычайно обидным иоскорбительным как для жертв, так и для тех, кто остался в живых»67.Действительно, эта работа является во многом публицистической, во всем текстеможно найти лишь несколько ссылок на философские концепции, самаязапоминающаяся из которых — утверждение Эйхмана о том, что всю свою жизньон соотносил с кантианским понятием долга и в частности «Критикойпрактического разума».
Арендт, впоследствии посвятившая политической65Арендт Х. Банальность зла. М.: Европа, 2006.— С. 417-421В этом отношении рецензия написана вполне в духе критики со стороны израильских и американскихеврейских сообществ, обрушившейся на Арендт сразу после публикации и продолжающейся по сей день.Наиболее полный ее обзор см. Daniel Maier-Katkin. The Reception of Hannah Arendt’s Eichmann in Jerusalem inthe United States 1963-2011.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
