Диссертация (1136297), страница 65
Текст из файла (страница 65)
В донациональную эпоху имперские чиновники воспринимали беспоместную шляхтускорее как региональную сословную группу и руководствовались при разработке и реализацииполитического курса в ее отношении главным образом сословными категориями.862O’Neill K. Rethinking elite integration. Crimean Murzas and the evolution of Russian nobility // Cahiers du monderusse. 2010. Vol.
51. No 2-3.P. 416.863Smith A.K. For the Common Good and Their Own Well-Being. Social Estates in Imperial Russia. OUP, 2014. P. 122.223После 1831 г. мелкую шляхту стали считать нелояльной престолу и враждебнонастроенной к правительству по причине потери ею привилегированного статуса. Однако этасоциальная группа виделась властям опасной не столько сама по себе, сколько как «слепоеорудие» в руках польских помещиков и католического духовенства в критические моментыполитическойнестабильности.Вежегодных«нравственно-политических»обозренияхIII отделения императорской канцелярии, которые читал Николай I, значимое место уделялосьописанию деятельности польской эмиграции и эмиссаров, посылаемых в Царство Польское изападные губернии для «возбуждени[я] всеми средствами патриотизма поляков и к вовлечениюих в новые мятежные замыслы» 864 .
Тем не менее, в 1830−1850-х гг. упоминания о мелкойшляхте или однодворцах в этих отчетах жандармского ведомства были единичны. ПослеЯнварского восстания 1863 г. полонофобия имперских чиновников, особенно служивших вадминистрации виленских генерал-губернаторов М.Н. Муравьева и К.П. фон Кауфмана,распространилась и на «бывшую польскую шляхту», которая теперь характеризовалась какимманентно враждебная России. Националистический дискурс, имевший яркую антипольскуюнаправленность, однако, находился только в начальной стадии формирования. Сама размытостьпонятия «русской народности», которым оперировал Муравьев, способствовала его решениюподдержать ходатайство могилевского губернатора о льготах и послаблениях для «русской»,православной шляхты литовско-белорусских губерний.Появившееся в бюрократической среде в середине 1830-х годов клише «бывшаяпольская шляхта» прожило сравнительно долгую жизнь и сыграло злую шутку с теми людьми,для обозначения которых оно применялось.
Входящие в этот бюрократический конструкт дваопределения словно бы подчеркивали нелегитимность и нежизнеспособность в российскихусловиях привилегированного сословия старой Польши. Прилагательное «польская», какпредставляется, указывала не на этническую, а на государственную принадлежностьречьпосполитскогодворянства.В1850-х–1860-хгодахсростомбюрократическогонационализма определение «польская» приобретало новый – этнический смысл. Ирониязаключается в том, что как раз к этому времени значительная часть мелкой шляхты, векамижившая на «восточных кресах», во многом уже утратила свой польский этнокультурный облик.Процесс стихийной украинизации мелкой шляхты, активно продолжавшийся в юго-западныхгуберниях, остался почти незамеченным для местных имперских чиновников.
Превращениемелкой шляхты Западного края в часть польской нации в конце XIX – начале XX в. совсем небыло предрешено. Л.Е. Горизонтов приводит классический пример трех братьев Ивановских,сформировавшихся в Варшаве и Петербурге и выбравших на рубеже XIX и XX вв. три864Россия под надзором. Отчеты III отделения 1827–1869 гг. / М.В. Сидорова, Е.И. Щербакова (сост.). М., 2006. С.195.224различные самоидентификации, − один осознавал себя поляком, второй − литовцем, третий −белорусом 865 .В эпоху Великих реформ в характере мер, применяемых к шляхте, происходятизменения.ОтпрактиковавшихсянапротяжениипервойполовиныXIXстолетияпринудительных мероприятий имперские власти переходят к новой стратегии.
Ее сутьзаключается в принятии и реализации ограничительных законов, в которых использовалсяпринцип личной выгоды их адресатов. Мероприятия первой половины XIX в. по «разбору»шляхты проистекали из идей «полицейского государства» – убежденности бюрократии внеобходимости упорядочения и регламентации социального пространства. К 1860-м годам,когда стала понятна невыполнимость задачи приписать всех нигде незарегистрированныхшляхтичей к податным сословиям, происходит переход к более гибкой политике, направленнойна преследование шляхтичами собственных интересов. Так, для доказывания своего дворянствав Герольдии (чего желали десятки тысяч претендентов) от них начинают требовать документы,подтверждающие их приписку к податным обществам, законопослушное поведение ивыполнение всех обязательств перед своим «обществом» и государством.
Вместо операций подобровольно-принудительному переселению на казенную землю вне Западного края,проводимых в 1840-х годах, государство начинает использовать новые рычаги, появившиесяблагодаря Великой аграрно-крестьянской реформе. Когда после подавления Январскоговосстания не получило поддержки предложение генерал-губернаторов о распространениивыкупной операции на однодворцев, правительство не стало вмешиваться в поземельныеотношения мелкой шляхты с помещиками. Если это действие было целенаправленным планомвыдавить мелкую шляхту при помощи помещиков из Западного края, то это можно считатьредким примером того, как разрабатываемые имперскими чиновниками ненасильственныемеры принесли свои плоды. В 1870−1880-х годах с увеличением стоимости земли помещикиначали выселять не желавших платить повышенную ренту чиншевиков.
В связи с этимправительство − теперь уже по настоятельным просьбам самих шляхтичей – началоосуществлять их массовое переселение в Херсонскую, Таврическую и другие губернии.Существование на западных пограничных территориях России на протяжениипродолжительного периода социальной группы с особым правовым статусом вписывается впониманиеимпериикакгетерогенногопространства,включающегометрополиюипериферийные территории.
Меры по упразднению сословия однодворцев и директивнойприписке дворян 2-го разряда к податным обществам согласуются с отмечаемым Р. Суни865Горизонтов Л.Е. Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше. М., 1999. С. 107.225стремлением «модерных» империй гомогенизировать свои гетерогенные пространства 866 . СВеликими реформами 1860-х гг. постепенно уходит в прошлое и сословно-ориентированнаяполитика.На протяжении 1795−1860-х годов политика по отношению к мелкой шляхте носилареактивный характер.
Только всплывающие периодически проблемы и кризисные ситуациипобуждали правительство готовить на них ответы. Весомым фактором, влиявшим наформирование и проведение политики, являлся ведомственный сепаратизм, наиболее яркопроявившийся в разделении между министерствами управления однодворцами в 1840-х гг.Результатом разногласий между генерал-губернаторами, в особенности таких авторитарных какД.Г. Бибиков и М.Н. Муравьева, с одной стороны, и центральных министерств, с другой, былинесфокусированность принимаемых мер, отсутствие ясного понимания о способах достиженияцелей. Идея «слияния» мелкой шляхты с крестьянами, появившаяся в 1831 г., во многом так иосталась благим намерением.
Исключением можно считать только живших на казенных земляходнодворцев, интегрированных в состав государственных крестьян.Представляется, что определенное влияние на решения оказывала и «конъюнктурная»риторика Д.Г. Бибикова, П.Д. Киселева, М.Н. Муравьева, А.П. Безака и других сановников,которые в рамках официального дискурса о мелкой шляхте пытались вкладывать в его понятиятакой смысл, который наиболее бы отвечал их ведомственным интересам. Нежелание нестиответственность за сбор податей и набор рекрут с трудноуправляемой социальной группы нераз приводило к межведомственной борьбе, которая шла как на уровне министерств, так игубернской администрации.Однако несогласованностью действий ведомств совсем нельзя объяснить грубыепросчетыимперскихвластейприпроектировании«антишляхетских»мер,особеннопроявившихся в ходе реализации указа 19 октября 1831 г.
Едва ли ни главной проблемой вформулировании и проведении политики в отношении шляхты был очень поверхностныйподход властей к специфике этой общественной группы.866Suny R.G. Empire Strikes Out: Imperial Russia, “National” Identity, and Theories of Empire // A State of Nations.Empire and Nation-Making in the Age of Lenin and Stalin / Ed.
by R.G. Suny, T. Martin. Oxford, 2001. P. 30.226Список источников и литературыI.Неопубликованные источникиРоссийский государственный исторический архив (РГИА)1.Ф. 384 – Второй департамент государственных имуществ.Оп. 1. Д. 13–15, Д. 1063; Оп. 2. Д. 1097; Оп. 4. Д. 776.2.Ф. 385 – Временный отдел по поземельному устройству государственных крестьянМинистерства государственных имуществ.Оп. 2. Д. 1714.3.Ф. 558 – Государственная экспедиция для ревизии счетов Сената.Оп. 2. Д. 175.4.Ф. 560 – Общая канцелярия министра финансов.Оп.
1. Д. 797; Оп. 6. Д. 608; Оп. 22. Д. 63, 66.5.Ф. 571 – Департамент разных податей и сборов министерства финансов.Оп 1. Д. 1431, Д. 1438, Д. 1444, Д. 1448.6.Ф. 573 – Департамент окладных сборов министерства финансов.Оп. 3. Д. 4580, Д. 4592.7.Ф. 1147 – Непременный (Государственный) Совет.Оп. 2. Д. 517.8.Ф. 1149 – Государственный Совет. Департамент законов.Оп.
1. 1827 г. Д. 64.9.Ф. 1151 – Государственный Совет. Департамент гражданских и духовных дел.Оп. 1. 1826 г. Д. 113, 1828 г. Д. 332.10.Ф. 1152 – Государственный Совет. Департамент государственной экономии.Оп. 1. 1829 г. Д. 39.11.Ф. 1181 – Главный комитет об устройстве сельского состояния.Оп. 1. Д. 145; Оп. 1. 1867 г. Д. 60; 1870 г. Д. 28.12.Ф. 1263 – Комитет министров.Оп. 1. Д. 295, Д. 327, Д. 324, Д. 336, Д. 513, Д. 724, Д. 2537, Д. 2613.13.Ф. 1266 – Комитет по делам западных губерний.Оп. 1.
Д. 8–37.14.Ф. 1267 – Западный комитет.Оп. 1. Д. 24.15.Ф. 1284 – Департамент общих дел МВД.Оп. 4а. 1812 г. Кн. 58. Д. 421; Оп. 6. Отд. 2. Ст. 3. Д. 14; Оп. 16. 2 отд. 1 ст. Д. 114; Оп. 54.1856 г. Д. 31; Оп. 55. 1864 г. Д. 117.16.Ф. 1286 – Департамент полиции исполнительной МВД.227Оп. 1. 1802 г. Д. 108, Д. 110; Оп. 2. 1812 г. Д. 233; Оп. 2. 1815 г. Д. 159; Оп. 3.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
