Кортунов С.В. - Современная внешняя политика России (стратегия избирательной вовлечённости) (1094457), страница 65
Текст из файла (страница 65)
Существо минимального ядерного сдерживания, к которому Россия и США могли бы в принципе прийти в обозримом будущем, заключается в достижении такого минимального уровня стратегических ядерных сил, на котором сохраняется их способность к сдерживанию через возможность нанесения заданного ущерба в ответном ударе. Очевидно, что этот уровень должен быть значительно ниже, чем потолки СНВ, предусмотренные в российско-американском ДСНП 2002 года. Что касается тактического ядерного оружия в Европе (ТЯО), то проблема эта имеет в гораздо большей степени политическое, нежели военное значение. На Западе тактическое ядерное оружие США, размещенное в Европе, всегда рассматривалось в качестве инструмента сдерживания гипотетического нападения СССР с применением превосходящих обычных вооруженных сил, а также как средство, обеспечивающее «трансатлантическую сцепку» с американскими стратегическими ядерными силами. Поэтому по своему назначению оно всегда считалось не столько тактическим, сколько «предстратегическим», равно как и предназначенное для применения на европейском ТВД ядерное оружие Франции и Великобритании.
В этом контексте становится ясным, что, во-первых, паритет в этой области между НАТО и Россией – во всяком случае для Запада – не имеет сколько-нибудь существенного военного значения, и, во-вторых, уровень этих сил напрямую связан с балансом обычных вооружений в Европе. Ликвидация в соответствии с Договором ОВСЕ дисбалансов и асимметрий в области обычных вооруженных сил в Европе открыла реальную возможность и достаточно радикальных сокращений ТЯО до уровня минимального сдерживания. Первые взаимные односторонние шаги в этом направлении были сделаны СССР и США еще в 1991 году. В дальнейшем Россия, как известно, вывела свои ТЯО с территории Украины и Белоруссии. Каким будет уровень ТЯО – возможно, следует определить в ходе специальных консультаций. Ясно, однако, что потенциалы сторон, которые будут приведены к этому уровню, должны исчерпываться именно функцией сдерживания и не создавать впечатления у другой стороны о том, что они могут быть использованы в первом ударе, в том числе в интересах развязывания и ведения боевых действий обычными вооруженными силами.
Задача полного преодоления ядерного сдерживания на тактическом уровне, то есть полной ликвидации тактического ядерного оружия в Европе, вероятно, может быть решена несколько позже, когда в Европе будет построена эффективная система коллективной безопасности. Учитывая стремительность развивающихся в Европе и в мире перемен, такая перспектива не кажется такой уж отдаленной. К тому же гарантийный срок российских боеголовок ТЯО (по западным оценкам, до недавнего времени около 18 тыс. ед.) в Европе истекает. Однако только трансформация НАТО в военную составляющую новой евроатлантической организации с участием России позволит поставить вопрос о «нулевом варианте» по ТЯО в Европе.
Имеется еще одна немаловажная проблема, непосредственно связанная с определением уровня минимального ядерного сдерживания. Это ограничение и сокращение ядерного оружия морского базирования. Без ее решения усилия на других направлениях ядерного разоружения, скорее всего, будут обесценены, ибо откроются широкие возможности для интенсивного «перелива» военного соперничества в данное направление гонки ядерных вооружений, «флангового» обхода будущих договоренностей по СНВ и ТЯО. С учетом значительного военно-морского превосходства США и других стран НАТО, ядерные вооружения на морях имеют для России в плане сдерживания большое значение. Тем не менее еще СССР в конце 80-х годов предложил США начать переговоры о поэтапном сокращении и ликвидации ядерного оружия морского базирования, в ходе первого этапа которых мог бы быть рассмотрен вопрос о ликвидации всего ядерного оружия на надводных кораблях. Видимо, это и привело бы к установлению минимального ядерного сдерживания на морях. Конечно, нынешнее руководство США на такие меры не пойдет. Однако важно держать данный вопрос в двусторонней повестке дня с тем, чтобы вернуться к нему в будущем. Дальнейшие сокращения ядерного оружия были бы связаны с решением других проблем разоружения и с формированием на политическом уровне новой системы международной безопасности.
Радикальное понижение ядерного противостояния не реализуется напрямую и оказывается связанным с решением многих других военных, политических и иных вопросов. В этом плане ядерное разоружение представляет собой лишь часть куда более широкого процесса, пролегающего через глубокие сокращения вооруженных сил и обычных вооружений и их структурную перестройку на началах ненаступательной обороны, через внедрение в межгосударственные отношения далеко идущих мер доверия, наконец, через коренные преобразования отношений Россия – Запад в целом, постепенное замещение военно-силовых инструментов поддержания мира гарантиями безопасности в политической, экономической, экологической и гуманитарных областях и их правовое закрепление в соответствующих двусторонних и многосторонних соглашениях. Не подлежит сомнению, что продвижение через двусторонние и многосторонние контролируемые соглашения к новым, определяемым уровнем минимального ядерного сдерживания количественно-качественным параметрам ядерных потенциалов будет способствовать не только преодолению тех конфронтационных подходов, характеризовавших международную обстановку всего несколько лет назад, но и глубокой и необратимой перестройке международных отношений на качественно иной основе, зарождению, по существу, новых структурных элементов механизма взаимной безопасности и необходимых гарантий его эффективного функционирования.
Тут, однако, надо сделать остановку, ибо картина вырисовывается чересчур радужная. Вероятнее всего, одновременно с развитием данного процесса будут включаться и определенные механизмы торможения. Практика показала, что ядерное разоружение – это материал, обладающий «повышенной сопротивляемостью», и по мере приближения к рубежу, за которым закончится «контроль над вооружениями» и начнется собственно ликвидация ядерного оружия, сопротивление, видимо, будет нарастать. Иными словами, достижение уровня минимального сдерживания возможно прежде всего за счет резервов избыточности ядерных арсеналов, но чем дальше, тем труднее будет продвигаться этим путем. В конечном счете именно минимальное ядерное сдерживание может стать непреодолимым барьером к безъядерному миру, ибо достижение минимального согласованного уровня ядерных вооружений, по существу, не затрагивает основ сдерживания и отнюдь не дает ответа на вопрос, что же в итоге будет лежать в основе международной безопасности в безъядерном мире, какова альтернатива сдерживанию?
Одним прыжком перескочить этот барьер и в одночасье покончить с ядерным оружием, как предлагают некоторые, видимо, не удастся, если человечество не увидит, что тот мир, в который оно вступает, будет безопасней прежнего. Ведь построение безъядерного мира в современных условиях не может, разумеется, пониматься как простой возврат к миру доядерному, со всеми его проблемами и противоречиями.
18.4. Сдерживание и нераспространение
Парадоксом ядерного сдерживания как средства обеспечения безопасности является то, что для его эффективности необходимо, чтобы каждое из ядерных государств было уязвимо для ядерных сил других государств, в том числе в случае их применения в ответном ударе. Для того, чтобы ядерное сдерживание обеспечивало стратегическую стабильность, эта уязвимость должна быть постоянной и устойчивой. Такая уязвимость заставляет все страны «ядерного клуба» максимально исключать возможность конфронтации и искать в конфликтных ситуациях компромиссные решения, что делает уязвимость стабилизирующим фактором и в политической жизни. Любая попытка одного из государств снизить степень своей уязвимости до уровня, который породит у других государств сомнение в эффективности сдерживания, вызовет у других государств стремление повысить эффективность своих сил сдерживания до уровня, обеспечивающего необходимую уязвимость, то есть приведет к гонке в области стратегических вооружений.
Однако если на глобальном уровне – во взаимоотношениях великих держав – взаимное ядерное сдерживание, возможно, является механизмом стабилизации и мирового управления, то на уровне региональном этот механизм оказывается малоэффективным. Более того, ставка на сдерживание со стороны великих держав входит в противоречие с асимптотической целью полной ликвидации ядерного оружия, зафиксированной в Договоре о нераспространении ядерного оружия 1968 года, и морально оправдывает стремление других государств к обладанию им. Сдерживание может стать недостаточно эффективным против потенциальных «неразумных» государств, которые могут рискнуть применить свои вооруженные силы, включая их ядерную компоненту, и пренебречь опасностью ответного удара. Хотя нет фактов, подтверждающих существование полностью «неразумных» государств, нельзя принципиально исключить их появления в будущем или возникновения условий, которые сделают их поведение таковым. Наконец, сдерживание, построенное на угрозе ответных ядерных репрессий на агрессию, не срабатывает при развязывании военных конфликтов и войн с использованием обычного оружия. Ситуация, когда ответная ядерная угроза возмездия не может быть реализована, лишь дискредитирует доктрину ядерного сдерживания.
Следует констатировать, что пока ядерные страны не разработали эффективной доктрины сдерживания применительно к распространению ОМУ, ракет и ракетных технологий. Например, наличие ядерных потенциалов у пяти государств не предотвращало локальных вооруженных конфликтов с применением ракетного оружия. Не было это препятствием и для приобретения этого оружия региональными «центрами силы», и даже его применения против крупнейших ракетно-ядерных стран, например в ходе войны в Персидском заливе.
Ясно, что современные варианты доктрины сдерживания, унаследованные странами после холодной войны, совершенно не адекватны новой международной ситуации и не применимы для борьбы против распространения ОМУ и ракетных средств его доставки. Вызывает удивление, например, одно из положений национальной военной стратегии США, согласно которому «наличие мощного потенциала сдерживания во многих случаях является решающим фактором предотвращения распространения ОМУ». Факты современной политической жизни не дают оснований для подобного рода выводов. Вполне вероятно, что сдерживание в классическом смысле слова, то есть военное (ядерное) сдерживание, здесь вообще не применимо. Гораздо эффективнее сдерживание путем угрозы применения экономических санкций и т.д. Если же говорить о ядерном военно-силовом сдерживании государств и режимов, исповедующих цели агрессивного национализма и готовых ради их осуществления использовать ОМУ и ракетные средства, то для этих целей нет нужды держать несколько тысяч боезарядов – достаточно и нескольких десятков. Тем более что ряд боевых задач, ранее планировавшихся с применением ядерного оружия, теперь может быть решен с помощью высокоточного оружия. Для сдерживания «ядерных авантюристов» нет необходимости и совершенствовать ядерное оружие. Достаточно с избытком и того уровня, который есть. Испытания ядерного оружия также не нужны.
В перспективе – конечно, достаточно отдаленной – ядерные средства, которые останутся в результате их радикальных сокращений, было бы целесообразно передать под командование ООН и использовать по решению Совета Безопасности. При такой постановке вопроса режим нераспространения мог бы быть превращен в непременный и обязательный атрибут международного поведения. В определенных случаях, создающих угрозу миру и безопасности, Совет Безопасности ООН мог бы принимать решение о введении в отдельных странах или регионах обязательного режима нераспространения под контролем МАГАТЭ.
Это, конечно, дело далекого будущего, однако уже сейчас можно было бы предпринять шаги в направлении «легитимизации» доктрины ядерного сдерживания в отношении обладателей ОМУ и ракетного оружия, в том числе в рамках ООН. Сдерживание распространения и возможного боевого применения ОМУ значительно обесценит для стран «третьего мира» и ракетные средства доставки, поскольку при обычном боевом снаряжении доступное им ракетное оружие пока не так уж эффективно.
Несомненно, что разработка нового варианта доктрины сдерживания будет являться мощным стабилизирующим фактором в конфликтных регионах. С другой стороны, следует отметить, что декларация несостоятельности сдерживания по отношению к «специфическим» странам может оказать весьма негативное влияние на процесс распространения, поскольку она ведет к девальвации позитивных гарантий, предоставленных неядерным государствам (которые в значительной степени определяли – и в момент заключения ДНЯО, и в настоящее время – приверженность многих государств этому Договору).
Суть доктрины сдерживания применительно к распространению ОМУ могла бы состоять в угрозе ответных действий, обеспечивающих нанесение «агрессору» ущерба, обесценивающего для него ту цель, которую он преследует, приобретая (или создавая) ОМУ, ракетное оружие или осуществляя их боевое применение. При этом средства обеспечения доктрины сдерживания могут включать политические, экономические и военные санкции. Политические санкции должны быть направлены на подрыв политического престижа государства; экономические – на подрыв экономической мощи государства, путем различных форм ограничения международной экономической и финансовой деятельности государства; военные – на ослабление его военной мощи (в первую очередь в части потенциала ОМУ и ракетного оружия), снижение эффективности управления боевыми действиями, снижение (уничтожение) промышленного и экономического потенциала. Вид санкций, масштаб и форма их применения должны быть действенны, но адекватны действиям другой стороны и минимизировать возможность эскалации конфликта.
Для применения политических и экономических санкций к государству достаточно подтверждения фактов распространения, приобретения и использования технологий производства ОМУ или его приобретения (не говоря уже об их применении), особенно тех, приобретение и использование которых противоречит международным договорам, ограничивающим их распространение (например, ядерное, химическое и биологическое оружие). Распространение ракет, технологий их производства также может быть поводом к применению политических и экономических санкций. Однако отсутствие широких международных договоров, ограничивающих и запрещающих распространение ракетного оружия и технологий его производства (РКРТ такого статуса пока не имеет), делает легитимность таких действий недостаточной. Военные санкции против государства, обладающего или применившего ОМУ и ракетное оружие, возможны только в случае начала с его стороны боевых действий против других государств или в случае получения мандата от ООН на военные санкции в случае угрозы развязывания военного конфликта со стороны этого государства.
При реализации военных санкций, вероятно, не вызывает сомнения принцип адекватности вида применяемого в процессе санкций оружия. В частности, вероятно, вряд ли оправдано применение ОМУ в ответ на применение обычного оружия. Эта адекватность (и понимание ее легитимности) заставляет государства отказываться от применения ОМУ первыми и тем самым обеспечивает эффективность сдерживания от применения ОМУ. Сдержать применение ракетного оружия (с обычным снаряжением) военными мерами вряд ли удастся, поскольку, во-первых, для этого нет законных оснований и потребуется, возможно, применение ядерного оружия, что вряд ли оправдано и целесообразно. В то же время, учитывая, что сдерживание применения ОМУ достаточно эффективно и что ракетные средства доставки третьих стран с обычным оружием малоэффективны, доктрина сдерживания применения ОМУ косвенно сдерживает распространение ракет, поскольку снижает стимулы к его приобретению.
Учитывая, что политические и экономические санкции эффективны, если их поддерживают другие страны, а военные санкции (особенно в случае, если применяющая эти санкции страна не является объектом агрессии) требуют мандата ООН, то очевидно, что доктрина сдерживания – должна быть доктриной мирового сообщества. Поэтому для того, чтобы стать эффективной, доктрина сдерживания должна быть заранее и четко провозглашена. Должны быть определены условия и порядок ее применения. Политический механизм, приводящий в действие как доктрину сдерживания, так и ее конкретное применение в каждом конкретном случае, - это механизм ООН – Совет Безопасности. Было бы целесообразно, чтобы реализацию доктрины по мандату ООН взяли на себя государства – постоянные члены Совета Безопасности, являющиеся ядерными странами. Эти страны должны создать специальный военный механизм, организующий и применяющий доктрину сдерживания. При этом необходима специальная разработка правовых основ доктрины и утверждение ее в ООН.
Сотрудничество между Россией и США в этой области могло бы состоять, в первую очередь, в разработке принципов доктрины сдерживания, в которых должны быть определены ее суть, международные организации и государства, которые могут и должны принимать решения о ее применении. На более позднем этапе оно (в случае санкционирования этих действий ООН) могло бы состоять в реализации этой стратегии в различных районах мира путем образования вместе с другими странами совместных миротворческих сил и обеспечения проведения военных операций необходимым оружием и их поддержки со стороны информационно-разведывательных систем, что потребует создания системы сначала двустороннего, а затем и многостороннего мониторинга распространения ОМУ и ракетного оружия.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
