Кортунов С.В. - Современная внешняя политика России (стратегия избирательной вовлечённости) (1094457), страница 32
Текст из файла (страница 32)
К счастью, министр обороны РФ С.Иванов (а по нашему мнению, это должен был сделать Президент РФ) немедленно заявил о том, что договоренность об аренде является частью других, более важных соглашений между Россией и Украиной и подобная постановка вопроса с украинской стороны может повлечь за собой пересмотр других взаимных обязательств, в том числе и в отношении признания незыблемыми административных границ между нашими государствами.
На наш взгляд, этот вопрос является столь серьезным, что требует специального разговора. Для начала вспомним, что 20 апреля 2004 г. парламенты России и Украины в синхронном режиме ратифицировали сразу три ключевых договора между двумя государствами — о российско-украинской границе, о сотрудничестве в использовании Азовского моря и Керченского пролива и о едином экономическом пространстве. Это событие по непонятной причине прошло почти незаметно. Более того, в фокусе внимания оппозиционных партий и в Москве, и в Киеве оказался, по существу, сугубо второстепенный вопрос — об использовании Азовского моря и Керченского пролива. В то время как главный вопрос — о российско-украинской границе, как ни странно, не имел серьезного обсуждения.
Между тем именно этот вопрос, как нам кажется, должен стать предметом не только парламентской, но и общенациональной дискуссии.
Договор о государственной границе был подписан еще 28 января 2003 г. Л.Кучмой и В.Путиным в ходе визита последнего в Киев. Договор фиксировал результаты четырехлетней работы по делимитации сухопутного участка российско-украинской границы протяженностью в 2063 км. Вместе с тем этот документ не затрагивал вопрос о морских границах по Азовскому морю и Керченскому проливу. После известного российско-украинского противостояния вокруг косы Тузла в Керченском проливе В.Путин и Л.Кучма 24 декабря 2003 г. подписали Договор о сотрудничестве в использовании Азовского моря и Керченского пролива. По сообщениям СМИ, был достигнут компромисс: Киеву пришлось согласиться с тем, что военные суда третьих стран (читай: НАТО) теперь будут заходить в Азовское море только с согласия России и Украины, а российские военные корабли — когда захотят; Москва же согласилась провести межгосударственную границу в Азово-Керченской акватории, чего прежде не хотела делать.
Так кто же в результате выиграл от ратификации этих договоров 20 апреля 2004 г.? Никаких сомнений на сей счет нет: в очередной раз выиграла Украина. А проиграла историческая Россия. Ведь, ратифицировав данные документы, она признала административную границу, искусственно проведенную внутри СССР между РСФСР и УССР, ничего общего с исторической границей между Россией и Украиной (Малороссией) не имеющую.
Российское руководство давно могло бы извлечь соответствующие выводы и перестроить отношения с этими государствами, и прежде всего с Украиной, на сугубо прагматической основе. Но ничего подобного не произошло. В 1997 г. Б.Ельцин подписывает Договор о дружбе с Украиной («Большой Договор»). Ратифицированный затем российским парламентом (он был «продавлен» КПРФ в угоду «украинским товарищам»), он нанес колоссальный ущерб позициям России и открыл путь Украине в НАТО.
Однако подписание Договора о дружбе с государством, стратегическая цель которого — интеграция в те самые атлантические структуры, расширение которых противоречит официально заявленным интересам России, вызывает по меньшей мере недоумение. Не говоря уже о том, что Договор не удовлетворял (и не удовлетворяет) статусу договора о дружбе, так как не включает взаимных обязательств не проводить недружественную политику. А именно такую политику Киев и проводил при Л.Кучме и проводит сегодня в отношении России. Чего стоит лишь подписанный в 2004 г. Л.Кучмой и принятый Верховной Радой Закон (Меморандум) о свободном доступе сил НАТО на территорию Украины! С этого момента альянс может беспрепятственно развертывать войска в пределах страны, а также использовать ее как транзитное государство — когда угодно и сколько угодно. НАТО может потребовать от Украины поддержки и в иной форме, вплоть до предоставления в распоряжение альянса украинских войск. Украина, как отмечали многие киевские обозреватели, превратилась в подмандатную НАТО территорию.
Конечно, Россия не будет воевать с НАТО. Но закрывать глаза на то, что Киев, не проконсультировавшись с Москвой, открыл территорию Украины для военного союза, членом которого Россия не является, было недопустимо. В этих условиях надо было ставить вопрос о денонсации «Большого Договора». Вместо того мы ратифицировали Договор о границе.
Пока указанные договоры не были ратифицированы, огромный вес имели документы, в которых была признана незаконной и оформленной с нарушением законодательства передача Крыма Украине в 1954 г. (Постановление Верховного Совета РФ от 21 мая 1992 г., а также Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 29 октября 1948 г. о выводе Севастополя из Крымской области и Указ Верховного Совета РФ от 9 июля 1993 г. «О Статусе г.Севастополя»). Указом Президента РФ от 22 октября 1993 г. все Постановления ВС РСФСР, принятые до 21 октября 1993 г., сохраняют свою силу.
Понятно, что, даже при отсутствии действий по реализации данных постановлений, одно их наличие являлось сдерживающим фактором и препятствием для очевидного стремления Украины в НАТО. Договор, по крайней мере, должен был содержать взаимные обязательства не вступать в другие блоки и союзы и не допускать вооруженные силы третьих держав на свои территории. Ничего подобного ни в «Большом Договоре», ни в договорах, ратифицированных 20 апреля 2004 г., нет.
Многие российские политики (и В.Путин, вероятно, в их числе), правда, полагают, что создание единого экономического пространства (ЕЭП) в соответствии с Договором о ЕЭП между Россией, Украиной, Белоруссией и Казахстаном «перекроет» или «компенсирует» политический ущерб от Договора о границе. Однако Киев, как показывает практика, не торопится с решением этого вопроса, обставляя его многочисленными оговорками, выхолащивающими суть ЕЭП. Эта линия стала особенно очевидной после «оранжевой революции», в ходе которой ни В.Ющенко, ни его соратники даже не скрывали своих прозападных предпочтений и в вопросах безопасности, и в вопросах экономической интеграции.
По существу, все 2000-2008 гг. прошли под знаком дальнейшего (причем демонстративного!) дистанцирования Киева от Москвы и попыток украинского руководства всеми силами и средствами доказать Брюсселю свою «полезность» в качестве антироссийского плацдарма и добиться за счет этого гарантий быстрого членства в НАТО и в ЕС. Как и Белоруссия, она все эти годы занимала антироссийскую позицию по вопросам расширения НАТО, Чечни, урегулирования югославского кризиса, размещения в Европе третьего американского позиционного района ПРО, а в ходе кавказского кризиса 2008 г. открыто выступила на стороне Грузии (в том числе поставив ей свои вооружения) и ее европейских и американских покровителей.
Лишь разразившийся летом 2005 года кризис концепции расширения ЕС (после которого Киеву дали понять, что в ЕС его не ждут) несколько охладил пыл Украины, нисколько не умерив, впрочем, ее антироссийской политики и риторики. Надо ли говорить, что в 2006-2008 гг. произошло резкое торможение выполнения Договора о едином экономическом пространстве.
Так, в Договоре о ЕЭП зафиксировано положение о создании наднациональной комиссии ЕЭП, голоса в которой распределились бы между представителями стран-участниц в зависимости от объема ВВП. В Договоре указано, что под ЕЭП понимается экономическое пространство, объединяющее территории сторон, на котором функционируют механизмы регулирования экономики, основанные на единых принципах, обеспечивающих свободное движение товаров, услуг, капитала и рабочей силы, проводится единая внешнеторговая и внешнеэкономическая политика, согласованная в той мере и в том объеме, в каких это необходимо для обеспечения равноправной конкуренции и макроэкономической стабильности, налоговая, денежно-кредитная и валютно-финансовая политика. Рассматривались планы по введению единой валюты (рубля) в странах-участницах.
На деле же Киев и раньше не допускал, и теперь не допускает создание каких бы то ни было наднациональных структур, ограничивающих национальный суверенитет (что является нормой, например, в рамках Евросоюза), а саму идею ЕЭП пытается свести к банальной зоне свободной торговли, трактуя ее так, что это означает ощутимые экономические потери для России (до 1 млрд. долл. в год!).
В частности, Киев добивается в рамках «четверки» отмены всех ограничений на пути украинского экспорта в Россию, отказа от экспортных пошлин при поставке российских энергоносителей и уплаты НДС по принципу страны назначения. На эти потери можно было бы согласиться, если бы Украина намеревалась и далее сближаться с Россией и другими странами «четверки» — вплоть до создания полноценного таможенного союза, общего рынка капиталов, формирования условий для введения общей валюты. Но такого намерения нет. О чем, в частности, свидетельствует весьма существенная оговорка, которой Украина в свое время предусмотрительно сопроводила ратификацию Договора о ЕЭП: она присоединяется к ЕЭП только в тех рамках, которые не противоречат Конституции. Это значит, что Киев на официальном уровне сможет торговаться по поводу «конституционности» каждой из норм, заложенных в совместных документах.
Кроме того, соглашения о ЕЭП предполагают гармонизацию законодательства «четверки», что потребует внесения изменений в Конституции участников объединения: для этого на Украине необходимо конституционное большинство голосов, что усиливает позиции тех политиков, которые настроены категорически против сближения с Россией.
Как ни печально, но приходится признать, что украинские политики в 2000-2008 гг. в который раз «переиграли» российских. В обмен на призрачное ЕЭП, которое, скорее всего, постигнет участь Договора об экономическом союзе 1993 г., Украина получила очередную серьезнейшую геополитическую уступку России: признание ею законными сталинско-хрущевских границ, расчленяющих тело исторической России. А затем – обязательство России и впредь оплачивать движение Украины в евроатлантические структуры, включая НАТО.
Однако, и в нынешних непростых условиях, на наш взгляд, политическое взаимодействие между Украиной и Россией налаживать возможно и необходимо. В этом должны играть большую роль регулярные рабочие встречи на высоком и высшем уровнях – президентов, премьеров, руководителей парламентов России и Украины. В том числе необходимы регулярные консультации по важнейшим вопросам международных отношений, их институализация. Особую роль должны играть регулярные встречи независимых экспертов, которые происходили в первой половине 90-х годов прошлого века, в частности, по линии СВОП, однако впоследствии, по какой-то непонятной причине были прекращены.
Еще хуже складывалась наша политика в 2000-2008 гг. в Закавказье. К сожалению, оказалась полностью провальной. Казалось бы, Грузия, Азербайджан и Армения должны были стать нашими естественными геополитическими союзниками на Кавказе. Интересы этих стран и интересы России – политические, военные и экономические – в регионе объективно совпадают. Мусульманские страны Среднего Востока уже в начале 90-х гг. прошлого века приступили к перегруппировке сил в широкой географической зоне, непосредственно примыкающей к южным границам России с целью закрепления благоприятных для них геополитических перемен. В этой связи роль Грузии, Азербайджана и Армении в качестве нашего геополитического форпоста на юге многократно возросла. Если Россия не укрепит своих позиций в этих странах – а через них – в регионе в целом, «вакуум силы» будет неизбежно и быстро заполнен другими крупными странами: со стороны Запада – США и Германией, и со стороны Юга – Турцией и Ираном. Проникновение западных стран на Кавказ в качестве главной цели преследует вытеснение России из этого региона и, соответственно, закрепление своего влияния. Россию не могут не беспокоить и попытки ограничения ее участия в реализации важных экономических проектов региона, прежде всего связанных с добычей и транспортировкой нефти из месторождений Каспийского моря.
С другой стороны, ясно, что без помощи России этим странам не удастся ни сохранить территориальную целостность, ни утвердиться в качестве сколько-нибудь влиятельных стран в регионе, ни решить проблемы экономики, поскольку Россия предоставляет им энергоносители, большинство видов сырья и товаров первой необходимости. Армения и Грузия заинтересованы в недопущении опасного роста влияния Турции в регионе, что совпадает с интересами России, а ориентация Азербайджана, этнически и конфессионально близкого к Турции, может быть скорректирована в зависимости от уровня российско-азербайджанских отношений. Россия может только приветствовать сближение Азербайджана, Грузии и Армении, если только это сближение не строится в ущерб российским интересам.
Совокупность всех этих факторов делала в начале 90-х годов реальной постановку вопроса – пусть и не в самой краткосрочной перспективе – о полномасштабном военном союзе Россия – Грузия – Армения - Азербайджан.
Этого, однако, не произошло. И если с Арменией, и даже с Азербайджаном, наши отношения в эти годы складывались в целом неплохо, то с Грузией они вступили в фазу затяжного и углубляющегося кризиса, который завершился военным конфликтом в Южной Осетии в августе 2008 г. Вторгнувшись на осетинскую территорию, что привело к массовым человеческим жертвам, в том числе и среди граждан России и российских миротворцев, Грузия перечеркнула всякую перспективу добрососедских российско-грузинских отношений, по крайней мере, на ближайшее десятилетие. Это, однако, и свидетельство полного банкротства российской внешней политики, о чем уже говорилось в восьмой главе. Эти отношения постепенно обострялись уже с 2000 года, при этом Россия с удивительной беспечностью наблюдала за последовательным дрейфом Тбилиси в сторону евроатлантических структур, а также за перевооружением грузинской армии с помощью американцев. Именно в 2000-2008 гг. при полной дипломатической пассивности России, высокомерном пренебрежении грузинскими интересами со стороны нашего политического класса и экспертного сообщества, а в ряде случаев и политических провокациях со стороны Москвы (чего стоили одни лишь санкции против грузинских вин, поссорившие нас уже не только с руководством Грузии, но и с грузинским народом), антироссийская истерия в Тбилиси стала откровенной государственной политикой. Одновременно грузинское руководство, поощряемое Вашингтоном и бездействием Москвы, резко активизировало военно-политическое давление на Южную Осетию и Абхазию. Похоже, М.Саакашвили и его ближайшее окружение всерьез стали рассчитывать на то, что при помощи американцев (при молчаливом согласии Москвы) они, вслед за Аджарией, легко вернут и эти регионы под юрисдикцию Тбилиси.
Однако авторитетные политики и эксперты еще до военного конфликта в Южной Осетии в 2008 г. высказывали глубокие сомнения на этот счет. Аджарцы в массе своей, в отличие от абхазов и осетин, считают себя грузинами и вместе с остальными грузинами (мингрелами, сванами, кахетинцами и др.), видимо, готовы строить новую Грузию на развалинах Грузинской ССР. Понятно, что совсем не то с абхазами и осетинами. При этом наблюдатели справедливо отмечали, что М. Саакашвили и его ближайшие соратники сами усугубили свои взаимоотношения с Цхинвали и Сухуми.90
Стоит напомнить, что и в январе 2004 года, и в январе 2008 года в президентских выборах в Грузии (вернее, в той части, которая осталась от бывшей Грузинской ССР) абхазы и осетины участия не принимали и, соответственно, не признали их результатов. Следовательно, юрисдикция нового президента с этого момента не только де-факто, но уже и де-юре не распространялась на Абхазию и Южную Осетию. Выборы, не проведенные и не признанные в этих бывших частях Грузинской Советской Социалистической Республики, по существу сделали их самостоятельными, независимыми от Грузии субъектами международного права.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
