Предфилософская культура и философия
2. Предфилософская культура и философия.
Как уже говорилось, по отношению к предшествующему мифологическому сознанию философия выглядит чем-то совершенно противоположным: вера сменяется доказательством, следование чудесности и святости мира сменяется убеждением, основанном на рассуждении. Но почему стала возможна такая трансформация, в чем ее суть и механизмы? Ведь трансформация мировоззренческих структур при этом переходе – глобальная и предельно радикальная. (В некотором смысле невозможная и абсурбная: надежные природно-родовые детерминанты развития человека заменяются ненадежными и неопределенными детерминантами свободного производства и творчества).
А). Возникновение философии как историческая закономерность. Является ли философия «случайной» находкой культуры, или же закономерным моментом антропосоциогенеза (природно-социального становления и развития человека)? Этот вопрос, также как и вопрос о природе и смысле самой философии, неотделим от вопроса о сущности человека.
а). Наиболее известной и разработанной на сегодня является трудовая концепция становления человека, а стало быть, и создаваемой им философии. Опираясь на нее показать, что возможность и неизбежность возникновения философии обусловлены массой фундаментальнейших факторов социоантропогенеза, и что в некотором смысле философия была тогда, когда ее еще не было. Она коренится в способности человека к мировоззрению, радикально отличающей его от животного, максимально способного лишь на ситуативное мышление.
б). Для выработки и развития способности мировоззрения важнейшее значение имеет процесс формирования производственно-практического отношения человека к миру. Мировоззрение и производство «сплетены» и подтягивают друг друга во взаимном развитии. Чем более производственно-практическое отношение человека к миру становится лидирующим и определяющим в системе межчеловеческих отношений, тем более «взрослеет» и его мировоззрение.
Выходя из дочеловеческого, животного состояния, для которого характерна невыделенность из природной среды, человек начинает выделять себя из природы. Животное не различает себя и мир, и для него поэтому нет мира, а есть нерасчлененный поток жизни, человек приобретает способность различать себя и мир. Этой способностью он обязан производственно-практическому отношению к окружающей природе. Именно в нем природа делается объектом, на который направлены усилия человека, в основе которых лежит изначальное предположение о ней как о чем-то ином. Формируется модель: «Я и что-то другое» .
Спорадические акты такого отношения к миру можно встретить и в животном мире, но там они сугубо ситуативные, не имеют энергии продолжения. Человек оказывается способным не потерять случайно найденные формы жизнедеятельности, не в последнюю очередь, потому что в орудиях труда «записывается», не теряется и передается от поколения к поколению информация «выделенности» человека из природной среды. Однако благодаря этому и появляется сама возможность мировоззрения – воззрения на мир, поскольку появляется объект, на который можно «взирать».
Очевидно, что производственно-практическое отношение человека к природе, не индивидуальное, а общественное по своей сути и имеет исторический характер. Этим определяется и природа мировоззрения. В общественно-исторической трансформации этого отношения наиболее важным моментом является переход от спорадического использования природы простейшими орудиями труда к систематическому производству растений и животных.
Этот переход осуществляется благодаря развитию первых форм технического творчества, и его результатом стало резкое изменение привычных для раннемифологического родового образа жизни ритмов функционирования природы и рода. Первые человеческие сообщества и природа все большее дистанцируются. Формируется своеобразная «избыточность» человеческого рода по отношению к природе. Это, в свою очередь, означает фактический исход человека из сакрального мифологического бытия природно-родового организма, в котором человек, выделившийся из природы, еще не выделен из рода, как части природы. Выделенность человека из природы становится необратимой.
Рекомендуемые материалы
в). Этот процесс является сутью, фундаментом кризиса родового мифологического мировоззрения. Кризис проявляется в переходе от непосредственного чудесного переживания телесно-идеально-духовного единства рода и природы к обобщающим образам-понятиям, переход от образно-личностной формы мировоззрения к безличностно-понятийной, которая только и дает возможность формироваться способности человека к понятийности, теоретичности, логике, методу – всему тому, без чего невозможна философия. При этом можно выделить некоторые существенные моменты в изменениях культуры в целом, обуславливающих этот переход.
Во-первых, человеческое тело и «продляющие» его простейшие орудия труда являются самым надежным «носителем информации» для родового человека. Поэтому чтобы передавать традиции и опыт родовой жизни, должны использоваться эффективные («сильнодействующие») способы их передачи, основанные на физических способностях человека. Такими средствами выступают: миф, ритуал, и табу.
Миф-слово дает возможность человеку в коллективном общении проговаривать (пропевать) в громком звучании родовые правила жизни; ритуал-жест, движение (танец) позволяет, проговаривая правила, одновременно совершать движения, имитирующие их практическое исполнение; и, наконец, табу выражает ритм, порядок, длительность и даже смысл и предназначение слов и движений как в ритуале, так и в жизни. В целом миф, ритуал и табу воспроизводят порядок, упорядоченность, «порядочность» функционирования единого природно-родового организма, именно они есть мировоззренческое выражение выделенности человека из природы на уровне мифологического сознания.
Во-вторых, нарушение ритмов мифологизированного мироустройства ведет к радикальному изменению мировоззрения. Объективные смыслы мифа, полностью определяющие и пронизывающие родового человека, начинают переноситься с природы в деятельность рода, изменяя содержание коллективного родового сознания. Очень важным этапом этого перехода является формирование способности к счету и создание календарей – систем времяисчисления. Через магию числа и возможность подняться как бы над временем, календарно его определяя, мифологическое мировоззрение достигает такой интенсивности и структурности, что неизбежно перестает в способность рассудочно-теоретической деятельности.
Поэтому, в-третьих, смыслы мифа переносятся постепенно в сферу индивидуального творчества жизни, став делом первых мудрецов. Здесь эти объективные смыслы приобретают характер сущности, выраженной в понятии и слове.
г). Можно сказать, что изменения мифологического сознания порождают сознание философское, и эти изменения вызваны особенностями биосоциального развития и бытия человека. Мифологическое и философское сознание, и смена одного другим есть своеобразная символическая запись этого бытия. «Письмена» этой записи многообразны и многочисленны. Примером может служить историческая преемственность трех важнейших феноменов: идея рождения – первопредок – фундаментальная образно-понятийная конструкция, общая для мифологии и философии, определяющая пространство деятельности первых мудрецов.
Поскольку древний человек живет в биосоциально и экономически нерасчлененном единстве, то такой человек еще не обладает самосознанием, и его сознание и язык органически вписаны в сознание – язык рода. И поскольку для рода преимущественное значение имеет производство самого рода и человека, то фундаментальнейшей «идеей» мифологического сознания становится идея рождения. В индийской культуре это «яджна» (совместность; собираться вместе и порождать: потомство, хозяйство, песнопения и т. п.). В китайской культуре это «шен(ь)» (собственно порождение, жизненность). В древнегреческой, это понятие космоса, как порожденного из хаоса (акосмии) прекрасного мира.
Эта идея проводится по всем каналам взаимосвязи поколений вещей и людей, и осмысление мира в рамках этой «идеи» приводит постепенно к формированию основной структурной единицы родового сознания: фигуры первопредка.
Первопредок всегда имеет природно-родовой образ. Он и первочеловек и первоместность, первотерритория. В китайской философии – Хуанди. В индийской – Пуруши, Брахман, Атман. В древнегреческой – титаны. Пространственно-временные пределы также именные – Восток – Весна, Юг – Лето, Запад – Осень, Север – Зима. В греческой культуре это и особая географическая точка – Олимп. При этом, как правило, существует система первопредков.
Для древнего человека говорит в мире и о мире не просто природа, и не просто человек, а природно-родовые предки согласно порядку отсчета ритмики мировой жизни, и эта «речь» и звучит через миф. Постепенно первопредок начинает выступать как особая историезированная личность, как творец, воплощение и участник человеческой истории, а потому высший законодатель.
д). Всё это делает его первым символом: особой невещественной вещью, неиндивидуализированным индивидом. И далее открывается возможность трансформации этого символа в образ-понятие, а затем и собственно в понятие, являющееся уже единицей философского сознания.
Важнейшими образами-понятиями, мыслительными образными конструкциями, протопонятиями явились в древнеиндийской культуре – Ом, в древнекитайской – Дао, в древнегреческой – Логос. Через эти понятия предфилософия претерпевает философское возрождение. Это образно-смысловые единицы сознания, перестающего быть мифологическим и начинающего быть философским. Перевод их невероятно труден. Как правило, Дао переводят как Путь, Ом – как Аминь, Логос – как слово, глагол. Но это очень мало передает всю глубину их содержания.
Можно добавить, что Дао как иероглиф соединяет в себе два иероглифа: шад – голова и цзоу – идти. Ом называется в Упанишадах слогом, первым и самым великим («этот слог»). Логос означает, помимо слова, еще сущность, закон, управляющую и организующую силу. За всеми этими именами стоит метафора путеводной нити, разворачивающейся из чудесного клубка, они символизируют собой особый дар к поиску смыслов.*
Через эти образы-понятия творчество по осознанию мира переносится в сферу деятельности личного философского творчества первых мудрецов, где эти понятия окончательно приобретают абстрактную всеобщность, чем обуславливают возможность теоретического размышления. Благодаря им, первые мудрецы как бы вновь возвращают человеку опору и достоинство, но уже не родовое, а собственно человеческое, даже природно-космическое.
е). Особенности перехода от века бронзы к веку железа, степень привязанности к модели ирригационной цивилизации, различные военно-политические ситуации определили судьбу различных предфилософских мифологических культур. Они имели не только различный ритм и характер перехода к философии, но иногда и угасали вместе с цивилизациями, не вызревая философски, как, например, в государствах Междуречья, или у инков. Но там, где переход осуществлялся, его механизм был сходен и обуславливался особенностями кризиса родового сознания.
Б). Различие и соразмерность философских культур. Сам термин «философия», которым мы пользуемся, напрямую имеет отношение только к древнегреческой философии, а затем и всей европейской. Его аналоги: китайское «цзя» и индийское «даршана» , - отличаются от своего европейского перевода меньшей степенью универсальности и более явно выраженной связью с социокультурным контекстом и, прежде всего с религиозным осознанием Востока. Эти термины обозначают не философию (мудрость) как таковую, но ту или иную систему размышления (отдельного мыслителя или школы).
Различие в способах организации культур мудрости стало неожиданным открытием в период, когда вследствие колонизации Индии и миссионерской деятельности в Китае восточная мудрость была вновь «открыта» европейцами. Это обстоятельство было сразу очень остро осознано и чуть не стало критерием для определения философии Востока. Гегель в своих лекциях предложил понимать под восточной философией «то великое всеобщее восточное воззрение», с которым впервые столкнулся Запад в первые века христианства, и то, что осознается как иная Западу культура.
По его мнению, восточная философия по своей гениальности не уступает западной, но ее содержание» не может быть нашим [европейским] содержанием. Более того, в Европе «не потерпели бы» многое из этого содержания, т. к. в восточной культуре и мысли подавлена субъективность, индивидуальность в пользу чего-то объективного и всеобщего. На Востоке мы находим в принципе религиозную философию, в которой «имеется либо разрушение всего особенного, безмерное, восточная возвышенность, либо, поскольку познается и само по себе определенное, самостоятельно положенное, оно представляет собою нечто сухое, рассудочное, бездуховное, нечто не могущее воспринять в себя спекулятивные понятия. Истинным это конечное может стать, лишь погрузившись в субстанцию; сохраняя свое отличие от нее, оно остается скудным».[1]
Восточная философия воспринимается Гегелем как нечто «предварительное» по отношению к более «истинной» западной философии. Только последняя, рожденная в Греции, представляется ему завершенной классической формой философии. Видимо, двойственность: восхищение перед величием этой философии и сопротивление ее мировоззренческо-религиозному реальному контексту, – неизбежная характеристика понимания европейской культурой философии Востока. *
Вместе с этой лекцией читают "Тератогены и их воздействие".
Вывод. Переход к философии неизбежный и неустранимый фактор антропогенеза. Один из выдающихся философов ХХ века Карл Ясперс считал даже, что прорыв мифологического сознания философским является самым фундаментальным фактором становления современной цивилизации и того типа человека и человеческой жизни, который мы имеем сегодня. А период становления древних философий – IX – VII вв. до н. э. – это «осевая эпоха» , т. е. эпоха, создающая ось истории цивилизации.
Становление философии описывается аналогично становлению человека. Причем это демонстрирует не только трудовая гипотеза, показывающая, как человек поднимается над плоским природно-животным состоянием, но и религиозное (прежде всего христианское) толкование возникновения человека. Основной метафорой в этом случае является метафора «отпадения»: от целого, от Бога, изгнанность из Рая и т. п. И философия может трактоваться либо как грех бесплодного умствования, либо как единственно доступное человеку утешение и оправдание, в целом как своеобразная теоретическая Голгофа человечества.
Переход к философии происходил в трех культурных центрах Древнего Мира: Индии, Китае и Греции, где сформировались различные мировоззренческие ориентации философского размышления. В Китае – это осмысление нравственно-политических аспектов жизни Поднебесной и человека, в Индии – углубленное психологическое самосозерцание, в Греции – собственно рефлексивная культура, рациональное, теоретическое философствование как таковое.
* В русском языке достаточно трудно найти не только перевод, но и аналог этим образно-смысловым единицам. Таким словом должна была бы быть «дума». Но у этого слова сейчас такая политиканская нагрузка (даже не политическая), что его не совсем удобно употреблять в философском контексте. Однако в соответствии с языком былин и сказок, дума – это то, что думают. Обычно пригорюнившись и притомившись, вздыхая о житье-бытье, или размышляя как найти «то, не знаю, что», выбирая одну из трех дорог у бел-горюча камня.
[1] Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. В 3-х кн., Кн.1, Спб.,1993. С.161
* Время от времени с завидным упорством возобновляющиеся попытки «приживить» в западной культуре традиции Востока часто демонстрируют либо нелепость (кришнаиты на Арбате), либо опасность (трансформация смысла свастики). И это же рождает все сложности и весь драматизм диалога культа и философий, диалога неизбежного и необходимого, хотя бы потому, что любая философия есть мысль, в которой самоопределяется человек в отношении к миру, и различные типы философствования – зеркала друг для друга в этом процессе.
