murakami_pinbol_1973 (Антология Харуки Мураками), страница 6

Я кивнул. Его лицо было иссиня-черным от щетины. Такому, сколько ни брейся, все не выбрить. Синева доходила аж до глаз. Мне было его ужасно жалко, но спать хотелось еще ужаснее. Все потому, что до четырех утра мы с близняшками играли в трик-трак.

- Вы не могли бы прийти сегодня после двенадцати?

- Нет, знаете, лучше прямо сейчас.

- Почему?

Он порылся в широченном кармане штанов и достал блокнот в черной обложке.

- У меня все по часам расписано. Как закончу в одном районе, сразу еду в другой. Вот, видите?

Он показал записи. Действительно, в нашем районе осталась неохваченной только моя квартира.

- Что именно вы хотите сделать?

- Очень простую вещь. Снять щит, отсоединить провода и подключить к новому. Делается за десять минут.

Я еще немного подумал и покачал головой.

- Меня и нынешний щит устраивает.

- Так ведь у вас старая модель!

- Ну и пусть будет старая.

- Как же это? - Он задумался. - Понимаете, тут не так все просто. Из-за вас могут люди пострадать!

- Каким образом?

- Распределительные щиты у всех подключены к главному компьютеру на станции. И вот от вас одного станут приходить не такие сигналы, как от других. Вы понимаете, что тогда начнется?

- Понимаю. Надо увязать железо и программы, да?

- Хорошо, что понимаете. Может, позволите войти?

Сдавшись, я открыл дверь и впустил его.

- А зачем мне в квартире распределительный щит? - поинтересовался я. - Почему бы ему не висеть в каком-нибудь служебном помещении?

- Так повелось, - сказал монтер, тщательно изучая кухонную стену в поисках щита. - Кстати, распределительные щиты всех раздражают. В хозяйстве их не приспособишь, да и громоздкие они.

Я покивал. Он залез в носках на стул и стал обследовать потолок. Ничего у него не находилось.

- Кладоискательство какое-то! - пожаловался он. - Вечно так запихают, что и не догадаешься, куда. Наказание одно. Или еще какое-нибудь пианино дурацкое придвинут и куклу в коробке поставят, чтобы загородить. Придумывают всякое...

Я не спорил. Придя к выводу, что на кухне щита нет, монтер отправился в большую комнату.

- Вот я недавно в одной квартире был, - говорил он, открывая дверь. - Так они свой щит в такое место засунули... Уж на что я...

Слова застряли у него в горле. На огромной кровати в углу, оставив мою середину пустой, лежали две одинаковые девчонки, до подбородков накрытые одеялом. Секунд пятнадцать ошарашенный гость не мог издать ни звука. Девчонки тоже молчали. Я должен был что-то сказать.

- Это монтер... Он нам телефон починит.

- Очень приятно! - сказала та, что справа.

- Милости просим! - добавила та, что слева.

- Ага, - сказал монтер. - Спасибо...

- Он нам распределительный щит поменяет, - сказал я.

- Распределительный щит?

- Это что еще такое?

- Это устройство, которое управляет телефонной линией.

- Непонятно! - сказали обе. Я переложил объяснение на монтера.

- Ну, - сказал он, - одним словом... Там собрано несколько проводов... Как бы это объяснить... Скажем так: есть мама-собака, и у нее несколько щенков. Это вам понятно?

- ?

- Непонятно!

- Да как же... Ну вот: мама-собака, у нее щенки, она их кормит. Если мама-собака умрет, то щенки умрут тоже. И когда мама-собака уже готова помереть, мы эту маму берем и меняем на новую!

- Какая прелесть!

- Просто чудо!

Мне тоже понравилось.

- Именно для этого я сегодня и пришел. Очень сожалею, что помешал вашему сну.

- Ничего страшного.

- Интересно будет посмотреть.

В облегчении монтер вытер полотенцем вспотевший лоб и оглядел комнату.

- Теперь надо щит искать.

- А чего его искать? - сказала правая.

- Он в стенном шкафу, - добавила левая. - За доской, ее отодрать надо.

- Эй, откуда вам это знать? - удивился я. - Таких вещей даже я не знаю!

- Так ведь это распределительный щит!

- Кто ж его не знает?

- Вы меня доведете, - сказал монтер.

Минут за десять работа была сделана. Близняшки сдвинулись вплотную и все это время о чем-то шушукались и хихикали. Это сбивало монтера с толку - ему несколько раз пришлось начать сначала. Когда он закончил, девчонки зашуршали под одеялом, натягивая футболки и джинсы, а потом отправились на кухню варить всем кофе.

Я предложил монтеру остатки датских булочек. Он страшно обрадовался и принялся их уминать.

- Спасибо. А то я с утра ничего не ел.

- Что, жены нету? - спросила 208.

- Почему нету, есть. Только ее в воскресенье не добудишься.

- Ничего себе! - 209.

- Будто это я сам придумал по воскресеньям работать!

- Может, вам яиц отварить? - спросил я в порыве сочувствия.

- Да нет, не надо... Что вы будете из-за меня...

- Почему из-за вас? Мы и себе заодно сварим.

- Эх, уговорили! В мешочек, пожалуйста...

Монтер чистил яйцо и продолжал разговор.

- Я за двадцать один год в разных квартирах побывал. Но такое впервые вижу.

- Что именно? - спросил я.

- Ну, как... Чтобы кто-то спал сразу с двумя, да еще и с близнецами. А это... По мужской-то части тяжело, наверное?

- Не тяжело, - ответил я, прихлебывая кофе из второй по счету чашки.

- Правда?

- Правда.

- Он у нас молодец! - сказала 208.

- Зверь просто! - 209.

- Доведете вы меня, - сказал монтер.

Похоже, мы его действительно довели. Иначе бы он не забыл у нас старый распределительный щит. А может, это он так расплатился с нами за завтрак. Как бы там ни было, девчонки играли этим щитом целый день. Одна превращалась в маму-собаку, другая в щенка - и обе беседовали о какой-то абракадабре.

Не обращая на них внимания, я решил посвятить вторую половину дня взятым на дом переводам. Наши студенты сдавали сессию, им было не до подстрочников, поэтому работы накопилась целая гора. Поначалу дело шло резво, но часов с трех темп начал падать, словно во мне сели батарейки, - а уж к четырем я иссяк окончательно. Не мог продвинуться ни на строчку.

Облокотившись на покрытый стеклом стол, я выпустил струю сигаретного дыма в потолок. Дым медленно клубился в мягком свете, как эктоплазма. Под стеклом лежал календарик из банка. "Сентябрь, 1973"... Сон какой-то. Я даже и не знал, что может существовать такой год, "семьдесят третий". Сама мысль о таком годе почему-то казалась неимоверно смешной.

- Что случилось? - спросила 208.

- Устал как черт. Кофе сделаете?

Они кивнули и ушли на кухню. Одна принялась с хрустом молоть зерна, другая вскипятила воду и нагрела чашки. Мы сидели рядышком на полу под окном и пили горячий кофе.

- Не получается что-нибудь? - спросила 209.

- Типа того.

- Совсем слабенький. - 208.

- Кто?

- Распределительный щит.

- Мама-собака.

Я вздохнул глубоко-глубоко.

- Серьезно?

Они закивали.

- Скоро умрет.

- Да.

- Что же нам делать?

Они замотали головами.

- Не знаем!

Я молча закурил.

- Слушайте, может нам пойти погулять? Сегодня воскресенье, в гольф играли, наверное, мячиков потеряли много...

Еще час мы играли в трик-трак, а потом перелезли через проволочную сетку на пустое вечернее поле для гольфа. Я два раза просвистел "Как спокойно в деревне" Милдред Бэйли. "Хорошая песня!" - похвалили девчонки. Но ни одного мячика нам не попалось. Бывают такие дни. Не иначе, высшая категория соревновалась - у них мимо ничего не летит. А может, хозяева поля завели специальную собаку, натасканную на мячики. Так ничего и не найдя, мы пали духом и вернулись домой.

4.

В самом конце длинного, извилистого мола одиноко стоял маяк. Он управлялся на расстоянии и был невелик - метра три в высоту. Им раньше пользовались несколько рыбацких лодок - пока море не загадили настолько, что вся рыба ушла от берегов. Порта же здесь никакого не было, несмотря на маяк. Когда-то на этом берегу лежали лодки - их поднимали сюда лебедкой по деревянным жердям. Невдалеке стояли три рыбацких дома. Мелкая рыбешка, наловленная утром среди волноломов, сушилась в ящиках.

Безрыбье, незаконность построек на муниципальной территории и вздорные требования соседей, недовольных рыбацкой деревней в черте города, сделали свое дело - рыбаки ушли. Это было в шестьдесят втором году. Куда они ушли, не знал никто. Три хибары снесли, а лодки даже не добрались до свалки - лежали в рощице поблизости, и в них играли дети.

Оставшись без рыбаков, маяк стал обслуживать яхты, курсирующие вдоль берега, и грузовые суда, заходящие в бухту переждать туман или тайфун. Кое на что он все-таки еще годился.

Черный силуэт маяка напоминал поставленный на землю колокол. Или же спину человека в глубоком раздумье. После захода солнца, когда в легких сумерках еще плавала голубизна, колокольная проушина загоралась оранжевым и начинала медленно вращаться. Маяк умел точно уловить правильный момент. Будь то на дивном закате или в туманной пелене дождя - он всегда схватывал единственно верную секунду. Ту секунду, когда свет уже перемешан с сумерками и сумерки вот-вот победят свет.

В детстве Крыса часто приходил сюда вечером - только для того, чтобы понаблюдать за этим моментом. Если волны были невысокими, он шел к маяку, пересчитывая на ходу старые каменные плиты. В прозрачной против ожидания воде можно было разглядеть стайки по-осеннему маленьких рыбок. Они делали круг-другой у мола, словно о чем-то прося, - и уплывали обратно в морскую глубь.

Дойдя, наконец, до маяка, Крыса усаживался на край мола и медленно глядел вокруг. По залитому синевой небу тянулись тонкие, словно проведенные кистью ниточки облаков. Синева была бесконечно глубокой - от такой глубины детские коленки невольно начинали дрожать. Так иногда дрожат от страха. Все было потрясающе отчетливым - и запах моря, и цвет неба. Крыса оглядывал панораму, подолгу останавливаясь на каждой детали, чтобы душа привыкла - а затем медленно оборачивался. И смотрел на свой мир, который теперь был полностью отрезан от него глубоким морем. Волноломы, белая полоска берега и зеленеющий сосновый лес казались сплющенными на фоне иссиня-черной горной гряды, которая четким профилем упиралась в небо.

По левую руку лежал огромный порт. Несколько кранов, плавучие доки, похожие на коробки склады, грузовые суда, многоэтажные здания... Справа же, вдоль изогнутой береговой линии, тянулся тихий спальный городок, далее гавань для яхт и старые склады винокурни, подходившие к промышленной зоне, из которой торчали шарообразные резервуары и фабричные трубы, окутывающие небо белым дымом. Там кончался мир десятилетнего Крысы.