murakami_pinbol_1973 (Антология Харуки Мураками), страница 4

Но если вы ставите своей целью самовыражение, расширение "эго" или же анализ, то вас, скорее всего, настигнет неотвратимое возмездие лампочки "Нарушение правил".

Приятной игры!"

1.

Наверняка существует множество способов различать сестер-близнецов - но я, к сожалению, не знал ни одного. Мало того, что совпадали лица, голоса, прически и все остальное. На них не было даже ни родинки, ни малюсенького пятнышка - вот в чем состоял весь ужас. Две идеальные копии. Они одинаково реагировали на всевозможные раздражители, ели одно и то же, пили одно и то же, пели одно и то же - вплоть до того, что совпадали часы сна и графики месячных.

Что значит иметь близнеца? Силы моего воображения и близко не хватит, чтобы это представить. Думаю, появись у меня абсолютно идентичный близнец, я немедленно тронулся бы умом. Мне и одному проблем хватает.

Сами они жили в высшей степени мирно - а когда вдруг замечали, что я не могу их различить, то удивлялись и даже сердились.

- Да ведь мы непохожи совсем!

- Абсолютно разные!

Я только пожимал плечами.

Неясно было, сколько утекло времени с тех пор, как они появились в моей комнате. С момента, когда я начал с ними жить, мое внутреннее чувство времени заметно атрофировалось. Думаю, подобным же образом ощущают время организмы, размножающиеся путем клеточного деления.

С одним приятелем мы сняли квартиру на покатом спуске, уходящем к югу от района Сибуя, и открыли там небольшую переводческую контору. Средства нам выделил отец приятеля - понятно, что не ахти какие. Помимо платы за квартиру они ушли на приобретение трех металлических столов, десятка словарей, телефонного аппарата и полудюжины бутылок бурбона. На оставшиеся деньги мы заказали себе железный щит, выгравировали название поприличнее и повесили на видное место. Потом дали рекламу в газете, положили четыре ноги на стол - и, попивая виски, принялись ожидать прихода клиентов. Стояла весна семьдесят второго года.

Прошло несколько месяцев, и мы обнаружили, что наткнулись на золотую жилу. Заказы на наше скромное учреждение так и сыпались. С барышей мы приобрели кондиционер, холодильник и домашний бар.

- Мы с тобой триумфаторы! - говорил мой приятель.

Я тоже был глубоко удовлетворен. Мне еще никогда не приходилось слышать таких теплых слов в свой адрес.

Мой напарник установил связь с машинописным бюро, и все наши переводы стали перепечатываться только у них - а мы за это имели скидку. Я же привлек несколько успевающих студентов с инъяза и доверил им подстрочники, на которые у нас самих не хватало времени. Еще мы наняли секретаршу для мелких поручений, телефона и бухгалтерии. Это была выпускница бизнес-курсов, длинноногая и внимательная, не имевшая недостатков, кроме мурлыканья песни "penny lane" (только без припева) по двадцать раз на дню. "Именно то, что нам надо!" - сказал напарник. Мы положили ей зарплату в полтора раза больше принятого, каждые пять месяцев выплачивали премию и предоставляли десятидневный отпуск зимой и летом. Все трое были совершенно удовлетворены и счастливы.

Офис состоял из двух комнат и кухни - причем, что интересно, кухня находилась в середине. Комнаты мы разыграли на спичках. Мне досталась дальняя, а напарнику - соседняя с прихожей. Секретарша обитала на кухне между нами, напевала там свою "penny lane", листала счета, мешала виски со льдом и ставила ловушки на тараканов.

За счет фирмы я купил две полки и приколотил их по обеим сторонам рабочего стола, предназначив левую для поступающих заказов, а правую - для готовых переводов.

Заказы и заказчики бывали самые разные. Статья из "Америкэн Сайенс" про шарикоподшипники, "Всеамериканская Книга Коктейлей" за 1972 год, эссе Уильяма Стайрона или руководство по пользованию безопасной бритвой - все снабжалось ярлыком "К такому-то числу" и складывалось на левую полку, чтобы по истечении надлежащего времени перебраться на правую. Завершение каждого перевода отмечалось дозой виски в толщину большого пальца.

От себя ничего не добавляешь - это самое замечательное в работе переводчиков такого типа. Держишь монетку в левой руке, потом хлоп! - правую сверху, а левую убрал. Монетка в правой.

На работу мы приходили в десять, уходили в четыре. По субботам шли втроем на ближайшую дискотеку, где пили "j&b" и отплясывали под Сантану в исполнении тамошней банды.

Доходы были неплохи. Сколько-то уходило на аренду помещения, неизбежные траты по мелочам, зарплату нашей девчонке, зарплату студентам и налоги. То, что оставалось, делилось на десять частей. Одна часть откладывалась на счет фирмы, пять получал мой напарник, и четыре шли мне. Подход был совершенно первобытный, - но нам ужасно нравилось разложить на столе деньги и делить их на равные части. Это напоминало нам сцены игры в покер из фильма "cincinnati kid" - мы были как Стив Маккуин и Эдвард Робинсон.

То, что мой напарник получал пять частей, а я только четыре, кажется мне правильным. Ведение наших дел фактически лежало на нем, и он безропотно сносил мои злоупотребления алкоголем, когда таковые случались. Кроме того, на шее у него висели болезненная жена, трехлетний сын и "фольксваген" с вечно текущим радиатором. Семена новых и новых проблем так на него и сыпались - будто старых не хватало.

- Я, между прочим, тоже двух девчонок кормлю! - сказал я ему как-то. Эти слова, понятное дело, доверия не встретили. Как и раньше, ему отошло пять частей, мне четыре.

Так проплыли дни, за которые я стал ближе к тридцати, чем к двадцати. Они были мирными, как полуденный солнцепек.

"Среди написанного человеческой рукой не существует ничего такого, чего не смог бы понять человек", - гласил броский слоган на трехцветной рекламке нашей фирмы.

Примерно раз в полгода, когда поток заказов вдруг иссякал, мы втроем шли к станции Сибуя и от нечего делать раздавали эту рекламку прохожим.

Сколько же все-таки прошло времени? - думаю я, шагая сквозь молчание, конца которому не видно. Прихожу с работы, выпиваю замечательный кофе, сваренный близняшками, - и в который уже раз перечитываю "Критику чистого разума".

Иногда вчерашний день воспринимаешь как прошлый год. А иногда прошлый год воспринимаешь как вчерашний день. Бывает еще, что будущий год кажется вчерашним днем - но это уже совсем худо. Переводишь "Искусство Романа Полански", а в голове - шарикоподшипники.

Уже несколько месяцев и даже лет я один сижу на дне глубокого бассейна. Теплая вода, мягкий свет - и тишина. И тишина...

Для различения близняшек подходил лишь один-единственный способ - по их футболкам. На темно-синей выцветшей ткани стояли белые цифры номеров: "208" и "209". Двойка располагалась над правым соском, а восьмерка либо девятка - над левым. Ноль потерянно маячил в середине.

В первый же день я спросил у них, что эти номера означают. Ничего не означают, - ответили они.

- Как серийные номера на станках, - сказал я.

- Ты о чем? - спросила одна.

- О том, что это выглядит так, будто вас целая толпа. Номер 208, номер 209...

- Ну, сказал! - фыркнула 209.

- Нас только двое родилось, - сказала 208. - Футболки потом появились.

- А где вы их взяли?

- На открытии супермаркета. Первым покупателям бесплатно давали.

- Я была двести девятый покупатель, - сказала 209.

- А я двести восьмой, - сказала 208.

- Мы тогда салфеток купили три коробки.

- Отлично, - сказал я. - Так и поступим. Тебя я буду называть "Двести восьмая". А тебя "Двести девятая". И путаницы не будет.

- Ничего не получится, - сказала одна.

- Почему?

Они молча стащили свои футболки и, поменявшись, натянули снова.

- Я Двести Восьмая! - сказала 209.

- А я Двести Девятая! - сказала 208.

Я лишь вздохнул.

И тем не менее, когда мне дозарезу нужно было их идентифицировать, номера сильно выручали. Других способов распознавания у меня просто не было.

Кроме этих футболок, они не имели почти никакой одежды. Да и откуда ей было взяться - они ведь просто гуляли, зашли в чужой дом, да так в нем и остались. Именно так и было, разве нет? В начале недели я выдавал им немного денег на всякие расходы - но, кроме самых необходимых продуктов, они покупали только кофе и кремовые бисквиты.