Диссертация (Ряд Ярослава I в отечественной историографии XVIII — начала XXI вв), страница 5

Правда, тут же историквыражал сомнение в эффективности этого «наказа», отмечая, что это были«тщетные повеления, яко и сам Ярослав по себе испытал, что ни братство, нидружба не может остановить быстрый ток честолюбия». В отличие от В. Н.Татищева, Щербатов пользовался данными не из Никоновской, а изРубинштейн Н. Л. Русская историография.

С. 120, 121, 123; Черепнин Л. В. Русскаяисториография до XIX века. С. 220; Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Ч. 3. Л.:Изд-во Ленинградского университета, 1971; Сахаров А. М. Историография истории СССР. С. 76;Свердлов М. Б. Общественный строй Древней Руси… C. 46; Бердинских В. А. Ремесло историка вРоссии. С. 283–288; Артемьева Т. В. Михаил Щербатов. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургскогоуниверситета, 1994. С. 6, 13; Её же. Идея истории в России XVIII века. С. 79–93; Милюков П. Н.Главные течения русской исторической мысли // Милюков П. Н. Очерки истории историческойнауки.

М.: Наука, 2002. C. 120, и др.20введенной им в оборот Воскресенской летописи, как видно из егоутверждения о том, что в момент смерти отца Изяслав Ярославич находилсяНовгороде, а организатором похорон Ярослава был «любезнейший емусын» Всеволод, находившийся при нем в Вышгороде32.М. М. Щербатов предпринял и одну из первых попыток объясненияпорядка наследования княжеских столов, считая его оформлением именнозавещание Ярослава. Отметив отсутствие данных о том, чтобы порядокнаследства был утвержден законом, историк на основании анализалетописей, пришел к выводу, что «почти всегда на первостепеннойкняжеский престол не сыновья отцам, но брат брату наследовали». Вдоказательство этого утверждения князь ссылался на порядок наследованиякиевского стола со времени Ярослава: «…По Ярославе Владимировиче трисына его, Изяслав, Святослав и Всеволод, один после другого на киевскомпрестоле сидели, потом оной к сыну старшего, к Святополку Изяславичу и отнего, миновав детей Святослава, к сыну Всеволодову перешел».

Причинатакого «странного порядка» в наследстве, по его мнению, заключалась внеобходимости обеспечить преемственность и предотвратить ослаблениевласти, если бы она попала в руки малолетнего князя. В то же время,Щербатов признавал, что этот порядок «ввергал Россию в другиенеудобности», так как каждый отец, «стараясь сохранить детям своимпервый Российский престол, к тому свои старания употреблял, от чего почтипосле кончины каждого государя возгорались междоусобные войны иневозможность всегда сохранить таковой порядок…». Эта реконструкция, посуществу,являласьпрообразомгипотезыо«лествичном»порядкенаследования княжеских столов, развитой в XIX в.

в рамках родовой теории(см. гл. 2), элементы которой можно найти в его рассуждениях о том, что«российский народ не имел особливой обязанности к своему государю,Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен. Т. 1. CПб. АН, 1770. С.324–325. Ср. Полное собрание русских летописей. Т. 7. Летопись по Воскресенскому списку. М.:Языки русской культуры, 2001. С. 332–333.21которая и на сына его переходила, но вообще ко всему роду князейраспространял оную».Щербатов отметил, что многие писатели приписывают разорениеРоссии разделению, «учиненному великим князем Ярославом», и утверждал,что справедливость этого предположения оспаривать не намерен. Но, сдругой стороны, он подчеркивал, что это разделение было не стольнеосторожно, сколь его хотели представить, так как «сей государь, разделивпо смерти своей княжения свои между сыновей своих, препоручил, однако,старшему высшую власть, присовокупив ее к первенствующему киевскомупрестолу, а прочие, владея своими уделами, действительно подданные егобыли»33.

Сходные высказывания, имевшие целью обосновать существованиена Руси «самовластия» в период от Рюрика до Мстислава Великого (862—1132), присутствовали и у В. Н. Татищева, который отмечал, что Рюрик,Владимир I и Ярослав «не мало князей под собою имели», которых «вдовольном страхе яко подвластных содержали»34. По Щербатову, завещаниеЯрослава не только регулировало порядок наследования, но и являлосьповоротным моментом в утвержденииприоритета киевскогокнязя,положение которого он сравнивал с положением главы «Священной Римскойимперии» среди германских князей, проводя аналогии с современной емуэпохой.Выводы. Из рассмотренных выше репрезентаций раздела 1054 г.следует, что до начала 1770-х гг. представления о завещании Ярослава Iбазировались на текстах XV (Радзивилловская) и XVI вв.

(Никоновская,Воскресенская летописи, Степенная книга). В значительной мере это былообусловлено тем, что большинство списков летописей еще не было известно,взаимосвязи между известными списками не были установлены. Ситуациястала меняться лишь после публикации исследования по истории русскогоЩербатов М. М. История Российская... Т. 2. CПб. АН, 1771. С. 254–258.Татищев В. Н. История Российская. Т.

1. C. 366.22летописания профессора Гёттингенского университета А. Л. Шлёцера,работавшего в России в 1761—1767 гг., где, в частности, указывалось напозднее происхождение Никоновской и Воскресенской летописей 35. В то жевремя были предприняты первые попытки переосмысления летописногорассказа в понятиях Нового Времени, показателем чего стала замена врассказе о разделе определения «города» на термин «государство» илиблизкийемупосмыслутермин«держава».Первуюавторскуюинтерпретацию летописной статьи 1054 г., данную Ф. А.

Эминым, можноназватьлитературныммифом,контрастировавшимсавторскойинтерпретацией М. М. Щербатова, который попытался определить рользавещания Ярослава в становлении порядка наследования и утвержденииприоритета киевского князя, указав на него как на ключевой момент развитиямеждукняжеских отношений. Однако ни один из упомянутых историков недал оценки рассматриваемого явления с точки зрения какой-либо моделисоциально-политического развития, что позволяет охарактеризовать этотисториографический период как доконцептуальный.2.1.

Ряд Ярослава I в историографии конца XVIII — середины XIX вв.:первые концептуальные интерпретации.Первые попытки концептуализации междукняжеских отношенийсвязаны с тенденцией к проведению аналогий между политическойпрактикой Древней Руси и европейского средневековья, которая зародилась висториографии конца 1760 — начала 1770-х гг. в результате полемикирусских и французских просветителей об историческом развитии России.Начало ей положил критический трактат посетившего Россию в 1761 г. дляастрономических наблюдений аббата Ж. Шаппа д’ Отероша «Путешествие вСибирь» (1767), представлявший русских монархов как «самодержавныхдеспотов». Ответом на него стало анонимное сочинение под названиемШлёцер А.

Л. Нестор. Русские летописи на древле-славенском языке: В 3 частях. Ч. 1.СПб.: Императорская типография, 1809. С. III–IV (оригинальное издание – 1802).23Antidote или «Противоядие» (1770), атрибутированное митрополитомКиевским и Галицким Евгением (Болховитиновым), П. И.

Бартеневым и А.Н. Пыпиным, Екатерине II36. В этом сочинении русские князья былиотождествлены с французскими принцами, которые получали от короля«апанажи», — то есть, кормления, являвшиеся материальным обеспечениемпредставителей правящей династии37. В Antidote утверждалось: «Россия,претерпела, как и Франция, много беспорядков», оттого что эта практикавошла в обычай «после великого князя Владимира»38. Таким образом, быласделана заявка на утверждение общности глобальных политическихпроцессов и общих форм земельной собственности, существовавших как воФранции, так и на Руси39, начиная с княжения Владимира Святославича(980—1015).

В записках Екатерины II по русской истории (опиравшихся наинформациюВ.Н.Татищева),необъективностьюзарубежныхмеждукняжескиеразделынаписаниетрудовбылипокоторыхисториипредставленымотивировалосьРоссии,безпервыекаких-либоконцептуальных определений. Императрица акцентировала внимание насамодержавном характере великокняжеской власти, а завещание Ярослава Iрассматривалось ею как один из этапов развития удельной системы приПыпин А. Н. Кто был автором «Антидота»? // Сочинения императрицы Екатерины II: Втомах. Т.

7. Антидот. СПб.: Типография Академии Наук, 1901. C. VI, XIV, XXXIX–XLI;Пештич С. Л. Русская историография XVIII века. Ч. 2. С. 253–258. Предполагается, чтосотрудником Екатерины при написании «Антидота» мог быть граф А. П. Шувалов (Каррер д’Анкосс Э. Императрица и аббат.

Неизданная литературная дуэль Екатерины II и аббата Шаппа д’Отероша. М.: Олма-Пресс, 2005. C. 41–42).Свердлов М. Б. Общественный строй Древней Руси… C. 21–24; Его же. Екатерина II какисторик // Вестник Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина. 2014. Т.Вып. 3. С. 55.«…La Russie souffert tout comme la France beaucoup de troubles de ce que depuis le GrandDuc Wolodimir la coutume étoit de donner aux Princes du sang des appanages très-considérables»(Сочинения императрицы Екатерины II. Т. 7.

C. 119).Так, говоря о существовании в России разных форм земельной собственности, автор«Антидота» наряду с наследственной собственностью выделял условную собственность (фр. fief),отождествляемую с поместьями, которыми правительство наделяло дворян за службу (Там же. C.101, 112).24сохранении главенства старшего из князей40, что, по сути, являлосьвоспроизведением татищевской модели княжеских отношений (см. 1.1).В 1780-х гг.

тенденция, заложенная в Antidote, получила развитие в«Юридическом рассуждении о разных понятиях, какие имеют народы особственностиимения»профессораМосковскогоуниверситетаС.Е.Десницкого, отождествлявшего «феодальное правление», имевшееся «во всехпервоначальных европейских государствах», с «правлением аристократическим,состоящим из вельмож и имеющим над собой государя не полномощного»41.

В.В. Крестинин (1729—1795) обосновал представление о формировании на Руси«волостей и властительств» с разделами, осуществленными Рюриком, как онполагал в интересах дворянства, необходимость которых обосновывалась тем,что «Рюрик не мог не ведать главные права и преимущества», наблюдаемые всоседних «государствах германского народа», вытекающих из раздачи чинов,прав и имений, «без чего самодержавная власть его над новыми и к послушаниюнеприобыкшими подданными была бы бессильна и недействительна»42.Генерал-майор И. Н. Болтин (1737—1794), историк и публицист, выступившийоппонентом М.