Диссертация (Влияние английской трагедии мести на готическую драматургию), страница 5

Возрастает интерес к «интимным религиознымпереживаниям»37. Человек все более начинает нуждаться в некоем искуплениисвыше, он ищет спасения от мучительных противоречий, становится покорнымсудьбе. Отношение к человеку как к существу слабому и зависящему отвысшей милости в определенной степени сближает взгляды поздних стоиков ихристианскую мораль, в которой также уделяется особое внимание темечеловеческого греха и искупления. Сущность и содержание в христианстве истоицизме ставить в один ряд, конечно, нельзя, но методологически поздниестоики приближались к христианству, рассматривая человеческую личностькак греховную, ничтожную и нуждающуюся в искуплении.По определенным социально-политическим причинам в Англии вовременаправленияЕлизаветыIмоглипроявитьсяпохожиечертымировосприятия.

Конечно, условия жизни в императорском Риме и в АнглииXVI-XVII вв. значительно отличались, однако это также был периодполитической, культурной, религиозной и нравственной нестабильности. Привсех несомненных достижениях Елизаветы нельзя не отметить такие факторы,как неопределенность с престолонаследием, безбрачие королевы и масштабныерелигиозные противоречия, выливавшиеся в бунты и последующие казни3637Chapman G.

Bussy d’Ambois and The Revenge of Bussy d’Ambois. Boston, 1905. 332 p.Лосев А. Ф. История античной эстетики. М., 2000. Т. 5. 624 с.22многих несогласных (в основном, католиков, многие из которых былиирландцами, а также сочувствующих им или Марии Стюарт). В такое времянасилие становится неотъемлемой частью жизни, особенно если учесть, чтобольшое количество казней были публичными событиями.

Насилие неизбежнонакладывало отпечаток на мироощущение человека. Попавший в такиеусловия, с одной стороны, станет ощущать свою ничтожность и слабость, сдругой – начнет искать ответы на извечные вопросы и причины для стойкостидуха в себе самом.ОтражениефилософииСенекивтворчествеШекспираиегосовременников прослеживается в репликах персонажей их пьес. Приемыриторики, выражение героями своих переживаний – все это вошло вдраматургическую практику авторов ренессансного театра38. Мотивы рока итрагической предопределенности не исчезают в елизаветинской драме, ноуступают первостепенное место нравственному выбору, который долженсделать главный герой. Сделав этот выбор, герой уже не может отступитьназад,именносэтогомоментаначинаетпроявлятьсятрагическаяпредопределенность его судьбы.

Это становится одной из наиболее яркихотличительныхособенностейкровавыхтрагедий,аренессансноепереосмысление сенекианского стоицизма находит свое отражение в трагедияхШекспира (например, в «Юлии Цезаре», «Короле Лире», «Гамлете»), гдеглавные герои (Брут, Эдгар, Гамлет) демонстрируют готовность стоическитерпеть и ждать рокового часа. Поступки шекспировских героев и персонажейранних трагедий мести (например, Иеронимо из «Испанской трагедии») вполнесогласуются с моделью поведения «философа-стоика, ощущающего мир какполе действияслепого, неумолимогорока, которому человекможетпротивопоставить лишь… несокрушимую твердость духа, готовность всепретерпеть и, в случае надобности, погибнуть».39 Так, духовные муки Гамлетазавершаются именно усвоением указанной выше стоической мудрости и3839Аникст А. Шекспир.

Ремесло драматурга. М., 1974. С. 552.Тронский И. М. История античной литературы. М., 1957. С. 429.23приводят его к мысли: «Готовность – это все» [«Гамлет». V, 2, 234]40.ПомимовлиянияСенекикакнаиболееяркоголитературногопредставителя позднего стоицизма, в характере елизаветинского герояиндивидуалиста(например,Гамлета)заметенотпечатокфилософиискептицизма М. де Монтеня (Michel de Montaigne, 1533-1592). Идея Монтенязаключается в соединении житейского скептицизма как результата печальнойпредопределенности жизни и разочарования в людях и философскогоскептицизма – убеждения в недостоверности человеческого познания.Опираясь на философию Сенеки41, также считая человека от природысуществом слабым, Монтень определил эгоизм как основную причинучеловеческих действий.

Именно в эгоизме он видел как основания счастья длячеловека, так и причины для страдания.Монтень рассматривал достижение счастья как естественную цельчеловеческойжизни,однаконеотрицалморализмстоиков,ценилнравственный долг, добродетель и смирение настолько, насколько они непротиворечили этой цели. Монтень считал необходимым для человекавоспитывать в себе развитый ум, твердую волю, благородный характер, дабыуметь не только наслаждаться жизнью, но и стойко переносить неизбежныенесчастья.42 Между тем, он предостерегает об опасности трансформацииэгоизма в гордыню. В английской ренессансной драме самым ярким примеромвоплощения подобных идей можно считать пьесу Шекспира «Король Лир».Протагонисты в этой трагедии стойко преодолевают страдания и несчастья, вто время как злодеи, упиваясь гордыней, лишь неотвратимо приближают свойтрагический конец.Любыеобщественныеотношенияфранцузскийфилософсчиталнеобходимым регулировать, придерживаясь принципа воздаяния по заслугам,ибо так проявляется и справедливость по отношению к самому себе.

Что40ШекспирУ.Гамлет,принцдатский//ПСС.[Электронныйресурс]//URL:http://lib.ru/SHAKESPEARE/hamlet5.txt. (Дата обращения: 25.10.15).41Пахсарьян Н. Т. Мишель де Монтень. [Электронный ресурс] // URL: http://natapa.msk.ru/bibliograficheskiyukazatel/mishel-de-monten.html.

(Дата обращения: 22.04.16).42Монтень М. Опыты. М., 1991. 657 с.24касается отношения к государству, то Монтень считал смену существующегопорядка нежелательной, так как смена режима, по его мнению, не несетсчастья, и новая власть редко оказывается лучше предыдущей. Похожеемироощущение, связанное с отношением к смене политического режима,обнаружится позднее в произведениях литературной готики. В елизаветинскойдраме яркое созвучие с этими убеждениями опять же прослеживается втрагедии Шекспира «Король Лир», которая буквально пропитана роковойпредопределенностью.Представленные выше философские идеи проявились в английской драмекак в период высокого Ренессанса (вторая половина XVI века), так и во времяего трансформации в маньеризм (первая четверть XVII в.). Особенно яркостоицизм Сенеки, скептицизм М.

де Монтеня, а также цинизм Макиавеллиобнаруживают слияние в эстетико-философском ядре кровавой трагедии мести.Образ елизаветинского героя-индивидуалиста постепенно трансформируется взлодея, готового преступить все моральные и нравственные преграды, стоящиена пути его амбиций и желаний.Обратимся к особенностям драматической модели трагедий Сенеки.Степень их отражения в английских ренессансных трагедиях мести можнопроследить, обратившись к драме «Фиест», являющейся одной из наиболеезаметных пьес античного драматурга. В этой трагедии Сенека яркими краскамирисует впечатляющие «картины пороков, сильных аффектов и патологическихсостояний»43.

Типичные для его трагедии мотивы рока, братоубийства, кровноймести стали неотъемлемой частью художественного мира ренессанснойкровавой трагедии. Некоторые сюжетные ходы, которые Сенека описал в«Фиесте», драматурги елизаветинской эпохи заимствовали практически безизменений. Например, в появлении в первой же сцене «Испанской трагедии»духа убитого дона Андреа, требующего отмщения, и образа Мести, котораяобещает ему и зрителям кровавый финал, угадывается влияние похожей сценыиз «Фиеста». В этой пьесе также в начале первого действия зритель наблюдает43Тронский И. М.

История античной литературы. М., 1957. С. 426.25явление тени Тантала, предвещающего кровавые последствия мести. Ещеодним ярким примером влияния «Фиеста» можно считать сцену пира: Атрей,притворившись, что простил Фиеста, приглашает брата на пир, во времякоторого потчует его мясом троих его сыновей, после чего открывает Фиестуистину. Практически аналогичная сцена есть в трагедии Шекспира «ТитАндроник». В целом, герои трагедий Сенеки, несмотря на статичностьхарактеров, являются «людьми огромной силы и страсти, с волей к действию истраданию, мучители и мученики….

На мягкие чувства они редко бываютспособны»44. Его женские персонажи редко уступают мужским в силе страстейи жестокости. Этот аспект также был воспринят елизаветинской драмой,особенно ярко это отражено в творчестве Шекспира: Тамора, леди Макбет,Регана и Гонерилья по силе характера превосходят многих его мужскихперсонажей.Первымианглийскимидраматургами,обратившимисякэстетикетрагедий Сенеки, были Т. Нортон (Thomas Norton, 1532-1584) и Т.

Сэквил(Thomas Sackville, 1536-1608). В своей совместной трагедии «Горбодук, илиФеррекс и Поррекс» («Gorboduc», 1561) они рисуют картину, полнуюполитических уроков и предостережений. Впоследствии к похожему сюжетуприбегнет Шекспир в «Короле Лире». Трагедия была очень хорошо принята ипонравилась королеве Елизавете, настоявшей на повторном спектакле45.Нортон и Сэквил следуют драматической модели Сенеки, прибегая кизображению сцен братоубийства и детоубийства, картин разрухи, которуюнеизбежно несет с собой месть и разобщенность. В последовавших за пьесойНортона и Сэквила трагедиях – «Мальтийский еврей» («The Jew of Malta»,1589), «Парижская резня» (The Massacre at Paris, 1593) Кристофера Марло,«Испанская трагедия» («The Spanish Tragedy, or Hieronimo is Mad Again, 158292), авторство которой современные исследователи приписывают Томасу Киду,и «Тит Андроник» («Titus Andronicus», нач.

1590-х) У. Шекспира – также4445Там же. С. 430.Ribner I. The English History Play in the Age of Shakespeare. Oxford, 1965. P. 37.26прослеживается влияние творчества древнеримского трагика (превалированиесильных страстей, ярких картин ужасов с многочисленными кровавымиубийствами и коварными преступлениями), однако, в отличие от «Горбодука»,расправы и кровавые отмщения стали изображаться прямо на сцене.Наиболее важными задачами для автора кровавой трагедии можносчитать создание причины для отмщения, а также наиболее красочногоизображения способа воплощения этой мести. Чтобы понять, почему мотивмести занял центральное положение в «кровавых трагедиях» XVI в., следуетуказать на его особую эстетическую функцию воздействия на зрителя –психологизм,предоставляющийдополнительныевозможностивыразительности.

Также необходимо обратиться к историческому контекстуданной эпохи. В XV в. в Англии «слабость центрального государственногоаппарата не компенсировалась наличием власти на местах, так как последняяобычно не могла взять на себя функцию посредничества между враждующимиродами или даже отдельными лицами»46. Так, личная месть, по словамФрэнсиса Бэкона, становилась своеобразным «диким правосудием» (a kind ofwild justice)47, так как часто предоставляла потерпевшему единственный шансвосстановить честь или возместить причиненный ущерб.В начале XVI в. закон рассматривал личную месть как преступление ипокушение на устои государства, проблема состояла лишь в том, что местьюбыло куда проще и быстрее достичь желаемого результата, нежели обращениемк неповоротливой и коррумпированной машине правосудия.