Диссертация (Наука международного права об ограничении и запрещении применения вооружённой силы в международных отношениях), страница 38

Oxford: Oxford University Press, 2001.458См.: Annan K.A. The Question of Intervention: Statements by the Secretary-General. New York: United Nations Department of Public Information, 1999.455456146связанного с инцидентом в американском порту в 1837 г., в котором британские подданные арестовали и затем уничтожили корабль под названием «Каролина», с помощью которого американские граждане совершали рейды в территориальных водах Канады.

В переписке между властями Великобритании и США, которая последовала в связи с этиминцидентом, была обозначена формула, предложенная Государственным секретарёмСША и впоследствии воспринятая властями Великобритании. Она звучала так: «действие, подлежащие оправданию необходимостью самообороны, должно быть ограниченоэтой необходимостью и происходить чётко в рамках данной необходимости»459. В западной международно-правовой литературе, ссылаясь прежде всего на «дело Каролины»,утверждают о существовании права на самооборону в качестве обычного международного права460. И некоторые отечественные учёные разделяют это мнение. К сказанномуследует добавить, что положение, закреплённое в ст. 51 Устава ООН, которая процитирована выше, даёт основание говорить о праве на самооборону в качестве нормы договорного характера.

Международный Суд ООН в решении по делу «Никарагуа против США»рассматривал право на самооборону в качестве и обычной, и договорной международноправовой нормы461.Следует подчеркнуть, что, несмотря на фиксацию права на самооборону в ст. 51Устава ООН и признание данного права Международным Судом ООН в качестве нормыобычного и договорного характера одновременно, в науке международного права сохраняются разночтения относительно характера данного права: одни учёные ограничиваютсяположениями договорного характера, утверждая, что ст. 51 Устава ООН в контексте установок п.

4 ст. 2 Устава ООН носит исчерпывающий характер462, что, в частности, подтверждено и в Проекте статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния (анализ которой содержится в параграфе 3.4 главы III настоящей диссертации); другие учёные утверждают, что право на самооборону по ст. 51 Устава ООН предполагает вооружённое нападение, что даёт основание пострадавшему государству обратиться к праву на самооборону, однако это право является, прежде всего, «неотъемлемымСм.: Jennings R.Y. The Caroline and McLeod Cases // American Journal of International Law. 1938.

No. 32.См.: Schachter O. Self-defence and the Rule of Law // American Journal of International Law. 1989. No. 83.461См.: ICJ Reports, 1986. P. 14, 94.462См.: Jemenez de Arechaga E. International Law in the Past Third of the Century // Recueil des cours. 1978. No. 159.P. 87–98.459460147правом» суверенного государства, действует оно лишь в качестве международно-правового обычая, и, следовательно, выходит за рамки установки ст. 51 Устава ООН как договорной нормы463.Упоминание в ст.

51 Устава ООН о праве каждого государства на самооборону вкачестве «неотъемлемого» многими учёными воспринято как неюридическая нагрузка впозитивном международном праве. Это, в частности, объясняется тем, что в условияхнезапрещения применения силы в международных отношениях в прошлом, с одной стороны, можно было бы допустить «неотъемлемость» такого права у любого государства,однако, с другой стороны, оно не было зафиксировано нигде, даже в Парижском пакте1928 г.

(хотя попытки этого предпринимались), что указывает на то, что данное право несформировалось к этому моменту в качестве международного обычая. Для подтверждения этой позиции приводится дополнительный аргумент: до принятия Устава ООН в доктрине международного права и политологии обосновывались справедливые или несправедливые войны, которые измерялись не международно-правовыми мерками, а моральнополитическими соображениями. Следовательно, этими учёными утверждается, что впервые право государств на индивидуальную самооборону было установлено в ст.

51 УставаООН в контексте общего запрещения применения вооружённой силы в международныхотношениях и в рамках определения законных оснований её применения лишь в общихинтересах государств для поддержания международного мира и безопасности. Также обращается внимание на то, что в ст. 51 Устава ООН речь идёт о межгосударственных взаимоотношениях, и что данная статья не касается случаев использования вооружённойсилы колониальными народами в борьбе за своё освобождение.Учёными обращается внимание на следующее обстоятельство: если в контексте отдельных государств «неотъемлемое» право на самооборону имеет неюридическуюнагрузку, то применительно к коллективной самообороне государств данное понятие теряет абсолютный смысл.

Даже если допустить, что одно государство совершило вооружённое нападение на два государства, и что в этом случае каждое государство – жертванападения приобретает право на индивидуальную самооборону, на практике их право наколлективную самооборону сводится к наличию между ними соглашения о взаимной помощи в случае совершения против одного из них актов агрессии. Государства могут заключать такие соглашения (в том числе создающие военно-политические союзы), однако463См.: Brierly J.

The Law of Nations. 6th ed. Oxford, 1963. P. 417–418.148в этих соглашениях не может быть предусмотрено вооружённое вмешательство в конфликт третьего государства. Именно на почве опасения многих государств вероятноститакого вмешательства со стороны военных блоков возникло Движение неприсоединения,образованное в 1961 г. и объединяющее более 120 государств. Данное движение не толькоотстаивает позицию неучастия в военных блоках, но и подчёркивает пагубные последствия участия ведущих держав – постоянных членов Совета Безопасности ООН в такихблоках464.

В этом русле размышлял и проф. С.В. Черниченко, классифицируя меры международно-правового принуждения в зависимости от количества осуществляющих ихучастников. В связи с этим он отмечает, что коллективные меры такого порядка могутбыть осуществлены лишь на международно-правовом уровне международными межправительственными организациями в рамках своей компетенции. Речь идёт об ООН и региональных международных организациях, таких как ОАЕ, ЛАГ, АС465.По толкованию ст.

51 Устава ООН возникают и другие сложности, в частности всвязи с тем, что потерпевшее государство самостоятельно должно установить наличиефакта вооружённого нападения на него со стороны другого государства. В этом случаевозникает вопрос: может ли СБ ООН всегда соглашаться с такой оценкой со стороны потерпевшего государства? Более того, если СБ ООН определит в конкретном случае наличие угрозы миру, нарушение мира или акт агрессии, то он может самостоятельно действовать в соответствии со ст. 41 и 42 Устава ООН в отношении государства-нарушителя.Иначе говоря, в этом случае ст. 51 подменяется задействованием системы коллективнойбезопасности.

Проблема усложняется ещё и тем фактом, что не существует каких-либосогласованных критериев для констатации фактов вооружённого нападения. В этом случае можно обратиться лишь к определению «агрессии», содержащемуся в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН № 3314 (XXIX) от 14 декабря 1974 г., которая является документом так называемого «мягкого» права для СБ ООН. В связи с этим следует обратитьособое внимание на преамбулу данной резолюции, в которой указывается на необходимость учёта всех обстоятельств в каждом конкретном случае в контексте основных принципов международного права. Другими словами, положения резолюции № 3314 предписывают соответствующему государству – жертве вооружённого нападения учитывать всеобстоятельства конкретного случая, а также руководствоваться установкой п.

4 ст. 2См.: Новосельцев Б.С. Подготовка Белградской конференции неприсоединившихся стран 1961 г. // Вестник Московского университета. Серия 8: История. 2013. № 6. С. 64–75.465См.: Черниченко С.В. Контуры международного права. Общие вопросы. М.: Научная книга, 2014. С. 496.464149Устава ООН и другими принципами и нормами современного международного права. Изопределения агрессии вытекает и то, что право на самооборону начинает действоватьтолько при наличии применения вооружённой силы другим государством первым, и то,что только СБ ООН вправе определять акт агрессии в соответствии с положениями резолюции № 3314, а также в свете конкретных обстоятельств, включая степень серьёзностипоследствий вооружённого нападения.

Иначе говоря, могут иметь место случаи, когдагосударство, применяя право на самооборону, считает свои действия правомерными, а СБООН может квалифицировать такие действия как неправомерные, принимая во внимание,в частности, сопутствующие данному случаю обстоятельства и степень серьёзностиугрозы территориальной целостности и политической независимости соответствующегогосударства.Спорным также может оказаться и определение факта первенства применения вооружённой силы государством, когда стороны в споре обвиняют друг друга в вооружённом нападении. Практика международных отношений лишь свидетельствует о яростномотстаивании спорящими государствами своих противоположных позиций по данному вопросу.

Учёт этого момента имеет важное значение в условиях, когда в соответствии сУставом ООН наличие факта агрессии может установить только СБ ООН, а в случае вооружённого нападения, предусмотренного ст. 51 Устава ООН, может определить заинтересованное государство.При осуществлении ст. 51 Устава ООН государство – жертва нападения, очевидно,вправе обращаться к третьим государствам за помощью в деле его законной самообороны, что также является сложным вопросом в практике государств. В связи с этим возникает вопрос о характере помощи третьего государства, что особенно актуально при оказании военной поддержки.

По этому поводу позиция проф. Н.А. Ушакова была категоричной; он считал, что вооружённая поддержка со стороны третьего государства запрещена международным правом. Тем не менее, этот вопрос возникает в отношении военныхблоков, учредительными актами которых предусмотрено автоматическое вовлечение ввоенные действия всех государств – членов таких блоков в случае нападения на одногоиз этих членов. Проф. Н.А. Ушаков не учитывал также возможность государства оказатьвоенную помощь другому государству на договорной основе для уничтожения на территории последнего террористических групп.150В деле «Никарагуа против США» Международный Суд ООН, как уже было отмечено выше, рассматривал право на самооборону в качестве обычной и договорной международно-правовой нормы одновременно.

Данное дело интересно и тем, что в нём Судподтвердил право государства на самооборону в случае «вооружённого нападения», и приэтом Суд уточнил, что речь должна идти о «самых разрушительных формах применениясилы», которые связаны с вооружёнными нападениями466. Это же мнение было подтверждено Международным Судом ООН в решении по делу «Нефтяной платформы»467. Следует отметить, что в решении по делу «Никарагуа против США» Международный СудООН вышел за рамки традиционного подхода в понимании «вооружённого нападения»,исходящего от другого государства. Суд отметил, что вооружённое нападение на государство может быть совершено и со стороны негосударственного образования (non-stateactor), что предусмотрено в резолюции ГА ООН «Об определении агрессии» 1974 г.