Диссертация (Мифотворчество и религиозно-философские искания Максимилиана Волошина на перепутьях Серебряного века), страница 12

Оценивая творчество Константина Бальмонта, М.А. Волошин в стихотворении «Рождение стиха» писал: О, запах цветов, доходящий до крика! /Вот молния в белом излучьи… / И сразу все стало светло и велико…/ Какночь лучезарна! [22; 28].Эти строки соответствуют стремлению Константина Бальмонта к лучезарному и светлому мифу, в основе которого Солнце как источник Света иСовести в прямом и иносказательном смысле этих слов.

Можно сказать, чтоМ.А. Волошин вплетает свое мифотворчество в мифопоэтическое пониманиемироздания К. Бальмонта.57Несколько иного типа мифопоэтика находит отражение в стихотворении«Небо запуталось звёздными крыльями», посвященном Ольге Муромцевой, вкоторую поэт был влюблен в 1902 году. В основе стихотворения - переосмысление мифа об Актеоне. Согласно мифу Актеон – прекрасный юноша,влюбленный в Артемиду, которая превратила его в оленя. Благодаря древнему мифу Максимилиан Волошин, с одной стороны, воссоздает лик своей возлюбленной, с другой – отражает мир измученной любовью души, где«Грустная девочка» и «Гордость <…> и жажда любви <…> и томленье…»[22:29].Безусловно, определяющим для поэта являлся цикл стихотворений «Когда останавливается время» (1903-1905гг.) «Поэтическое бытие воспринимается вне времени и пространства <…> А пространство в данном случаелишается видимых границ.

Звездный небосвод, окружающий поэта, делаетего соприродным космосу, «восхищает» от земли и обрекает на одиночество.Одиночество в философско-мировоззренческом плане – неизбывное состояние поэта» [253; 287].Следует отметить, что цикличность, свойственная творчеству М.А. Волошина, восходит не только к процессу мифотворчества, но и является своеобразным образованием, свойственным литературе рубежа веков, которойприсуще становление и проблема пути, что отмечает Л.

Долгополов: «Лирическая поэма, цикл стихотворений, стихотворный сборник становятся основными жанрами поэтического творчества в начале века. В центре каждогоиз этих жанровых образований находится воспроизведение внутреннего мирапоэта, представленного, однако, в формах объективированных, т.е. соотнесенных с действительною жизнью. Лирический герой получает черты личности формирующейся в процессе становления (курсив мой), т.е. по этапам еевнутреннего созревания.

В сознании поэта оформляется специальная и важная проблема - проблема пути, реализуемая в стихах как идея судьбы, соотносимой с историческим ходом времени» [116:107-108].58В монографии «Циклизация в русской литературе XIX века» Л.Е. Ляпина размышляет: «Цикл — тип эстетического целого, представляющий собойряд самостоятельных произведений, принадлежащих одному виду искусства,созданных одним автором и скомпонованных им в определённую последовательность.

Обладая всеми свойствами художественного произведения, циклобнаруживает свою специфику как герменевтическая структура текстовоконтекстной природы, включающая систему связей и отношений между составляющими его произведениями. Специфичность цикла определяется степенью участия этой системы в организации циклового единства, а эстетическая содержательность его структуры создаётся диалектическим совмещением двух планов целостности в её пределах» [207: 17].Кроме того, циклообразование было свойственно мифологической поэзии символизма, в которой выступает «диалектика символа и мифа как порождающий механизм циклообразования символистов» [296.4].Цикличность поэтического творчества М.А.

Волошина тесно связана сцикличностью истории. Эта идея открывала для него перспективу осмысления духовного бытия человека на основе уже устоявшихся архетипов и мифологем. В волошинском цикле каждое стихотворение - показатель того илииного этапа его духовного становления. Образ остановившегося временивосходит к библейскому сюжету, описываемому в книге «Иисус Навин».Для поэта остановившееся время – это мгновение, точка соприкосновениявремени и пространства, через которые проявляется лик человека, его подлинная сущность, его пророческое видение.

В связи с этим Максимилиан Волошин писал: «Единственная связь между временем и пространством – этомгновение. <…> Способность пророчественного видения связана неразрывнос углублением во мгновение» [86:100]. Такое понимание времени и пространства находилось в русле религиозно-мифологических исканий поэтоврубежа веков (Валерий Брюсов – цикл стихотворений «Мгновение», АндрейБелый «II симфония» и др.).59Уже первое стихотворение «Тесен мой мир. Он замкнулся в кольцо» передает ощущения остановленного времени, в котором человек пытается осознать себя как самость, необходимую бытию. Основной образ этого стихотворения «Лампа Психеи», которую поэт несет в руке.

Этот образ восходит кгреческому мифу о Психее. Как известно, Психея – олицетворение души, алампа Психеи – это светильник, которым по легенде она осветила, несмотряна запрет, лицо спящего Амура: «Лампу Психеи несу я в руке –/ Синее пламяпознанья» [22:29-30]. Но за синим пламенем познания следует не радость бытия, а ощущение неполноты, временного разрыва, согласно Екклесиасту,умножающих скорбь [6:Еккл.7:17-18], когда «мы еще не родились» [22:30].Сочетание библейского и античного понимания остановленного временикак разрыва бытия М.А. Волошиным воспринимается как вселенский акттворческого переосмысления, как акт духовного становления, которое возможно через мгновение пути.

Стихотворение можно отнести к жанру мифофилософской лирики. Поэт использует дактиль. Стихотворный путь передаётся в чётком использовании художником перекрёстной рифмовки. В первомкатрене в чётных строках - дактилическая рифма, в нечётных – мужская. Ново второй и третьей строфе вместо дактилической используется женскаярифма и тем самым как бы подчёркивается: разговор идёт о душе, женскомначале пути, которому свойственна преходимость и мгновенность. Показательно, что следующее стихотворение начинается со слов: «Быть заключенным в темнице мгновенья» [22:30].Мгновение в данном случае отождествляется М.А.

Волошиным с настоящим. Для поэта у настоящего нет граней, оно еще не стало будущим и несовсем порвало с прошлым, о чем свидетельствует уже процитированныйвыше стих. Вместе с тем темница мгновений – это трудный путь постижениясебя, творения собственного мифа, когда «Память – неверная нить Ариадны– / Рвется в дрожащих руках» [22:30]. Нить Ариадны для поэта - символ мучительного поиска и блуждания духа.

В мгновении: «Смерть и Рожденье –вся нить бытия» [22:30]. Так время для М.А. Волошина становится дискрет60ным, т.е. разбитым на мельчайшие мгновения, которые воссоздают единуюнить бытия, Вселенскую мозаику. Такое понимание времени, на наш взгляд,идентично с пониманием времени в библейской книге Иисуса Навина: «Иостановилось солнце… Не это ли написано в книге Праведного: «стоялосолнце среди неба, и не спешило к западу почти целый день»?» [6:Ис.Нав.10:13].Подтверждает библейские слова третье стихотворение цикла «И день иночь шумит угрюмо»: «Я бесконечность стерегу / Средь свиста, грохота ишума» [22:30]. Т.е. из бездны остановившегося времени поэт пытается постигнуть бесконечность, что соответствует восприятию Вечности как Полноты Бытия и Вселенской правды, которую осуществляет Бог.

Поэт используетчетырёхстопный ямб при кольцевой рифмовке (как известно, кольцо символизирует вечность, и М.А. Волошин вводит себя и читателя через мгновениестиха в круг вечности): 1-я, 4-я, 6-я, 7-я строки – женская клаузула, 2-я, 3-я,5-я, 8-я – мужская. Тексту свойственна ритмическая упорядоченность, в 1-х и5-х стихах удлиненная стопа. Рифмы точные.Если первые три стихотворения цикла «Когда время останавливается»отражают: а) постижение разрыва времени; б) осознание мгновения как точки соприкосновения времени и пространства в Вечности; в) стремление черезмгновение узреть бесконечность; то в четвертом стихотворении «По ночам,когда в тумане» М.А.

Волошин формирует образ поэта-странника, которомувыпало на долю сосчитать «мировые пути и силы», «Со всего, что в формах,в цвете, / Со всего, что в звуке слов» [22:31]. Странничество, стремящееся квсеединству.В каждом мгновении Максимилиан Волошин жаждет узреть вечное,которое благодаря слову воплощается, преображается и становитсясмыслом бытия, смыслом мифа, который творит сам поэт. За этой вечностью скрывается парадоксальная ясность, беспощадность, суровость и ужас.Остановившееся время – это мгновение вечности, разрыв бытия, зияние, где61есть все незыблемое, остановившееся. Именно в мгновенном вечность обнаруживает противоречивый лик, который «полон звёздным ужасом» [22:32].Выстраиваясь в единое жанровое целое, стихотворения данного циклаблагодаря библейскому образу - остановившегося времени - формируютсвоеобразную концептуальную мифологему: время - мгновение – вечность.Поэт рассматривает время как духовную субстанцию, в которой проявляется человеческая суть.

Об этом сказано М. Волошиным в статье «Аполлон и мышь»: «Время – вечность, напряженная и вечно движущаяся сферавнутренних интуитивных чувствований…» [86:101]. Образ времени выступает у М. Волошина проявлением книги Бытия и аполлонистического духа.Цикл стихов «Когда останавливается время» истатья «Аполлон имышь», написанные одновременно, явились для М.А. Волошина отправнойточкой постижения глубоких смыслов мироздания, своеобразным мифотворчеством и жизнетворчеством, основой мистериального отношения к бытию,попытка выявить свой особый эсхатологический взгляд на вселенную.§2. Миф о жертвенной любви в её зеркальном отражении.Поэт и эдипов мифСледующий цикл стихотворений поэт назвал AMORI AMARA SACRUM(«Святая горечь любви»).

Чувство любви (эроса) является основным интенсионалом в творчестве М.А. Волошина. Это органично для русского символизма, что подтверждается творчеством Вяч. Иванова, Андрея Белого, Дм.Мережковского, З. Гиппиус, В. Брюсова и др. Для М.А. Волошина, как и дляпоэтов-символистов, Эрос – преображающая сила: «Гений Слова - Эрос, который руководит переходом с одной ступени на другую» [85:107].Уже в первом стихотворении «Я ждал страданья столько лет» из циклаAMORI AMARA SACRUM М.А. Волошин прямо говорит о жертвенности истрадании в любви, тем самым выявляя жертвенность как сквозную тему иглавную особенность мистериального духа. Идея жертвенности здесь отражает христианскую версию эсхатологического мифа.