Автореферат (Фразеология в языке Л.Н. Толстого лингвистический комментарий и лексикографическое описание), страница 3

ТОЛСТОГО:ОСОБЕННОСТИФУНКЦИОНИРОВАНИЯ»рассматриваетсяпрагматический потенциал фразеосредств, используемых писателем.Контекст изучается в русле различных гуманитарных наук. Наиболеераспространённым является анализ контекста с позиций функциональной икоммуникативной лингвистики. В настоящее время текст рассматривается вдвух плоскостях: 1) анализ вертикального контекста; 2) анализ горизонтальногоконтекста, включающий описание особенностей функционирования языковыхединиц различных уровней. Смысловые реализации значения как ФЕ, так ипаремии осуществляются в составе микро- или макроконтекста. В этой связиследует продолжить изучение влияния фразеологического и пословичногознака на выбор жанра художественного произведения, выявлять рольфразеоресурсов языка в текстообразовании и сюжетообразованиихудожественных произведений и публицистических текстов.Несмотря на кажущуюся разработанность проблемы фразеоконтекста во2-й половине ХХ в., учёные продолжают исследовать фразеоконтекст иотвечать на спорные вопросы, возникающие при описании ФЕ в связи с ихконтекстуальным употреблением.

А.М. Мелерович и В.М. Мокиенкодополнили разработанную А.В. Куниным теорию фразеологического контекста,указав на необходимость рассмотрения терминологической триадыфразеологическая конфигурация =фразеологический контекст + ФЕ +10фразеологический актуализатор, в которой под фразеологическойконфигурациейучёныепонимают«структурно-семантическоеистилистическое единство, образуемое ФЕ и фразеологическим контекстом»[Мелерович, Мокиенко 2008: 346]. В своём исследовании подфразеологическим актуализатороммы понимаем набор лексикофразеологических средств, помогающих говорящему / пишущему представитьфразеологическое значение или его смысловые нюансы.

Реализация значенийпроисходит в рамках фразеоконтекста – отрезка текста, необходимого длясмысловой реализации фразеосредств.Л.Н. Толстой в произведениях разных стилей и жанров сочетаетразличные устойчивые единицы, создавая фразеологически насыщенныйконтекст – фразеологическую конфигурацию. При изучении языка писателяособый интерес вызывают различные индивидуально-авторские приёмыиспользования фразеологических ресурсов языка.

Одним из способовэкспликации коммуникативного намерения писателя является авторская«самодефиниция» (термин А.М. Мелерович, В.М. Мокиенко), т.е. толкованиеединиц с целью уточнения, конкретизации общеизвестного, узуальногозначения: Да, праздность – мать всех пороков, в особенности умственных:ложных рассуждений: политика, наука, богословие (Дневники, 22 ноября1907 г.; 56: 79).

Пословица Праздность – мать пороков подвергаетсяэкспликации за счет определительного местоимения всех, выступающего вкачестве обобщающего понятия. Семантизация представлена посредствомприсоединительной конструкции, включающей обобщающее слово и рядоднородных определений. Так писатель выражает своё отношение кизображаемому и наполняет его индивидуально-авторским смыслом:существительные политика, наука, богословие выступают как контекстныесинонимы, а атрибутивное словосочетание ложные рассуждения – в ролиобобщающего слова.В контекстуальном употреблении семантизация может осуществлятьсяразными способами, язык Л.Н.

Толстого содержит подобные доказательства.Преобладают случаи, когда семантизация производится при помощисинонимов, в роли которых могут выступать разного рода устойчивыеединицы. Для семантизации одной паремии писатель приводит другуюпословицу, выступающую в качестве контекстуального синонима: Матрёна.Бог души не вынет, сама душа не выйдет. В смерти и животе Бог волен,Петр Игнатьич.

Тоже и смерти не угадаешь. Бывает, и поднимешься. Так-товот у нас в деревне мужик совсем уж было помирал... («Власть тьмы», д. 2,явл. XII; 26: 161).Писатель использует и обратный приём, употребляя ФЕ в качествеактуализатора лексического значения слова. В следующем предложении ФЕморе по колено (Ср.: Пьяному море по колено, а лужа по уши) и трын-трававыступают в качестве контекстуальных синонимов и служат в романе «Война имир» для уточнения значения лексемы размашистость: Губернская жизнь в1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в11городе было оживлённее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвыи что, как и во всём, что происходило в то время в России, была заметнакакая-то особенная размашистость – море по колено, трын-трава в жизни,да ещё в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми икоторый прежде вёлся о погоде и об общих знакомых, теперь вёлся о Москве, овойске и Наполеоне («Война и мир», т.

4, ч. 1, гл. IV; 12: 16-17).Семантизация может происходить за счёт контекстуальных синонимов. Вповести «Крейцерова соната» писатель использует амплификацию, где вкачестве контекстуальных синонимов выступают глагольные лексемыпобедить, смять, перекрутить и ФЕ свить верёвку, употребляемые в функцииоднородных членов, обобщающим словом при которых выступает предложениевсё, что захочет, благодаря этому ФЕ получает окказиональное значение:Мучался я особенно тем, что я видел несомненно, что ко мне у ней не былодругого чувства, кроме постоянного раздражения, только изредкапрерываемого привычной чувственностью, а что этот человек, и по своейвнешней элегантности и новизне и, главное, по несомненному большомуталанту к музыке, по сближению, возникающему из совместной игры, повлиянию, производимому на впечатлительные натуры музыкой, особенноскрипкой, что этот человек должен был не то что нравиться, а несомненнобез малейшего колебания должен был победить, смять, перекрутить её, свитьиз нее верёвку, сделать из нее всё, что захочет («Крейцерова соната», гл.

XXI;27: 55).Другим способом семантизации является употребление однотипных поструктуре синтаксических конструкций, «определяющих, конкретизирующих,развивающих» значение ФЕ или пословицы [Мелерович, Мокиенко 2008: 352]:Вспоминаю все сотни и тысячи людей городских, – и хорошо живущих, ибедствующих, – с которыми я говорил о том, зачем они пришли сюда, и все безисключения говорят, что они пришли сюда из деревни кормиться, что Москване сеет, не жнёт, а богато живёт, что в Москве всего много и что потомутолько в Москве можно добыть те деньги, которые им нужны в деревне, нахлеб, на избу, на лошадь, на предметы первой необходимости.

(«Так что же намделать?», XIII; 25: 228). В примере, представляющем собой сложноепредложение, паремия Москва не сеет, не жнёт, а богато живётупотребляется наряду с другими однородными придаточными предложениями(в Москве всего много, только в Москве можно добыть… деньги), которыеслужат отражению писательского видения. Кроме того, Толстой частичнодополняет значение паремии, напоминая, что в деревне источник всяческогобогатства.Другой вид фразеологических конфигураций приводит к изменениюсемантико-стилистической тональности единиц. Контекст обусловливаетизменение коннотации ФЕ и объясняет замену компонента ФЕ обетованнаяземля, позволяя не только уточнить значение единицы, но и объяснитьписательский замысел: Здесь много тех самых людей, которых я видел у входав Ляпинский дом, но эти люди разбросаны здесь между рабочим народом.

Да и12кроме того, тех я видел в самое их несчастное время, когда проедено ипропито все, и они, холодные, голодные, гоняемые из трактиров, ждут, какманны небесной, впуска в бесплатный ночлежный дом и оттуда вобетованный острог для отправления на место жительства; здесь же явидел этих среди большинства рабочих и в то время, когда этим или другимсредством приобретены 3 или 5 копеек на ночлег и иногда рубли для пищи ипитья («Так что же нам делать?», VI; 25: 203).Определение границ контекста для толкования как фразеологическогозначения в целом, так и семантических оттенков – одна из проблем, стоящихперед исследователем и лексикографом.Смысловая реализация значения фразеологических ресурсов языкапроисходит в процессе речевого общения.

Так как ФЕ, паремии, крылатыевыражения (КВ) имеют не только общие (устойчивость, воспроизводимость ипод.), но и присущие лишь им характерологические черты, то переченьфункций будет отличаться, однако коммуникативный и познавательныйпотенциал раскрывают все единицы фразеологического фонда языка.Анализ употребления паремиологических ресурсов языка позволилвыделить формальные, оценочные, концептуальные способы выражениякоммуникативного намерения говорящего.К формальными способам экспликации коммуникативного намеренияписателя можно отнести следующие: 1) графическую маркированность(заключение в кавычки), 2) определение природы высказывания (пословица,поговорка, народная мудрость и т.п.), что показывает желание говорящегосослаться на уже имеющееся мнение, заключённое в пословице: Ваша новаяпотеря больно поразила меня.

Вот именно «кого бог любит, того ииспытывает», т.е. что по силам людей посылаются им испытания (ПисьмоВ.А. Молочникову 7 июля 1908 г.; 78: 161). Единичны примеры, в которыхписатель соотносит пословицы с другим прецедентным текстом. Паремиянаходится в препозиции и выступает своего рода тезисом высказывания. Такобразуется фразеологическая конфигурация, где актуализатором выступаетпрецедентное высказывание, которое лишь доказывают авторитет паремии:Пословица говорит: сухая рука прижимиста, потная рука таровата.

Так и в«Учении 12 апостолов» сказано: пусть милостыня твоя потом выходит изруки твоей («Путь жизни», IX, Тунеядство, VI: 17; 45: 146).Промежуточное положение между формальными и концептуальнымиспособами занимают оценочные способы, реализуемые в контекстах, гдеговорящий характеризует пословицы по шкале хорошо – плохо. ЧащеЛ.Н. Толстой соглашается с пословицей, а одобрительное отношениевысказывает при помощи различных языковых средств, чаще – определений:Поверьте, что хотя я только один раз видел вас, я знаю про вас столькохорошего, что это чувство совершенно взаимно! Но старому лгать, чтобогатому красть.

Я очень люблю эту пословицу, она так ясно выражаетчасто испытываемое мною в старости чувство (Письмо Н.Н. Неплюеву 10декабря 1893 г.; 66: 446). В редких случаях Л.Н. Толстой не соглашается с13народной мудростью, но своё мнение аргументирует: Ум хорошо, а два лучше,говорит пословица; а я говорю: одна душа в кринолине нехорошо, а две души,одна в кринолине, а другая в панталонах, ещё хуже (Письмо А.А. Толстой27 ноября 1865 г.; 61: 121).К концептуальному способу экспликации коммуникативного намерениямы относим те случаи использования пословиц, которые служат раскрытию нетолько авторского замысла, но и концептуальных, ценностных принциповписателя в пределах контекста. «Как она молилась! – вспомнил он.

– Виднобыло, что вся душа её была в молитве. Да, это та молитва, котораясдвигает горы, и я уверен, что молитва её будет исполнена. Отчего я немолюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. <…>– Да, молитва сдвинетгору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей отом, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается лииз снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя вугол трубку и, сложив руки, становясь перед образом («Война и мир», т. 4, ч. 1,гл. VII; 12: 28). Как видно из примера, Л.Н. Толстой включает в контекстромана «Война и мир» пословицу Молитва, которая сдвигает горы / Молитвасдвинет гору, вариант пословицы Вера и гору с места сдвинет (Михельсон т. 1:173), для раскрытия образа княжны Марьи. Данный отрывок относится квнутренней речи Николая Ростова, который, борясь со своими внутреннимичувствами, сомневаясь в том, кого любит, с восторгом вспоминает встречу скняжной в церкви («Но нынешняя встреча с княжной засела ему глубже всердце…»).

Позже он возвращается к этому эпизоду и будто любуется княжнойМарьей, воздающей молитву. Употребляемая паремия помогает более полнораскрыть характер княжны Марьи, показать ее духовные качества,религиозность, жертвенность, способность любить бескорыстно ивсепрощающе. Не случайно и употребление в качестве актуализатороводнокоренных слов молитва (2), молиться (3). Для духовной эволюцииНиколая этот эпизод тоже является поворотным: самоотверженность исамоотречение княжны во время молитвы являет собой пример настоящей верыв Бога. Соотнося своё поведение с поведением княжны Болконской, он осознаетничтожность прежних желаний.