Автореферат (Военно-политические проблемы отношений Византии и Руси XI – начала XII веков), страница 9

Нельзя сказать что-либо определенное обэтих людях, оказавшихся в гуще драматических перипетий на периферии «Византийскогосодружества», однако ясно одно: оба стали «живым знаменем» мятежа и военных вторжений вПодунавье 1095 и 1116 гг., направленных против комниновского правительства, против новойдинастии Алексея I.Наиболее обстоятельно данным вопросом занимался В.Г. Васильевский100 и впоследствииего аргументация была неоднократно повторена и пересказана101, а также М.В. Левченко102. Средиработ последних десятилетий необходимо назвать труды А.А. Горского103, И.О. Князького104 и Г.Г.Литаврина 105 : они затрагивают проблемы, относящиеся преимущественно к событиям 1116 г.98Цветков С.Э.

Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. С. 99.Будовниц И.У. Владимир Мономах и его военная доктрина. С. 67.100Васильевский В.Г. Два письма императора Михаила VII Дуки. С. 446-472.101Будовниц И.У. Владимир Мономах и его военная доктрина. С. 72-98; Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси.С. 187; Цветков С.Э. Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. С. 177-187; Mathieu M. Les faux Diogenes // Byzantion.

1952. №22. Р. 133-148.102Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 335-336, 477-478.103Горский А.А. Русско-византийские отношения при Владимире Мономахе и русское летописание // Историческиезаписки. 1987. Т. 115 / Отв. ред. акад. А.М. Самсонов. С. 308-328; Горский А.А. Забытая война Мономаха: руссковизантийский конфликт 1116 г. // Родина. 2002. № 11-12. С. 98-100.104Князький И.О.

Византия и кочевники южнорусских степей. СПб., 2003. С. 103-111.105Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 292-299.9929Вместе с тем сюжет остается «недоисследованным»: если личности «Диогеновича» и «царевичаЛеона», вероятно, никогда не будут точно установлены, то сам факт повстанчества иантивизантийских экспедиций авантюристов, получивших поддержку из вне, не подвергаетсясомнению. Однако вооруженные конфликты 1095 и 1116 гг. словно повисают в воздухе, ихнадлежит рассматривать только в сопряжении с международной жизнью, с характеромвизантийско-русских контактов того времени.

Следовательно, представляется важным пристальнеевглядеться в доступные показания источников и рассмотреть эти данные в историкоконтекстуальном преломлении.Подчеркнем, если первый эпизод – вторжение на Балканы половцев, среди которыхнаходился самозванец «Девгеневич», – никак не касается противостояния Комнина и Мономаха,но имеет косвенное отношение к сфере военно-политических контактов Византии и Руси, товторое событие – русско-византийское столкновение в Подунавье, начавшееся именем «царевичаЛеона», – кульминация данного противостояния. Хотя эти два вооруженных конфликта едва лисвязаны друг с другом (равно как и «Девгеневич» с «царевичем Леоном»), тем не менее, онинередко объединяются под одной рубрикой: «Диогенович и столкновения на Нижнем Дунае».В летописях под 1095 г.

содержится на первый взгляд заурядное сообщение: «идошаполовци на Грькы съ Девгеневичемь, воеваша по Гречьстей земли, и царь [Алексей I – А. С.] яДевьгенича, и повеле и слепити»106. Данный эпизод известен не только по русским источникам:подробностиоказавшегосянеудачнымполовецкогонабегаисопутствующихсобытийпредоставляет, в частности, «Алексиада» Анны Комниной 107 . Вместе с тем речь идет не обобыденном половецком набеге в условиях нестабильного положения Византии: в походеучаствовал некий член фамилии Диогенов – одного из старых родов землевладельческойаристократии, отстраненного от власти Комнинами.Согласно русским известиям (византийских данных мы не встретим) летом 1116 г. «Леонцаревич», зять Владимира Мономаха, совершил дерзкий рейд по городам северо-запада Подунавья,но был убит в Доростоле (Силистра) агентами императора108.

Отправленные на выручку отрядуЛеона воеводы Мономаха Иван Войтишич и Фома Ратиборич, а также сын великого князя106Повесть временных лет. С. 95, 233.Анна Комнина. Алексиада. С. 270-274.108Повесть временных лет. С. 129, 267-268.10730Вячеслав Владимирович попробовали закрепиться на левом берегу Дуная и в его дельте 109 , новизантийцы оперативно приняли контрмеры, восстановившие status quo.Летопись не дает прямых указаний на то, что «царевич Леон» 1116 г. – член семьиДиогенов, тогда как под 1095 г.

– скупая характеристика: только «Девгеневич». Значит, ставшеесамо собой разумеющимся утверждение, что «царевич Леон» тождественен Льву Диогену(действительному или мнимому), в сущности, умозрительно. Оно основано лишь на факте участияв половецком набеге на Балканы 1095 г. некоего «Девгеневича», который, в свою очередь,совпадает с самозванцем Лжельвом из «Алексиады». Иными словами, при имени «Девгеневич»возникает лишь одна ассоциация – Лев, «царевич Леон», т.е. вместе – Лев Диоген – реальный илисамозванный сын Романа IV, зять великого князя Владимира. Следовательно, «царевич Леон» –неизвестный по имени и происхождению самозванец, либо представитель некоего знатного рода,выдававший себя за отпрыска императорской фамилии, либо дальний родственник одного изнекогда правивших василевсов.

Будучи завербован Владимиром Мономахом, «царевич Леон»явился проводником интересов великого князя в Паристорионе.Смена вектора внешней политики Руси, когда впервые со времен Святослава Игоревичастало преобладать дунайское, а не крымско-таманское направление 110 , очевидно, продиктованадвумя обстоятельствами.

Во-первых, уплотнением половецкого барьера, и, во-вторых, потерейконтроля над таманской факторией. Желание закрепиться на Дунае с помощью некоегопредставителя (не столь важно, действительного или мнимого) оппозиционной Комнинам семьи,явилось закономерной реакцией, ответной мерой Киева на утрату Тмутаракани111 и фактическуюподдержку ромеями Олега Святославича против Владимира Мономаха в 1094 г.Безусловно, неизвестно насколько болезненно Владимир Всеволодович воспринял (ивоспринял ли вовсе) потерю Приазовья, но общий антирусский, вернее, «антимономаховский»курс Константинополя он уловил, и вскоре после вокняжения в Киеве воспользовался услугаминекоего «царевича Леона» и ударил по Византии в Нижнем Подунавье.

Владимир II навряд липреследовал цель долговременного овладения данным регионом или тем более смещенияимператора Алексея: Мономах, в сущности, вернулся к старой (IX – X веков) модели отношений сКонстантинополем, действовавшей по принципу «силовой нажим ради уступок». ВладимирВсеволодович, стремился, скорее, к достижению нового экономического соглашения с империей,109Горский А.А. Русско-византийские отношения при Владимире Мономахе. С. 310.Там же. С. 309.111Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 292; Литаврин Г.Г.

Особенности русско-византийскихотношений. С. 208-209.11031укреплению родового престижа (через брачные узы с Комниновским домом) и, как максимум, кприобретению прочного и безопасного выхода к устью Дуная и византийской границе. В этомсмысле красноречиво молчание о событиях 1116 г. в Паристрионе византийских источников:ромеев не заинтересовало вполне обыденное столкновение на далекой дунайской периферии, чтоедва ли произошло, предприми Владимир II нечто серьезное и сопряженное с претензиями на«императорское наследство». Именно потому, что ни Киев, ни Константинополь не принималиучастия в боевых действиях напрямую, а только ограниченными силами и вдали от своихосновных территорий, «полуоткрытая» война не вызвала серьезного и длительного ухудшенияотношений важнейших участников «Византийского содружества».

В ходе пограничного конфликта1116 г. Владимир Мономах оценил стабилизацию внутри- и внешнеполитического положенияимперии, что обусловило не только его примирение с Алексеем Комнином, но и породнение двухдинастий. В 1122 г. внучка Владимира Всеволодовича Евпраксия Мстиславна вышла замуж засына нового василевса Иоанна II Алексея Комнина112 или его младшего брата Андроника113.Заключение содержит следующие выводы.Укрепление Руси в Приазовье в первой четверти XI века существенно изменило расклад силв регионе: погруженная во внутренние проблемы и внешнеполитические неурядицы Византиябыла заинтересована в сохранении status quo. В то же время этнически пестрая общинаТмутаракани, удаленная от основного массива русских владений и тяготившаяся зависимымположением от Киева, стремилась к упрочению собственных позиций.Этот процесс стал особенно заметен в годы правления на Тамани МстиславаВладимировича Храброго, сына крестителя Руси.

Будучи вполне самостоятельным от Киева,Мстислав распространил влияние далеко за пределы своего удела – на Восточный Крым иПрикубанье, причем оба региона непосредственно примыкали к византийским владениям встратегически важных районах Черноморья – Херсонской области, Абхазии и Иверии. Помощьимператору Василию II в подавлении антивизантийского восстания Георгия Цуло в Крыму (1016),затем победы над адыгами (1022) и великим князем Ярославом Мудрым (1023-24) и, наконец,овладение Черниговом (1026) сделали Мстислава Храброго ключевой фигурой в Приазовье иВосточном Причерноморье, с которой не могли не считаться и которая не могла не беспокоить как112Лопарев Х.М.

Брак Мстиславны (1122) // Византийский временник. 1902. Т. IX. Вып. 3-4. С. 445; ПападимитриуС.Д. Брак русской княжны Мстиславны Добродеи с греческим царевичем Алексеем Комнином // Византийскийвременник. 1904. Т. XI. Вып. 1-2. С. 90-91.113Вернадский Г.В. История России. Т.

II. С. 373; Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 187.32Киев, так и Константинополь. Со смертью могущественного князя Тмутаракань почти на тридесятилетия ушла в тень, а ее влияние резко уменьшилось.Дальнейшую историю русско-византийских контактов в Приазовье удается проследитьлишь со второй половины XI столетия.