Диссертация (Глобализация и проблема национально-культурной идентичности), страница 10

Для начала автор обращается ксфере философии. Он обнаруживает, что прямой эквивалент понятия «идентичность» врусском языке – слово «тождество» – далеко не всегда воспринимался как егонепосредственный аналог при работе с иностранными источниками. Они не всякий разсопоставлялись друг с другом как в сущности одно и то же. Особенно это справедливо вслучае изучения немецкой философии.Результатом подобных «издержек перевода» стала ситуация, которую авторобозначает как «эффект добавленной валидности».

«Эффект этот состоит взавышенных ожиданиях от чужого слова, в приписывании термину, пришедшему изиностранных языков, особой значимости, что, в свою очередь, сопряжено снекорректным употреблением такого термина».1 То есть, для иностранного понятия неподбирается соответствующее слово родного языка, но ему придаётся некое иноезначение, с которым оно начинает употребляться в отечественном лексиконе как новое,самостоятельное понятие, обладающее собственным особым смыслом.Идентичность как тождество, тождественность, пишет автор, выступает вметафизической философской традиции как фундаментальная характеристика бытия,значительно более важная, чем различие. Более того, она исключает категорию различиякак излишнюю, поскольку различия нет там, где наличествует всеобщее, абсолютноетождество бытия.

«Всякое сущее тождественно самому себе и – постольку, посколькуоно есть сущее – всякому другому сущему. Идентичность, таким образом, исключаетразличие, ведь она исключает иное бытие, а вместе с ним и то, что выступает причинойинаковости, – изменение».2 Вызов этой традиции «философии тождества» бросают вконце 1960-х годов французские постструктуралисты Ж.

Делёз и Ж. Деррида. Онипринимаются за оправдание категории различия и её освобождение из-под гнётавсеохватной тождественности. Предпосылкой же возвращения к понятию различияпослужили критические по своему характеру работы Т. Адорно и М. Хоркхаймера.Понятие идентичности в социально-гуманитарных науках, как отмечает В. Малахов,долгое время развивалось и использовалось в ключе, параллельном философскомузначению данного термина. Близко к философской концепции идентичности подошли1Там же, с. 27.2Там же, с. 28.46Джордж Мид и Чарльз Кули, которые, впрочем, употребляли не понятие«идентичность», а традиционный для психологии термин «самость».

Они полагали, что«самость» как целостность личности не является некой изначальной данностью, апредставляет собой результат, складывающийся из суммы социальных взаимодействий.Идентичность как тождество личности с самого начала оказывается социальнымобразованием. «Индивид видит (а значит, и формирует) себя таким, каким его видятдругие»1, следовательно, «Я» и «Другого» невозможно отделить друг от друга.Такая концепция «самости» при полном праве на самостоятельное существование,порождает следующий большой вопрос. Если «Я» есть совокупность представленийдругих индивидов о том, кем является данная личность, кем и какой она должна быть,если самость – это набор социально ожидаемых и предписываемых ролей, то о какойсамостоятельной и цельной, самотождественной личности вообще может идти речь?Иной подход к концепции идентичности обнаруживает Роберт Мортон, которыйвводит понятие референтной группы.

В данном контексте идентичностью оказываетсяуже не тождественность личности самой себе, а самоотождествление, соотнесениеиндивида с группой или коллективом, причастность к которым является для негозначимой.В психологии в целом и в психоанализе в частности формируется собственноепредставление о природе идентичности. Здесь это понятие тоже появляется не сразу, егоне использует, к примеру, родоначальник психоаналитической теории З.

Фрейд. Но вработах его последователей, развивавших психоанализ, категория идентичностиобретает оригинальную интерпретацию. Проблема идентичности личности,тождественности «Я» самому себе заключается не в том, что она скрыта за какими-товнешними, посторонними наслоениями, и её требуется обнаружить, вычленить какцелостность. Проблема в том, что эта идентичность постоянно скрывается, ускользаетпри попытке схватить её, как-либо обозначить и зафиксировать. Тождество личностинедоступно не только для других, но и для самого индивида. Мало того, как показал Ж.Лакан, который значительно развил и революционизировал учение психоанализа,личностная, персональная идентичность далеко не всегда успешно проходит путьформирования, и вовсе не всякий раз образует гармонично сложенное целое.

Напротив,имеется множество неудачных сценариев становления идентичности.1Там же, с. 29.47В междисциплинарное научное словоупотребление термин «идентичность» вошёл в1960-е годы. Его введение обычно связывают с уже упомянутым нами именем Э.Эриксона, который в своих работах объединил философскую и социальнопсихологическую концепции идентичности. Это понятие начали использовать каксиноним «самости», а к концу 1970-х гг. оно попало во многие энциклопедии и словарикак новая самостоятельная категория.Говоря об употреблении понятия идентичности в отечественной научной иполитической публицистике, В. С.

Малахов указывает на методологический просчёт,который сплошь и рядом присутствует в работах исследователей, занимающихсяпроблемами идентичности. Для многих из них свойствен безосновательный и ничем неоправданный переход с индивидуального, личностного уровня изучаемого предмета наколлективный уровень. Автор считает подобный шаг неправомерным, посколькуиндивидуальная и коллективная идентичности – это разные вещи, и их невозможно нисопоставить, ни перейти от одной идентичности к другой.

Более того, насколько мыпонимаем позицию В. Малахова, он вовсе исключает возможность существованияколлективной идентичности как осознания коллективом как некой отдельно взятойцелостностью своей тождественности самому себе. Он обосновывает это тем, чтообщество, коллектив, в отличие от отдельной личности, не обладает нисубъективностью, ни сознанием, ни чувством, ни желанием и волей.Поэтому В.

Малахов призывает отличать социальную идентичность как особоесоциальное измерение идентичности индивида, то, что называют «социальным Я», оттакой несуществующей коллективной идентичности. Если словосочетания«коллективная идентичность», «групповая идентичность» и можно употреблять вкачестве научного инструментария, то только как синонимы понятия «социальнаяидентичность» – социального аспекта личностной идентичности.

В этом случае подколлективной идентичностью будет пониматься чувство принадлежности индивида кконкретной общности, группе или классу, а не ощущение коллективом своей цельностии самотождественности вопреки всем произошедшим изменениям.Пристрастие к использованию категории идентичности В. С. Малахов связывает свлиянием на современную исследовательскую мысль постструктурализма,подорвавшего доверие к понятийному аппарату классической западной философии.Использование понятия «идентичность» позволяет, с одной стороны, дистанцироваться48от рационалистической философии сознания, а с другой стороны, избежать внедренияна тематическое пространство, традиционно принадлежащее психоанализу.

Термин«идентичность» стал в последнее время столь распространённым ещё и потому, что егозачастую используют, оперируя словосочетанием «национальная идентичность».Специалисты по проблемам идентичности смело пользуются этой фразой, наделяяданную мыслительную конструкцию чертами сущности, обладающей самостоятельнымбытием. А этот шаг есть не что иное, как реификация, необоснованное превращениемысли в вещь.Те, кто употребляет понятие «национальная идентичность», уверенно опираются нанего, как будто за ним стоит нечто неизменное, естественное, что существовало всегда.Между тем трудно вести речь о национальной идентичности как таковой, взятой самойпо себе в отрыве от реалий жизни, поскольку нации существовали не всегда.Правильнее и надёжнее говорить о какой-либо конкретной национальной идентичности– чувстве принадлежности личности к некой конкретной нации в конкретнуюисторическую эпоху. Относясь к риторике национальной идентичности критически, В.Малахов полагает, что этот научный и политический дискурс связан с определённойполитической практикой – националистическими тенденциями и попыткамиобнаружить субстанцию нации, «национальное как таковое».Мы во многом согласны с тем, что автор говорит по поводу злоупотребленияпонятием идентичности в научных и политических публикациях.

Однако хотелось бы внекоторой мере оправдать использование этого термина в исследовательской среде,поскольку оно вполне допустимо при том условии, что специалисты, которые егоупотребляют, имеют ясное представление о том, что они подразумевают под ним. Слово«идентичность» можно, а иногда и нужно заменять более понятными отечественномучитателю понятиями «тождество», «тождественность».

Но с другой стороны, одно дело,когда этот термин фигурирует в обыденном, повседневном употреблении, и совсеминое, когда оно является понятием, за которым стоит целая концепция, сущностькоторой во всей её полноте не может быть выражена одним словом.В частности, в той же социально-психологической концепции идентичности Э.Эриксона в само понятие «идентичность» входит не только саморефлексия, осознаниелибо, скорее, даже ощущение индивидом тождества, цельности и непрерывности бытия49собственной личности, или же чувства единения с коллективом, своей принадлежностик нему.

Понятие идентичности включает в себя и подтверждение со стороны другихиндивидов наличия данной целостности и тождественности этой личности самой себе,или же её причастности к тому или иному обществу. Поэтому очевидно, что такое ёмкоепонятие идентичности сложно выразить простым употреблением слова «тождество»,тем более что само тождество и чувство, ощущение тождества (что и представляетсобой идентичность) – это совсем не одно и то же.Таким образом, «идентичность» – это не модный аналог более традиционнымтерминам «самосознание» и «самоопределение», а отличное от них понятие.