Диссертация (Терминология в зеркале обыденного и профессионального языкового сознания), страница 6

и др.), многочисленныхсборников («Языковое сознание и образ мира» (2000), «Языковое сознание:формированиеифункционирование»(1998),«Язык-сознание-культура-социум» (2008), «Когнитивные исследования языка: проблемы языковогосознания» (2011), «Языковое сознание: парадигмы исследования» (2007),«Язык. Сознание. Культура» (2005), «Язык и сознание: психолингвистическиеаспекты» (2009)), монографий и учебных пособий («Обыденное метаязыковоесознание: онтологичские и гносеологические аспекты» (2009), «Динамикаязыкаисознания:психолингвистическийикогнитивныйаспектыисследования» (2012), [Борискина 2003], [Вепрева 2005], [Калентьева 1998],[Караулов 2009], [Крюкова 2004, 2007], [Никитина 1993], [Раевская 2006],[Уфимцева 2011], [Федченко 2006], [Фесенко 1999], [Чулкина 2007] и др.).Активное изучение языкового сознания не позволяет избавиться отнекоторой внутренней противоречивости самого термина.

С негативнойстороны ее можно охарактеризовать как эклектичность, с позитивной – какмеждисциплинарность. По замечанию Т.Н. Ушаковой, в термине «языковоесознание» «объединены две различные сущности: сознание — психическийфеномен нематериальной природы (его нельзя измерить по пространственнымпризнакам, он непространственен, нельзя услышать, посмотреть на него) – иматериальный феномен произносимой или записываемой речи, а такжефизиологический процесс формирования вербальных языковых связей.

Речьможно зафиксировать с помощью физических приборов, услышать, записатьмиограмму артикуляторных мышц, зарегистрировать ЭЭГ, специфическую дляпроизносимой речи, можно объективно зарегистрировать ход формирования иугасания межсловесной (языковой) связи и т.п. Речь — материальный процесс,несущий информацию» [Ушакова 2000; 17].30Объединение в одном понятии разных сущностей связано с идеей о том,что человеческое познание тесно связано с языком и что именно языкпредоставляет исследователям доступ к структурам сознания и мышления.

Темне менее, это положение не должно пониматься буквально. Например,А.А. Залевская отмечает, что «весьма наивной представляется вера некоторыхисследователей в то, что якобы можно описать содержание некоторой языковойединицы в том виде, в каком она присутствует в сознании носителей языка<…> Мы можем лишь строить определенные предположения, модели иподобное3 в отношении того, что не поддается прямому наблюдению»[Залевская 2003: 32].

Вопрос о соотношении языка и сознания неоднозначен, всвязи с этой проблемой в науке выделяются вербалистский (мышлениевербально) и антивербалистский (мышление довербально) подходы. Как бы тони было, «обращение к языку рассматривается сегодня как наиболее простойдоступ к сознанию не потому, что все структуры сознания изначальновербализованы, но потому, что все объяснения о любых объектах выступаютдля человека в форме вербального их описания» [Кубрякова1992; 11].Требуется сделать и другое терминологическое пояснение. В даннойработемыбудемконцентрироватьсянасобственнолингвистическихпроблемах, не пытаясь решить философский вопрос соотношении сознания имышления, относительно которого в науке не выработано единого мнения.Отметим, однако, что при всем многообразии точек зрения, некоторымиучеными эти понятия не разграничиваются: «для подобного неразличениясуществует немало оснований как потому, что содержание указанных понятийчастично пересекается и налагается друг на друга, так и потому, что жесткое ихпротивопоставление отчасти невозможно, отчасти же оно лишено особогозначения» [Краткий словарь когнитивных терминов 1996; 776].Относительно вербальности мышления и сознания существуют двепротивоположные точки зрения.

Традиционным3Курсив А.А. Залевской31считаетсяпостулат онеразрывнойсвязиязыкаисознания,согласнокоторомумышлениеосуществляется не иначе как в языке (еще древние греки обозначали мысль ислово одной единицей – logos), ср., например, такие высказывания: «формыязыка необходимо сопутствуют мышлению от начальной фазы зарождениямысли до момента отчуждения и передачи слушателю» [Кацнельсон 1984, 4];«Язык пронизывает все структуры бытия и сознания. Конечно, необходимоотличать существование внешнего мира от языка так же, как и отделять отязыка сознание. Однако осознание внешнего мира человеком настолько тесносвязано с языком, что стремление отдельных философов отделить сознание ибытие от языка – это противоестественный акт и по сути дела это невозможно.Ведь сознание бытия становится по необходимости полным лишь в языковыхформах и с помощью языковых средств, а выражение актов сознания и обменими (общение) без языка трудно представить» [Калашникова 2010; 140 – 141],«…язык проникает через речевую способность человека в самые глубинные,базальтовые уровни его телесной, психической, бессознательной организации ипревращается в естественный механизм сознания.

Если человек что-то неможет проговорить в речи, то, по-видимому, это и не осознается им, инаоборот, то, что не осознается им, о том трудно что-либо сказатьчленораздельное и тем более сказать так, чтобы это было понято другим» [Тамже; 142].С другой стороны, противники вербалистского подхода к мышлениюговорят о его довербальности и предполагают существование универсальногоязыка мысли. Так, советский лингвист и психолог Н.И.

Жинкин, заложившийосновы отечественной психолингвистики, выдвинул понятие универсальногопредметного кода (УПК) – кода «чистого мышления» внутренней речи, «скоторого возможны переводы на все другие языки», в том числе на«натуральный» [Жинкин 1964]. УПК состоит из единиц чувственногоотражения действительности в сознании: «Здесь нет последовательностизнаков, а есть изображения, которые могут образовать или цепь или какую-то32группировку. Этот код отличается от всех других тем, что обозначаемое другихязыков в этом новом коде является вместе с тем и знаком.

Когда мы говорим:Большой театр, то за буквами или звуками языка разумеем самое вещь –Большой театр. Когда же мы представляем себе Большой театр, то независимоот каких-либо букв или звуков, мы имеем в виду самое эту вещь как предмет,могущий породить множество высказываний (например, мысль о том, чтонаходится справа, слева, сзади от Большого театра и т.п.)» [Там же]. ТеорияН.И. Жинкина основывается на экспериментальных данных по исследованиювнутренней речи человека.

В частности, один из аргументов состоит в том, чтоиспытуемые вспоминают гораздо быстрее, чем впоследствии рассказывают освоих воспоминаниях, когда они выражают свою мысль вербально. Инымисловами, если бы мышление происходило на «натуральном» языке, они неуспели бы проговорить всего того, что они за это время подумали. Согласноэтой концепции, «смысл возникает не только в лексемах.

Он начинаетформироваться до языка и речи. Надо видеть вещи, двигаться среди них,слушать,осязать—словом, накапливатьвпамятивсю сенсорнуюинформацию, которая поступает в анализаторы. Только в этих условияхпринимается слухом речь с самого начала обрабатывается как знаковая системаи интегрируется в акте семиозиса» [Жинкин 1982; 83].Проанализировав данные, полученные специалистами в сфере логики,психологии, физиологии, психолингвистики, А.О. Корнилов делает вывод отом, что «языковость мышления» является не более, чем мифом: мышлениепредставляет собой МНОГОУРОВНЕВУЮ сущность, оно осуществляется наРАЗНЫХ уровнях, и исключительно в формах языка оно осуществляетсятолько на высоких уровнях абстракции (но не самых высших, как, например, втеоретической физике, где очень часто научная идея сначала воплощается лишьв виде формул и лишь затем мучительно пытается обрести словесноевыражение, которое может так никогда и не стать до конца адекватным самойидее)» [Корнилов 2003; 117].33Проблема соотношения мысли и слова не нова: ею занимались еще вантичности, ср.

высказывание Платона: «Не одно ли и то же рассудок и речь, —за исключением того только, что рассудком был назван у нас внутреннийдиалог души с собою, совершающий все это безгласно» (Soph. 263E). Напредположении о тождестве языка и мышления строилась логическаяграмматика. Большое влияние на трактовку этого вопроса в лингвистикеоказали изыскания Вильгельма фон Гумбольдта, из которых в конечном счетевыросла гипотеза лингвистической относительности. Считается, что Гумбольдтпервым в современной науке высказался о связи лингвистического ипсихического,поколебаввзглядылогицистов:сравнительномизученииязыков…»(1820)ив«Освоихтрудахразличии«Остроениячеловеческих языков и его влиянии на духовное различие человеческого рода»(1836) он выдвинул идею о взаимосвязи языка и (в соответствии сидеалистической линией немецкой классической философии) «духа» народа,введя понятия о языковом сознании народа, языке как деятельности иязыковом мировидении, сформулировав положение о том, что «различныеязыки — это не различные обозначения одного и того же предмета, а разныевидения его» [Гумбольдт 1984].

Согласно концепции Гумбольдта, «язык идуховнаясиланародаразвиваютсянеотдельнодруготдругаипоследовательно один за другим, а составляют исключительно и нераздельноодно и то же действие интеллектуальной способности» и «хотя мы иразграничиваем интеллектуальную деятельность и язык, в действительноститакого разделения не существует» [Гумбольдт 1984, 68].