Н.Е. Струйский и проблема литературной репутации, страница 5

Следовательно,оппозиция «магистрали» и «проселков» относится не к авторам, но клитературным признакам, которые акцентируются в ту или иную эпоху.Это удобно проиллюстрировать на примере Н. Е. Струйского. Уже в XIXстолетии имя его было не только не «магистральным», но даже весьманезаметным. Его литературная репутация основана на случае: так уж вышло,что единственные мемуары о Струйском оставил человек, который былвесьма к нему пристрастен, но при этом владел искусным пером и даромубеждения.

Разумеется, это была случайность – но то, что на протяжениимногих десятилетий историки охотно верили этим мемуарам и самиучаствовали в дискредитации их героя – наводит на мысль, что в егорепутации был ряд «магистральных» признаков, от которых «отталкивались»последующие поколения.Совсем не «магистральные» писатели могут обладать «магистральными»признаками.

Это означает, что «магистральных» писателей, то естьклассиков, не существует, иначе этим классикам следовало бы приписатьнекие «сверхмагистральные» признаки, свойственные только им.Теория «магистральных» и «второстепенных» литературных признаков иих отношений может оказаться чрезвычайно плодотворной для выявления исопоставления различных литературных эпох.

До сих пор количественныеметоды применялись преимущественно в стиховедении – теперь этот приемследует распространить и на другие разделы истории литературы. Например,признаксприблизительнойформулировкой«судьбаопределяласьвзаимоотношениями с властью» в писательских биографиях XVIII столетияприсутствует часто, реже в XIX веке, в отношении людей Серебряного векасократится до ничтожной величины, но уже в 1930-е годы вырастет доабсолютного значения и т. д. Подсчеты по писательским биографиям могутуточнить эту гипотезу.24Объединение отдельных литературных признаков в родственные группы(“социальный статус”, “жанровые предпочтения” и т.

д.) позволяет, с однойстороны, дать всесторонний и при этом весьма точный портрет каждойлитературной эпохи, а, с другой стороны, выявить новые закономерности всоотношении признаков разного порядка (напр., поэтики и литературногобыта).Раздел 3.2 посвящен анализу социального статуса и назначения поэта вXVIII веке. Петровские реформы переменили всю систему культуры.«Государственно-религиозная модель не исчезла, – пишет Лотман, – верх иниз её поменялись местами. Практическая деятельность из области “низкого”была поднята на самый верх ценностной иерархии», а религиозная символикавласти предшествующего периода «демонстративно затаптывалась в грязь ивыставлялась на публичное осмеяние»1.

На место религиозной символикиприходит семиотика договора. В то же время религиозное отношение квласти ничуть не ослабевает; напротив, если в древней Руси власть земнаяпочиталась как прообраз Царствия Божия, то для Петра его империя и естьвоплощение Царствия Божьего на земле, говорит Лотман.Сама условность договорных отношений приобретала религиозныйсмысл и таким образом нивелировалась. Петровская «Табель о рангах»,предопределявшая всю жизнь служилого человека, задумывалась как одна изоснов регулярного государства. Однако чин в России, по выражениюЛотмана, надолго приобретает «особый, почти мистический характер»2 – этотмистический характер чина отрицает его изначальный условный смысл.В момент петровской реформы зарождающаяся светская литературавновь утрачивает свой условный характер, делаясь, по В. М.

Живову,1Лотман Ю.М. Очерки по истории русской культуры XVIII – начала XIX века. // Изистории русской культуры. Т. IV (XVIII – начало XIX века). М., 1996. С. 39.2Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства(XVIII – начало XIX века). СПб., 1994. С. 33.25«средством перевоспитания дворянского общества... Поскольку литературапоставлена на службу политике, в специальных агентах она не нуждается.Изготовление литературных текстов становится одним из служебныхпоручений ‹...› для такой службы достаточно грамотности»1.«Человек в России, если он не принадлежал к податному сословию, немог не служить»2, но «Табель о рангах» профессии сочинителя не знала. Длярусского государства – следовательно, и общества первой половины XVIIIвека – литератор был, по словам Пушкина, «ничто иное как исправныйчиновник, а не поэт, вдохновенный свыше»3.

Такая социальная роль вполнеудалась одному Ломоносову – впрочем, поэзия не была главным егозанятием. Сумароков и Тредиаковский, каждый по-своему преданные поэзии,приобрели, по словам В. Ф. Ходасевича, репутацию «всеобщего посмешищарусской литературы»4.При Екатерине поэтов уже не бивали, это время литературныхдилетантов, когда составляются первые литературные кружки, но в русскомобществе преобладает мнение, что если дворянам и стоит заниматьсялитературой, то «легко и непринужденно, а более довольствоваться услугамиплатных стихотворцев»5.В разделе 3.3 показан общий вектор, в котором изменяется социальныйстатус писателя от XVIII к началу XX века. Статус поэта в русском XVIIIвеке ‒ это статус человека подчиненного.

Для человека этого времени занятия1Живов В.М. Первые русские литературные биографии как социальное явление:Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков // Живов В.М. Разыскания в области истории ипредыстории русской культуры. М., 2002. С. 562.2Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. С. 28.3Пушкин А.С. ‹Путешествие из Москвы в Петербург› // Пушкин А.С. Полн. собр.

соч.Т. XI: Критика и публицистика: 1819 – 1834. М., 1949. С. 249.4Ходасевич В.Ф. Кровавая пища // Ходасевич В.Ф. Колеблемый треножник:Избранное. М., 1991. С. 463.5Степанов В.П. К вопросу о репутации литературы в середине XVIII в. // XVIII век.Сб. 14: Русская литература XVIII – начала XIX века в общественно-культурном контексте.Л., 1983. С.

119.26литературой являются либо делом служебным, либо досугом, которому онволен предаваться в свободные часы.Отдельным родом службы, «выгодным ремеслом»1 или «отрасльюпромышленности»2литературуделаетуже«поколение1812года».Литература становится важным (а порою и единственным) источникомдохода, а литературная карьера идет параллельно с государственной службойи часто замещает ее. Декабристы успешно продолжали литературную карьерув сибирской ссылке.Однако писатели этого времени ясно видят границу между литературнойдеятельностью и своим сословным положением.

Для Пушкина и егосовременников литература была именно родом службы, но его повседневнаяжизнь была подчеркнуто нелитературна: в придворный салон он входит некак сочинитель, а как дворянин и светский человек. Более того, дворянскаячесть является для Пушкина залогом его литературной свободы.3Этой двойственности уже нет в писателях Серебряного века. Сословиядля них ничего не значат, как не значит всё то, что не есть литература. В“Бродячей собаке” могут упомянуть о происхождении собеседника разве дляоживления разговора. Писатели Серебряного века сочиняют свои стихи исвою жизнь как единый текст – жизнь общественная делается для них частьюжизни литературной.

Социальное творчество писателей Серебряного векаедва ли не более оригинально, чем их творчество поэтическое. Поэты«Бродячей собаки» стали новой аристократией, пришедшей на смену1Пушкин А.С. ‹Путешествие из Москвы в Петербург›. С. 255.Пушкин А.С. Об издании газеты // Пушкин А.С. Собрание сочинений в 10 т. Т. VII.М., 1962. С. 365.3«У нас, как заметила М-me de Staël, словесностию занимались большею частиюдворяне („En Russie quelques gentilshommes se sont occupés de littérature“). Это далоособенную физиономию нашей литературе; у нас писатели не могут изыскивать милостейи покровительства у людей, которых почитают себе равными, и подносить свои сочинениявельможе или богачу, в надежде получить от него 500 рублей или перстень, украшенныйдрагоценными каменьями» (Пушкин А.С.

‹Путешествие из Москвы в Петербург›. С. 255).227аристократии сословной. Эта аристократия не подчинялась общественнымзаконам и общественным вкусам, но навязывала ему свои.В этом смысле Серебряный век в очередной раз переворачиваетценностную модель русской истории. Задолго до прихода большевиков, уже кначалу XX века, обожествленного Петром государства как самостоятельноготворческого начала, как ценностного ориентира более не существует. Властьдесемиотизируется и составляет часть быта.

В то же время литература,низведенная Петром до “служебных поручений”, делается самостоятельнойобщественной силой. Литератор стремится к символизации повседневногоповедения, а собственное творчество воспринимает как “отклик искаженныйторжествующих созвучий” вечности.В разделе 3.4 рассматривается вопрос о связи социального статусаписателя и проблемы репутации.Еслибиографияконкретногописателясоответствоваластатусулитератора своей эпохи и своего круга – значит, он мог рассчитывать напризнание; несоответствие этому статусу делало его фигуру маргинальной игрозило забвением. Это временное забвение постигло и Н. Е.

Струйского.Подобно поэтам пушкинского круга, он считал литературу главным деломсвоей жизни. Более того, его повседневная жизнь проникнута литературнойсимволикой: он строит дворец, чтобы завести у себя Парнас и устраиваеттипографию, чтобы печатать свои стихи; он отвечает бунтующим крестьянамлитературным воззванием и приходит к императрице, чтобы вручить ей своикниги. Его литературная судьба более всего напоминает нам образ поэтажреца Серебряного века, а его “архаичная” религиозность была бы вполнеуместна в эпоху русского духовного возрождения XIX в.Раздел 3.5 содержит основные выводы третьей главы.28Жизненная«магистральной»стратегиядля«антимагистральной».писателясвоейНотакаяСтруйскогоэпохи–онадемонстративнаябыланебылатольконевызывающе«несвоевременность»оказалась для поэта спасительной: Струйский не исчез «в туманахбезвестности» (И.