Диссертация («Дневник моих встреч» Ю.П. Анненкова - проблема жанрового синтеза), страница 4

Вэтом вступлении впервые прозвучала идея о сложном многожанровом строении«Дневника моих встреч»: «Его мемуарам присущ тот же характер, что и егохудожественной прозе: впрочем, мемуары Анненкова тесно сплетаются с егопрозой, иногда идя по одной и той же дороге. Личные воспоминания переходятв цитирование личной переписки — и вдруг переходят в характеристикутворчества того лица, о котором вспоминает Анненков. Эта характеристика –чаще всего показ: приведение стихов и прозы данного автора, цитаты изкритических высказываний о нем»33.

В этой статье также отметилинесомненную стилистическую связь между ранее изданными художественнымипроизведениями Анненкова и его книгой воспоминаний.«Дневник моих встреч» также высоко оценили критики издаваемых зарубежом журналов. Так, в 1966 г. В. К. Завалишин посвятил книгевоспоминаний Анненкова две критические заметки в «Новом журнале», вкаждой из которых подробно рассматриваются особенности обоих томов«Дневника». Я. Н. Горбов в своей статье «Литературные заметки»,опубликованной в журнале «Возрождение» в 1967 г., представил общий иполный обзор обеих частей мемуарного произведения Анненкова.33Анненков Ю.

П. Дневник моих встреч. Цикл трагедий: в 2-х т. Нью-Йорк: Международное литературноесодружество, 1966. Т.1. С.8.18Прежде всего оба рецензента отметили беспощадную искренность автора,его удивительную зоркость и умение очень детально и «живо» описыватьлюдей и события прошлых лет, что несомненно проистекает из талантаАнненкова как художника. И Горбов, и Завалишин называют «Дневник»«галереей словесных портретов», при этом не ставя задачи дать четкоежанровое определение книге: «Дневник» — это галерея портретов видныхписателей, художников, композиторов, которая в целом дает трагическуюисторию пореволюционной судьбы русской культуры.

<…> Несравненноедостоинство воспоминаний Анненкова — в отсутствии мертвящей книжности,всякой литературщины, в том, что в них трагическое сочетается внеобыкновенной живостью изложения, а подчас и с юмором. У Анненкова —феноменальная зрительная память и острая наблюдательность, какое-тоособенное умение по замеченной им мелочи дать верное представление оцелом»34.Похожую оценку книге дает и Я. Н. Горбов: «Острая наблюдательность,глазомер, послушный карандаш, осведомленность во всех областях и эрудицияпозволили Юрию Павловичу Анненкову составить галерею портретовисключительногобогатства.Профилииконтурыегоживы,близки,привлекательны, портреты характерны, подчас смелы, никогда не ограниченытолько поисками сходства, приведенные беседы (иной раз приключения),схваченные на лету и тут же записанные (значит, искренние, правдивые), словатого или иного, уже давно покинувшего нас автора, письма, документы,прибавят не один штрих к знакомым характеристикам и много сообщат нового,впервые появляющегося»35.Однако есть и определенные уникальные заметки, сделанные обоимикритиками — и порой они касаются одного анализируемого объекта, например,значимого для понимания всей книги подзаголовка «Цикл трагедий».

В этом,34Завалишин В. К. Юрий Анненков. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. Том I. // Новый журнал. Нью-Йорк.1966. № 84. С. 272.35Горбов Я. Н. Литературные заметки. Юрий Анненков: «Дневник моих встреч. Цикл трагедий» //Возрождение. Париж: 1967. №181. С. 140.19несомненно, проявилась особая позиция художника, так ясно обозначившегоосновной мотив, связующий все портреты — трагедии личного и историческогохарактера.

Я. Н. Горбов отмечает, что «текст этот — будучи разнообразен —един»36 именно за счет того, что все компоненты книги, какими бынеоднородными и разнохарактерными они ни были, реконструируют историювосхождения «унтер-интеллигенции» и гибели интеллигенции подлинной.«Животная жестокость», безнаказанность и бесчеловечность революции сталаобщей трагедией целого поколения талантливых, творчески одаренных людей(«Большое достоинство обоих томов в том, что в них убедительно показаноуничтожение русской культуры бесовщиной большевизма»37).И если, с точки зрения В. К. Завалишина, Анненков посвятил свою книгу«жертвам» истории («Каждый из его словесных портретов, это захватывающеечитателяповествованиеохождениирусскихлюдейискусствапореволюционным и пореволюционным мукам»38), то Горбов несколько иначеговорит о «трагедиях» людей искусства, делая акцент на том, что Анненков,наоборот, демонстрирует то, как во время потрясений, насилия и беспросветнойглупости власть предержащих талантливое поколение русской интеллигенциивыживало, карабкалось и продолжало творить: «Искусство было тогда щитом –верней, убежищем, — где можно было оставаться «свидетелями истории» <…>.Там Анненков и начал собирать материал для появившегося тут труда«Дневник моих встреч», где, под разными углами зрения, обрисованы изарисованы многочисленные представители самых высших слоев русскоймысли, искусства, всех видом творчества.

<…> Читая Анненкова труднопреодолеть душевное сокрушение: все эти силы, таланты, познания, все этиученые и изобретатели, артисты, деятели были, ходом обстоятельств,поставлены тут в весьма неблагоприятные условия: им приходилось36Там же. С. 136.Завалишин В. К. Юрий Анненков. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. Том II. // Новый журнал.

Нью-Йорк.1966. № 85. С. 286.38Завалишин В. К. Юрий Анненков. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. Том I. // Новый журнал. Нью-Йорк.1966. № 84. С. 272.3720преодолевать препятствия, бороться с затруднениями, которых дома, неслучись «Октября», возникнуть, разумеется, не могло бы»39.Таким образом, «Дневник моих встреч» предстал как некролог русскойкультуре начала XX в., однако автор, как отмечают критики, — несмотря наобщую трагическую суть всего им описанного — все же наделяет своивоспоминания душевностью, юмором и признательностью тем, с кем он имелчесть быть знакомым.Еще одной особенностью этой книги, по наблюдениям Горбова, сталонамеренное разделение «Дневника» на два тома: «<…> общая тональностьэтого второго тома не та же, что общая тональности тома первого. Туттрагедия, оставаясь трагедией, выпавшей на долю русской культуры врезультате октябрьского переворота, в известном смысле поляризируется.

<…>совершенно оголенным и прижатым к стене первоисточник всероссийскойпорчи показан лишь в самых последних главах. Точно «на закуску» этооставлено: полюбуйтесь, мол, на эти хари и вывод придет сам собой»40.Первый том «Дневника» можно назвать «литературоцентричным»,потому что эту часть своих мемуаров Анненков посвятил в основномвыдающимся писателям и поэтам первой половины XX века: М. Горькому, А.Блоку, Н. Гумилеву, А. Ахматовой, В. Хлебникову, С. Есенину, В.Маяковскому, А. Ремизову, Е.

Замятину, Б. Пильняку, И. Бабелю, М. Зощенко идругим.Вторая часть «Дневника» вобрала в себя портреты актеров, режиссеров,скульпторов, художников, писателей и политиков. Так, во втором тометрагедии Всеволода Мейерхольда и Бориса Пастернака размещены наравне спортретными главами о Владимире Ленине и Льве Троцком. Такое «соседство»может показаться кощунственным, однако Анненков не был бы собой, если быв своей книге, почти в самом ее завершении не указал, что расплата настигла и39Горбов Я. Н.

Литературные заметки. Юрий Анненков: «Дневник моих встреч. Цикл трагедий» //Возрождение. Париж: 1967. №181. С. 138-139.40Там же. С.140-141.21организаторов революции. Это характерный для него прием, прослеживаемый ив его художественных произведениях — речь идет не о справедливости, аскорее о жизни, для которой все равны. При этом нужно отдать должноесамому художнику: он смело пишет о жертвах и палачах, с которыми он былзнаком лично, но при этом вся его галерея указывает, что и тем, и другим – внезависимости от класса и идеологии — не было чуждо ничего человеческое, апотому нередко Анненков прямо указывает на слабости своих героев,«двойную» мораль, страх, трусость, не умаляя их достоинств, но и невозвеличивая их (М. Р.

— О том, как Анненков проникся симпатией даже кЛенину, погубившему отца художника, и укорял столь любимого им Горькогоза малодушие, будет подробно рассказано в последующих главах настоящегоисследования).На различие двух книг «Дневника» указывает и В.К. Завалишин, однакоотмечает, что во втором томе обнаруживается больше «неубедительных»очерков, будто незавершенных, написанных в спешке, а также указывает, что вэтой книге «довольно много ошибок, неточностей, описок и опечаток 41». Этомнение напрямую противоположно оценке, которую представила редакция«Международного литературного содружества» в статье, размещенной впервом томе «Дневника моих встреч»: «Как мемуарист – Юрий Анненков оченьточен и достоверен»42.Выявленные Завалишиным огрехи касаются истории русской литературызарубежья: Анненков неточен в «классификации» русских писателей, поставивв один ряд Бунина, Зайцева, Шмелева, Мережковского, Гиппиус, активнозанимавшихся литературным творчеством еще до своей эмиграции, иписателей, раскрывших свой литературный талант только после отъезда заграницу – Иваска, Радинского, Гингера, Ладинского и других.

Критик считаеттакое вольное обращение художника с именами и временными вехами41Завалишин В.К. Юрий Анненков. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. Том II. // Новый журнал. Нью-Йорк.1966. № 85. С.287.42Анненков Ю.П. Дневник моих встреч. Цикл трагедий: в 2-х т. Нью-Йорк: Международное литературноесодружество, 1966. Т.1. С.8.22неприемлемым. Завалишин отмечает, что Анненков неточно цитируетстихотворения, ошибается в именах, в фактах истории театральных постановок,в фактах политической расстановки сил. Но при этом рецензент указывает: «Вподобного рода работах окончательно избавиться от неточностей и ошибок, а вособенности от независящих от автора опечаток, трудно. В целом же это неуменьшает ценности воспоминаний Ю.

П. Анненкова и для современников, идля истории. Это нужная, талантливая книга»43.Отмеченные В. К. Завалишиным неточности и искажения, встречающиесяв «Дневнике», не остались без внимания современника художника, ГеоргияАдамовича,которыйдовольнонегативновоспринялэтомемуарноепроизведение.