Автореферат (Драматургическое действие в лингвосемиотическом аспекте (на материале русских и французских инсценировок повествовательной прозы)), страница 5

 Вторая глава «Драматизация» посвящена   классическому   типу   инсце-­нировок,  в  которых  субъектом речи  выступает  персонаж диегезиса.Параграф   2.1 рассматривает   вопрос   преобразования   интерферентных  форм  повествовательного  текста  в  текст  действующего  лица. В  инсценировкедраматизации  все  cпособы  передачи  речи  персонажа  трансформируются  в  пря-­мую  речь  без  вводящего  предложения  с  глаголом  пропозициональной  установ-­ки.   В   работе   приводятся   примеры   трансформации   всех   возможных   форм   ин-­терференции,  отмечается,  что  модификации  подвергаются  и  предложения  пря-­мой   речи,   из   которых   устраняются   вводящие   предложения. В   драматизации  «восстанавливается»  прямая  речь  персонажа,  свернутая  в  нарративизированном  дискурсе  до  номинализованной  конструкции.

 Например,  слова  повествователя  в  «Белой   гвардии»   М. Булгакова   Тальберг   все   рассказал   тут   же   у   пианино в  «Днях  Турбиных»  трансформируется  в  подробный  рассказ  Тальберга  Алексею  о  своем  отъезде. Свободная  прямая  речь  и  голос  «из  толпы»  получают  обозна-­чение  говорящего.  Параграф   2.2 посвящен   вопросу   точки   зрения   в   тексте.   Субъектом   со-­знания  и  оценки  высказывания  в  инсценировке-драматизации  всегда  становит-­15ся   персонаж,   в   чью   реплику   включен   повествовательный   текст.

  В   тексте   при  этом   изменяются   формы   лица:   если   говорящим   становится   персонаж,   о   кото-­ром   говорится   в   тексте,   то   третье   лицо   повествования   переводится   в   первое;;  если  в  тексте  говорится  о  другом  персонаже,  то  третье  лицо  остается  как  знак  различия   между   субъектом   диктума   и   субъектом   модуса.

  В   текст   персонажа  могут   переходить   как   изначально   фокализованные   относительно   персонажа  фрагменты   текста,   так   и   высказывания,   в   которых   он   изначально   авторизато-­ром  не  был.  В  обоих  случаях  авторизатором  становится  тот  персонаж,  которого  играет произносящий   текст актер,  и  высказывание  это  характеризует  персона-­жа  наравне  с  репликами,  изначально  написанными  как   его  речь. Эти  наблюде-­ния   подтверждают,   на   первый   взгляд,   представления   лингвистов   о   том,   что  проблемы   точки   зрения   в   драматургическом   тексте   не   существует.   Однако   в  работе  отмечается,  что  существуют  по  крайней  мере  две  формы  драматургиче-­ского  высказывания,  в  которых  есть  место  расхождению  говорящего  и  автори-­затора.

  Это   ремарки   с   ментальными   и   перцептивными   модусными   словами,  выражающими   чувства   и   мысли   персонажа,   и   так   называемый   «внутренний  монолог»  – внутренний  для  персонажа,  но  внешний  для  актера.В  параграфе  2.3 анализируются  трансформации  режима  высказывания  в  драматизации.   При   трансформации   авторского   текста   в   текст   реплики   персо-­нажа  нарративный  режим  высказывания  трансформируется  в  речевой. Личные  местоимения  в  драматизации  получают  дейктическое  значение  исходя  из  кон-­кретной   коммуникативной   ситуации. Базовое   для повествования   прошедшее  нарративное  время заменяется  на  прошедшее  речевое  или  настоящее  в  зависи-­мости  от  того,  какую  позицию  по  отношению  к  моменту  речи  занимает  сооб-­щаемое   действие   – препозитивную   или   синхронную.

  При   модификации   про-­шедшего   нарративного   в прошедшее   речевое   в   русском   языке   форма   глагола  остается  та  же,  но  меняется  ее  значение,  режим  высказывания:  из  нарративно-­го,  ориентированного  на  текущий  момент  текстового  времени  и  не  связанного  с  реальной  ситуацией  высказывания,  он  становится  речевым,   с  точкой  отсчета  в   настоящем   персонажей.   Так,   синтагма   музыку   она   забросила из «Госпожи  Бовари»  Г. Флобера  в  постановке  А. Коонен  произносится  Шарлем  Бовари  не  в  16момент  действия,  но  постериорно,  уже  во  время  жизни  в  Ионвиле.

 Во  француз-­ском   языке,   где   имеется   морфологическое   различение   планов   высказывания,при   изменении   прошедшего   нарративного   на   речевое   меняется   также   формаглагола:   passé   simple меняется   на   passé   composé. Например, Un soir, dans uncabaret, il entendit un  homme  dire  que  l'amnistie  venait  d'être  votée  et  que  tous  les  communards rentraient из   «Жака   Дамура»   Э.

Золя   меняется   в   инсценировке  В. Бюснаша  на реплику  персонажа  Дамура Un soir, dans un cabaret, j’ai  entendudire  que  l'amnistie  était  votée,  et  que  tous les gens de la Commune pouvaient rentrerà  Paris.Третья   глава   «Сценическое   гетеродиегетическое   повествование» по-­священа   анализу   инсценировок,   в   которых   субъектом   речи   становится   отдель-­ный   от   персонажей   диегезиса   Ведущий,   напрямую   обращающийся   к   залу   и  комментирующий  события  истории,  тут  же  разыгрываемой  на  сцене.В   параграфе   3.1 рассматривается история  развития  роли  Ведущего в  те-­атре,   начинающаяся   в   1910   г.

  введением   Чтеца   в   спектакле   «Братья   Карамазо-­вы»  Вл. И. Немировича-Данченко.   Описываются   различные   случаи  проявления  гетеродиегетического  персонажа-нарратора  на  русской  и  французской  сценах.В  параграфе  3.2 приводятся  примеры  случаев  присутствия текстовой  ин-­терференции  в  сценическом  гетеродиегетическом  повествовании.  Интерферент-­ные  формы  могут  быть  как  цитированием  уже  наличных  в  оригинальном  тексте  интерферентных форм   передачи   речи   персонажей, так   и   трансформацией   пря-­мой   речи   персонажей.   Делается   вывод,   что   персонаж-нарратор   может   переда-­вать  как   внешнюю,  так  и  внутреннюю  речь  героев,  во   всех   возможных  интер-­ферентных  формах.  В  параграфе 3.3 анализируются  различные  точки  зрения  в  тексте  персо-­нажа-нарратора.

 Субъект  речи  в  сценическом  гетеродиегетическом  повествова-­нии   может   произносить   текст   без   субъективной   оценки   повествователя   либо  персонажа;; он  может  быть  отличным  от  действующих  лиц  истории  субъектом  сознания,  давая  свои  оценки  событиям  и  поведению  героев;;  он  также  может пе-­редавать  чувства  и  мысли  персонажей  диегезиса,  без  какого  бы  то  ни  было  объ-­яснения,   как   они   стали   ему   известны. Последний случай   особенно   интересен,  17так  как  субъектом  сознания  в  нем  выступает  не  персонаж-нарратор,  а  персонаж  диегезиса,   что   доказывает   возможность   внутренней   фокализации   в   сцениче-­ском  гетеродиегетическом  повествовании.

 В  параграфе  3.4 изучаются режимы  высказывания,  употребляемые  в  тек-­сте   персонажа-нарратора.   Основным   в   сценическом   гетеродиегетическом   по-­вествовании  является  нарративный  режим  высказывания:  в  прошедшем  нарра-­тивном,   переходящем   из   повествовательного   текста, персонаж-нарратор   опи-­сывает  события,  которые  в  настоящем  сценическом  развертываются  перед  зри-­телем.   В   речевом   режиме   (настоящее   речевое,   перфект)   персонаж-нарратор  эксплицитно   обращается   к   зрительской   аудитории   с   комментарием   событий  или  философскими  сентенциями.

 Прямые  обращения  к  залу  подчеркивают  еди-­новременность рассказа   и   зрительского   восприятия.   В   работе   отмечается,   что  двойственным  становится  статус  характерного  для  повествования  нарративного  дейксиса:   слова   «теперь»,   «нынче»,   «этот»   в   речи   Ведущего   обозначают   не  столько  перемещение   наблюдательного   пункта   автора   в   «здесь   и   сейчас»   пер-­сонажей,   сколько   референцию   к   сцене: ОТ   АВТОРА:   Да,   да,   это была   она.

 <…>  И  вот  теперь  эта удивительная  случайность  напомнила  ему  все  и  тре-­бовала  от  него  признания  своей  бессердечности(«Воскресение»  Л. Н. Толстого,   инсценировка   МХАТ). Указанный   нарративно-дейктический  тип  референции  является  специфически  театральным  явлением.  Четвертая   глава   «Сценическое   гомодиегетическое   повествование»посвящена   сценическому   перволичному   повествованию,   в   котором   персонаж  рассказывает   о   событиях   своего   прошлого,   которые   тут   же   разыгрываются   на  сцене.Параграф   4.1 знакомит  с историей перволичного  повествования  на  рус-­ской   и   французской   сценах.   Приводится   также   общепринятое   в   нарратологии  выделение  в  фигуре  автобиографического  рассказчика  двух  инстанций – нарра-­тора  («я»  повествующее)  в  плане  повествования  и  актора  («я»  повествуемое)  в  плане  истории,  на  которое  опирается  анализ  текста  в  данной  главе.В   параграфе   4.2 рассматриваются   способы   передачи   речи   персонажей  пространственно-временного   плана   диегезиса в   тексте   персонажа-рассказчика.

 18Передача  внешней  речи  осуществляется  им  во  всех  возможных  интерферентных  формах.  Ограничения  накладываются  на  передачу  внутренней  речи  героев:  без  специальных   «слов   остранения»   рассказчик   может   передавать   мысли   «я»   по-­вествуемого,   но   не   остальных   персонажей   диегезиса. Также   отмечается,   что   в  случае  исполнения  «я»  повествующего  и  «я»  повествуемого  одним  лицом  амби-­валентно  определение  говорящего  в  цитируемой  прямой  речи,  как  в  случае  вос-­поминания   Маши   в   «Семейном   счастии»   П. Н.

Фоменко   по   повести  Л. Н. Толстого:  За  что,  за  что!..  За  что,  за  что – все  еще  твердила  я,  а  в  душе  у  меня  было  счастье,  навеки  ушедшее,  невозвратившееся  счастье.В  параграфе  4.3 детальное  внимание  уделяется  вопросу  фокализации  тек-­ста   рассказчика.   Персонаж-рассказчик   ограничен   в   проникновении в   сознание  персонажей:  он  может  рассказывать  о  том,  что  думал  и  чувствовал  сам  во  время  изображаемых  событий, но  не  о  том,  что  думали  и  чувствовали  другие.