Исповедные ведомости как исторический источник по социальному составу и расселению дворовладельцев города Москвы в 40-х - 80-х гг. XVIII в, страница 10

Они устанавливают и единое богослужебноепространство, в которое включается весь город. Литии служат и освящениемпространства города вне храма. Их кульминацией являются хождения “сокресты и образы” вокруг города, во время которых носили хоругви и образыиз городских соборов, монастырей и многих городских храмов»78.Достаточно подробно говорит о сороках О.В. Щербачев79; в своей статьеон даже обрисовывает занимаемую ими территорию (то есть улицы иурочища, входящие в состав сорока). Правда, из этого описания выходит, чтограницы территорий сороков были чем-то устоявшимся, неизменным.

А длятого, чтобы сделать такой вывод или опровергнуть его, следует обратиться кзначительным по объему массивам церковной документации, хорошосохранившимся по Москве на протяжении периода со второй четвертиXVII столетия до падения Российской империи в 1917 году. Более того,выборочная проверка показывает, что границы «сороков» для Москвы дажеодного только XVIII столетия могли серьезно изменяться.ОригинальнуюК.А.

Аверьянов,теориюкоторыйвыдвинулпредпринялсовременныйисследовательпопыткувосстановитьадминистративно-территориальное деление России XIV-XV веках по даннымписцовых книг XIV-XVII столетий80.78Там же. С. 19-20.Щербачев О.В. Исповедные ведомости московских сороков как источник погенеалогии дворянства середины XVIII века // Известия Русского генеалогическогообщества. Вып. 12. СПб., 2003. С. 25-52.80Аверьянов К.А. Административно-территориальное деление России XIV-XV вв.

поретроспективным данным писцовых книг XIV-XVII вв. // Массовые источники истории икультуры России XVI-XX вв. Архангельск, 2002. С. 15-20.4479В центре внимания автора оказалось административно-территориальноеделение Московского уезда в XIV-XV веках между князьями-совладельцамина трети; пережитками этого деления, по мнению К.А. Аверьянова, сталоправило, согласно которому при проведении хозяйственных описаний уездакаждую из его частей описывала особая группа писцов. Аналогичныеявления автор прослеживает в Вологодском и Белозерском уездах, которые,равно как и Московский уезд, некогда являлись совместным владениемразличных совладельцев.

Далее автор, имея в виду, что князья делили междусобою не только уезд, но и собственно городскую территорию, переходит крассмотрениюадминистративно-территориальногоделениягородов,вкотором усматривает общую черту – наличие сороков. Далее, используяданные уставной губной записи первой половины XV века в Москве обуголовном суде и подсудности в городе Москве (т.н. Запись о душегубстве),которая «…регулировала вопросы юрисдикции в столице между князьямисовладельцами»(поскольку«…делапо“душегубству”находилисьисключительно в компетенции князей»), Аверьянов накладывает районыэтой грамоты (согласно которой, московский посад в судебном отношенииделился на пять частей) на сороковое деление Москвы начала XVIII века.Оказывается, что территориально оба деления совпадают (за исключениемЗанеглименья – этот единый для XV века район в XVIII столетии уже делитсяна две части – Никитский и Пречистенский сороки; по мнению автора, «Этообъясняется тем, что в XV-XVII вв.

рост Москвы шел преимущественно взападном и северо-западном направлениях»). Вывод, к которому приходитК.А. Аверьянов, таков: сороки, которые, таким образом, восходят по крайнеймерекXV столетию,«…первоначальнопредставлялисобойвнутригородские территориально-административные единицы, на которыеделилась Москва и некоторые другие города. Они являлись остаткамипрежнего первоначального деления столицы между князьями-совладельцами.В источниках о разделе Москвы впервые говорится только в завещанииИвана Калиты – первом сохранившемся завещании московских князей.

Но с45большой долей уверенности можно предположить, что раздел Москвы на“сороки” восходит ко временам его отца – первого московского князяДаниила Александровича, разделившего свой стольный город между пятьюсыновьями. Позднее Москва оказывается полностью в руках Ивана Калиты,который также делит город, но уже на три части – по числу своих сыновей.При этом можно полагать, что прежнее деление не менялось и в рукахстаршего из братьев находился не один “сорок”, а два или три. Аналогичнаякартина была, очевидно, характерна и для Белоозера и Вологды»81.Следует отметить, что в деталях автор ошибается; так, выше ужеговорилось об учреждении на территории Москвы семи сороков какцерковно-административных единиц, из чего следует, в частности, чтоделение Занеглименья на два сорока следует объяснять не ростом города, азаконодательным актом.

Однако, вполне возможно, что в главном Аверьяновправ: при введении нового церковно-административного деления городавполнемоглобытьзадействованопрежнее,административно-территориальное деление.В итоге можно констатировать крайне слабую и неравномернуюизученность таких явлений, как приход и сорок, особенно в смысле привязкиих к конкретному городу – даже такому значимому, как Москва.Историей прихода исследователи интересовались в большинстве случаевв контексте масштабных преобразований Церкви, производившихся в XVII иXVIII столетиях.

Если речь заходила о церковном управлении, то вподавляющем большинстве случаев и светские исследователи, и церковныеисторики не выходили за пределы изучения его «архиерейского уровня».Приход сам по себе очень редко рассматривался как достойный предметизучения. Весьма слабо изучены вопросы социального состава прихода идаже его привязки к конкретной городской территории.Что же касается сороков – здесь также приходится констатировать: вспециальной литературе как исследовательского, так и обзорного характера,81Там же. С. 20.46учитываяисветских,ицерковныхисториков,собрановесьманезначительное количество сведений о конкретном времени появлениясороков, а также о том, что они собой представляли в тот или иной периодсвоего существования, не установлена также территория московских сороковв разные периоды времени (указано лишь, какие районы города онизанимали).

Социальный состав сороков и вовсе остался за пределамиисследовательского интереса специалистов по истории Церкви и русскогогорода.Более того, хорошо видно, что даже источниковая база исследований наданном направлении не столько скудна, сколько плохо разработана.Введение каждого нового документа до сих пор способно изменитьпредставления научного сообщества в данной сфере. А это говорит онеобходимости новых специальных исследований – как источниковедческих,так и собственно исторических.В исследованиях подобной тематики редко и в незначительных объемахиспользовалось церковное делопроизводство. Это касается, в частности,Москвы и Подмосковья.

Разработка данной группы источников, думается,может дать новые возможности для анализа поставленных вопросов. С этойточкизренияисключительнуюважностьприобретаютматериалыприходского учета.История их изучения в качестве самостоятельной (и весьма обширной)группы делопроизводственных источников, а также применения их данных вконкретно-исторических исследованиях смежной тематики само по себепородило весьма значительную специальную литературу. Понимание того,что могут дать материалы приходского учета по тематике истории низшихзвеньев церковного управления, невозможно без основательного знакомствасо всей суммой возникшей на этой почве историографии. Лишь после ееанализа можно наметить главные направления изучения данной группыисточников.

В силу этих причин, историографическая глава настоящей47работы должна быть расширена за счет обзора источниковедческой иконкретно-исторической литературы, относящейся к данной сфере.§ 2. Изучение исповедных ведомостей и применение содержащихся вних сведений в отечественной научной литературеУчетные документы Церкви, которые в современной литературе нередконе совсем правильно именуют «церковной статистикой» (скорее, здесьтерминологически уместнее говорить о протостатистике) – один из немногихмассовых источников XVIII столетия, причем источник, обладающийбольшим потенциалом. Как таковой, он привлекал внимание многих ученых.Традиционно исповедные ведомости и метрические книги использовались (ипо сей день используются) при генеалогических изысканиях, особенно когдаинтерес исследователя прикован к представителям непривилегированныхсословий, изучение которых возможно главным образом на материалеисповедныхведомостейиревизскихсказок.Чтожекасаетсядемографических вопросов, то в Российской империи для их решенияисповедные ведомости не использовались – вместо них брались генеральныеэкстракты, т.е.

документы, в которых на уровне губерний обобщалисьданные первичных исповедных ведомостей. Говоря словами современногоисследователяМ.А. Марковой,«Дореволюционныеисследователи,разрабатывая вопросы демографической статистики на основе данныхцерковного учета, фактически не работали с первичным материалом…Практически все крупные работы основаны на данных обобщающегохарактера, извлеченных из сводных документов»82.Новый подход к материалам церковного учета населения обозначился в1960-е годы, когда видный историк, специалист по исторической демографии82Маркова М.А.

Первичные документы по учету населения Санкт-Петербургскойгубернии в XVIII – первой половине XIX вв. как исторический источник (метрическиекниги, исповедные росписи, ревизские сказки). Автореферат диссертации на соисканиеученой степени кандидата исторических наук. СПб., 2005. С. 13-14.48В.М. Кабузан предложил использовать этот «ценный, хотя и незаслуженнозабытый источник» в историко-демографических исследованиях83. Онвпервые провел критический разбор исповедных ведомостей и пришел квыводу, что они дают, пусть и с некоторыми оговорками, вполнедостоверные данные по численности, составу и движению православногонаселения.Призыв В.М. Кабузана извлечь исповедные ведомости из архивов ипровести на их основе анализ социально-демографических процессов былуслышан.