— У нас свободных земель нет. Все, что можно запахать, запахано. И домов пустых нет. Здесь и молодежь остается. В прошлом году десять детей родились. А все почему? Потому что я ежемесячно зарплату плачу.

— А зарплаты у вас какие?

— В среднем 30 тысяч тенге (в пересчете на рубли это примерно 6 тысяч. — «РР»). Минимальная зарплата по району — 15 тысяч 999 тенге. Средняя — 24 тысячи. Но в основном платят минималку.

Прошу рассказать, как после развала совхозов организована здесь крестьянская жизнь.

— У нас налоговая политика правильная — 70-процентная скидка сельхозпроизводителям. Все по упрощенной схеме. Два раза в год я плачу, и все.

— Выгодно?

— Я так скажу: в среднем нормально получается. Край богатый, земля хорошая, климат позволяет. Но если не откладывать на черный день, можно прогореть в любой момент. У меня в 2009 году была пшеница 35 центнеров с га. Я ее продавал по 9 тысяч тенге, когда себестоимость была 16 тысяч. Тогда многие разорились, а мы продержались. Я так вижу — раз в три года более или менее ничего, а два года кое-как.

— Много народу в Россию уезжает?

— В 90-е уезжали. А теперь нет. Понятно, что никто там нас не ждет. Калачи на деревьях нигде не висят. Сейчас у нас тут война за русский язык идет. Они как хотят: не знаешь ахского — все, тебе ходу нет. А его и сами казахи не знают. Если начнется запрет на язык, все русские уедут в Россию. Уедут именно специалисты. А надо, чтобы здесь молодежь училась. Тогда нормально будет. Я так скажу: если нам дадут нормально работать, здесь все будет. Только бы власть не мешала. Мы сами тут разберемся…

Летуев говорит и думает очень по-кержацки. Но, переходя от дома к дому, разговаривая с местными жителями, я замечаю, как странно безрелигиозен этот классический крестьянский рай. Да, в каждом здешнем доме висят иконы, с них сдувают пыль, но на них не молятся. Да, любая хозяйка объяснит, как правильно справить свадьбу, организовать поминки, что и когда надо спеть, сплясать, что подать на стол, как сесть и что говорить. Но это всего лишь традиции.

Эти древние села с трехсотлетней историей как-то легко перешли в постмодернистское пространство, в котором никто не томится тоской по прошлой строгой добродетели. После остывания горячей старообрядческой страсти, после мясорубки раскулачивания и войны этих людей трудно заставить поверить во что-то кроме себя самих.

«Нет ли желания возродить старую веру?» — спрашиваем мы местных стариков. В ответ получаем удивленные взгляды и встречный вопрос: «А зачем?» На это ответить нечего. Действительно, зачем? Любая религия говорит о том, что бог далеко. А здесь он очень близко — в коровнике, в поле, на каждой кухне. Надо только честно работать, и бог всегда будет с тобой. От кержацкого цивилизационного протестантизма осталось самое главное — неистребимый культ труда и внутреннее чувство порядка, справедливости. Это и есть, похоже, местная религия, куда более авторитетная, чем далекий бог, который всегда молчит. Кержаки растворились в молочных водах волшебной Бухтармы. Туда же канул строгий кержацкий бог. Теперь здесь живут их потомки — странный народ под названием русские. 

Текст № 3

Битва за бесплатный проездной

Как корреспондент «РР» стала муниципальным депутатом

4 марта на избирательных участках многие россияне получали не по одному, а по два-три бюллетеня. В Москве, например, выбирали муниципальных депутатов. Это люди с мизерными полномочиями вроде организации детских праздников, которые даже зарплату не получают. Но борьба за мандаты развернулась более ожесточенная, чем за президентский пост, — с сотнями отказов в регистрации, изъятиями тиражей газет и компроматом. Корреспондент «РР» на себе почувствовала, что московские власти контролировали эти выборы даже серьезнее, чем думские и президентские. Но тем не менее смогла стать депутатом — будучи кандидатом от оппозиционной партии и затратив на кампанию всего 230 рублей. 

— Сколько голосов у К? — спрашивает председатель избирательной комиссии. «Мой» наблюдатель напрягается: звучит фамилия кандидата, которого, по слухам, должны «протащить» в депутаты. Услышав результат, председатель морщится: К не проходит.

«Сейчас начнется», — думаю я, потому что про что-то подобное сообщают и наблюдатели с других участков: им не спешат выдавать протоколы, председателям поступают некие звонки, они отчитываются в ТИКе, некоторые закрываются в своих кабинетах чуть ли не на час.

Но худшего не происходит: цифры в итоговых протоколах оказываются правильными, и К обходит меня только на одном участке — на том самом, куда я не смогла отправить наблюдателя. Но на результат это уже не влияет.

Я понимаю, что стала депутатом. На это пришлось потратить 2,5 месяца жизни, массу нервов и 230 рублей.
 

Как все начиналось…

Лают бездомные псины. Меж упавших деревьев поднимается пар от болота. Перекинутые через него мостки из досок приводят меня к управе района Южное Бутово. В километре — новые кварталы, парк, озеро и легкое метро. Но управа, словно нарочно — чтобы чиновники помнили о проблемах, — заброшена на другую сторону железной дороги. Там же находится и территориальная избирательная комиссия (ТИК). Попасть туда можно только по пешеходному переходу над путями, вверх и вниз по обледенелой лестнице. И я иду по нему подавать документы, чтобы стать районным депутатом.

Начало декабря. Старт муниципальной избирательной кампании. Власти делают все, чтобы у местных жителей, не дай бог, не возникло желания баллотироваться. Газета с информацией о начале кампании выходит тиражом 2 тысячи экземпляров — это на весь юго-запад Москвы. Причем найти ее можно только в управах. А между тем именно со дня выхода газеты отсчитывается срок сдачи документов для регистрации.

— Ты к мамке, что ль, идешь? Ах, в депута-а-аты… — изумляется охранник.

— О! Еще одна молодая пришла! — реагирует на мой приход толстенькая заместитель председателя ТИКа. — Неужели вы, молодые, думаете, что вам хватит знаний быть депутатами? Зачем это вам? Вы же не знаете проблемы района!

Вообще-то формально местными выборами должна заниматься муниципальная избирательная комиссия. Но в Москве таких не создали, потому что при их формировании предполагается большая свобода. Вот ТИКи, которые занимаются федеральными выборами, и исполняют заодно обязанности муниципальных избиркомов.

У меня был выбор: баллотироваться самовыдвиженцем или от партии, которая мне симпатична. Поскольку живу я в этом районе недавно и известностью среди его жителей похвастаться не могу, решаю, что бренд партии привлечет больше избирателей. К тому же партия обещает юридическую и материальную поддержку.

На сбор нужных документов уходит неделя. Справка о доходах, выписки со счетов в банках, копии паспорта, диплома, справка с работы, заявление о намерении баллотироваться и решение от партии о моем выдвижении (партия без проблем утверждала всех желающих). И вот председатель ТИКа глядит на мое заявление, где написано, что я баллотируюсь от партии.

— Это неверная форма заявления. Мы такие не принимаем.

— А какое нужно? — удивляюсь я. Этот бланк мне дали в партии, а там точно знают, какие нужны.

— А вот, заполняйте, — говорит председатель и выдает мне листок. Там все то же самое, только написано, что я баллотируюсь как самовыдвиженец.

— Но я не самовыдвиженец.

— Да? А у нас только такая форма, это по закону. Вы там ниже можете в строчке «членство в партии» указать свою партию.

Комиссия надеется, что я не понимаю разницу между членством в партии и выдвижением от партии без членства в ней. Первый вариант обязал бы меня принести документ о членстве, отсутствие которого стало бы основанием отказать мне в регистрации. Кроме того, заявление о самовыдвижении поменяло бы мой статус, и комиссии легче было бы от меня избавиться: в таком случае за мной не стояли бы юристы и политтехнологи.

— Возьмите мое заявление, — требую я.

— Ну, как знаете. Приму-то я у вас все, что вы дадите, а уж потом…

— Потом всю кипу в папочке назад получите, — хихикает заместитель.

В комнату входит девушка и передает председателю чье-то «личное дело»:

— Он написал, что работает в «Русском тресте», а на печати — «Российский».

Обе женщины сладко — на этот раз уж точно не фальшиво — улыбаются. Папочка откладывается в сторонку. Я понимаю, что у меня стало на одного конкурента меньше.

Председатель ТИКа составляет опись сданных мною документов, и мне приходится следить за каждым ее действием. Сперва она вносит документ не в ту графу описи. Потом пишет не то число страниц. Потом забывает расписаться, что «копия верна».

Наконец я получаю на руки второй экземпляр описи и документ на открытие избирательного счета. Еду в банк, открываю счет и возвращаюсь в комиссию с подтверждением. Через избирательный счет нужно оплачивать все, что связано с выборами. Мне приходится положить на него и тут же снять 230 рублей, чтобы заплатить за распечатку 23 подписных листов, хотя у меня дома есть принтер. Только после этого можно идти собирать подписи.
 

Из блогеров в депутаты

Районным депутатом может стать любой гражданин России старше 18 лет без непогашенных судимостей. Денег на избирательную кампанию можно не тратить
вообще, если вести агитацию в интернете и просто встречаясь с избирателями. Но и выгод депутатство не дает никаких, кроме бесплатного проезда. Даже зарплату не платят. В Москве и Санкт-Петербурге муниципальные депутаты особенно бесправны, учитывая статус этих городов как субъектов Федерации. Вся власть в столице распределяется по вертикали «мэрия — префектура — управа», а муниципалитет — это что-то вроде совещательного органа для видимости демократии.

В Санкт-Петербурге муниципальные депутаты хотя бы контролируют благоустройство территории, в Москве же и этого нет. Столичные районные депутаты занимаются вопросами опеки и попечительства и организацией досуга жителей. По остальным вопросам вроде благоустройства они только «вносят предложения».

Правда, у депутата есть «корочка», к которой у нас в стране все еще относятся с пиететом, и возможность посылать депутатские запросы, то есть в случае необходимости поднять шум.

— Местное самоуправление, несмотря ни на что, мощный рычаг, — уверяет «РР» Петр Милосердов, муниципальный депутат со стажем, создатель «Школы депутатов», по его пособию я готовилась к выборам. Сам Петр раньше был депутатом Войковского района, а 4 марта баллотировался в Ломоносовском. — Вопросы, которые находятся вне нашей компетенции, помогают решать депутатские запросы. Ко мне обратились жители с проб­лемой: детская площадка не огорожена, на ней паркуют машины. Но благоустройство не входит в компетенцию муниципального собрания, и я послал префекту депутатский запрос. Ничего не сделали. Я повторил запрос и пришел на прием. Площадку огородили. Если вы активны и готовы заставлять чиновников работать — все получится.

А еще, по словам Петра, депутат может контролировать муниципальные конкурсы, на которых и пилят бюджет:

— У меня в районе на проведение утренника в детской библиотеке хотели потратить 150 тысяч рублей. На один сценарий гитарной композиции — 25 тысяч рублей.

Впрочем, как хотели, так и потратили. Помешать этому Петр не смог: все было сделано по закону, с конкурсом. Про который никто, кроме нужных людей, не знал.

Активность людей на нынешних муниципальных выборах намного выше, чем раньше.

— Независимых кандидатов впервые так много, спасибо нечестным выборам, — говорит Ирина Копкина, начальник московского штаба партии «Яблоко» по подготовке муниципальной избирательной кампании. — То, что они увидели на выборах это огромное количество фальсификаций, подтолкнуло их к решению стать муниципальными депутатами.
 

Портрет избирателя

Южное Бутово — один из самых населенных районов Москвы: в других местах кандидату в депутаты достаточно собрать в свою поддержку 40–50 подписей, мне же надо 103. Это 1% избирателей округа, поделенный на число мандатов (три). Кандидаты от парламентских партий подписи в свою поддержку не собирают. Но в этом году в Москве нет ни одного кандидата от «Единой России»: они маскируются под самовыдвиженцев и тоже собирают подписи.

— Алеся, ты уж прости, но я скажу искренно: я не буду за тебя голосовать. Потому что ты ничего еще не умеешь и не знаешь. Я буду голосовать за крепких хозяйственников, — разводит руками знакомая. Но подписи ставит вся ее семья. После чего я начинаю изнурительный социальный эксперимент «Как собрать подписи за не знакомого никому человека».

Старушка вьется вокруг меня и отгоняет взмахом руки, как нечистую силу.