Диссертация (Правовое положение евреев в Российской империи в конце XVIII - начале XIX вв), страница 2

Эмпирическую базу исследования можно разделить на несколько блоков материалов.

Во-первых, это нормативные акты, принимавшиеся в Российской империи на различных уровнях государственной власти: именные указы императоров, указы Сената, распоряжения центральных ведомств (прежде всего Министерства внутренних дел и Министерства духовных дел и народного просвещения), нормативные акты губернаторов и наместников провинций и т.п. Большая часть проанализированных правовых актов включена в Полное собрание законов Российской империи; тексты некоторых других правовых актов, не вошедших в ПСЗ, восстановлены по копиям, хранящимся в государственных архивах. Данные источники являются основными при проведении исследования, поскольку законодательные акты непосредственно регулировали правовой статус евреев, устанавливая, подтверждая или изменяя их права и обязанности.

Во-вторых, это материалы государственных архивов (Российского государственного архива древних актов (г. Москва), Российского государственного исторического архива (г. Санкт-Петербург), Государственного архива Российской федерации (г. Москва)), в частности, документы ведомственной переписки, статистические данные ревизий податного населения, прошения, подаваемые в различные государственные органы, докладные записки и отчеты чиновников, проекты реформ и т.п. Данные материалы позволяют, во-первых, судить о причинах и мотивах, приведших к формированию действовавшего законодательства, а во-вторых, выявить правовые и социальные последствия применения этого законодательства.

В-третьих, это опубликованные мемуары и свидетельства современников, в частности, путевые заметки иностранных путешественников, посещавших Российскую империю в рассматриваемый период (Э. Гендерсон, Ф. Миранда), воспоминания российских чиновников, которые тем или иным образом встречались с евреями в силу своих служебных обязанностей (А.Н. Голицын, Н.И. Мамаев, П.П. фон Геце, Г.Р. Державин), мемуары представителей еврейской интеллигенции (А.И. Паперна, Л. Зельцер). Историческую достоверность этих источников нельзя признать абсолютной, в первую очередь потому, что необходимо учитывать возможность сознательного или случайного искажения фактов авторами мемуаров; тем не менее, невозможно отрицать исследовательскую ценность сведений, сообщаемых непосредственными участниками событий, и предлагаемых ими оценок.

В-четвертых, это внутренние нормы, применявшиеся еврейскими общинами для регулирования различных вопросов жизни евреев. Внутренняя документация общин, в которой были зафиксированы эти нормы, записывалась на иврите и практически не издавалась, почему и находилась вне поля зрения большинства исследователей. Тем не менее имеется опубликованный сборник пинкосов Литовского ваада, т.е. сборник постановлений съездов представителей литовских еврейских общин XVII-XVIII вв. Анализ этого документа позволяет составить достаточно объективное представление о собственном взгляде евреев на некоторые из тех вопросов, которые в той или иной мере попадали в поле зрения российского законодателя.

В силу того, что еврейский вопрос на протяжении более чем двух веков является в России остроактуальным, соответствующим темам были посвящены тысячи, а возможно, и десятки тысяч разнообразных публикаций. Однако злободневность проблемы имела и обратную сторону: значительная часть работ носила публицистический характер либо была посвящена анализу современной автору ситуации. Исторические, а тем более историко-правовые аспекты этого вопроса, тем более применительно к рассматриваемому в настоящей диссертации периоду, освещались сравнительно нечасто.

Тем не менее, среди исследователей, обращавшихся к теме истории российских евреев периода конца XVIII – начала XIX вв., можно назвать Е.К. Анищенко³, С.А. Бершадского⁴, М. Вишницера⁵, Ю.И. Гессена⁶, Н.Н. Голицына⁷, Н.Д. Градовского⁸, С.М. Дубнова⁹, Дж.Д. Клиера¹⁰, М.И. Кулишера¹¹, И. Левитаца¹², Ф.И. Леонтовича¹³, П. Марека¹⁴, В.А. Мацеевского¹⁵, А.И. Миллера¹⁶, О.Ю. Минкиной¹⁷, И.Г. Оршанского¹⁸, Д.З. Фельдмана¹⁹.

Однако, несмотря на наличие перечисленных исследований, эту тему нельзя считать исчерпанной. Высоко оценивая научную ценность этих работ, нельзя не признать, что всем им в той или иной мере были присущи черты, позволяющие говорить о необходимости дальнейших изысканий в этой области. Так, труды дореволюционных исследователей создавались, как правило, в общем русле общественной полемики по еврейскому вопросу, и потому особенно обоснованы сомнения в объективности и научной беспристрастности их авторов, которые либо занимались апологетикой государственной антиеврейской политики конца XIX – начала XX вв., пытаясь найти ей оправдание в событиях вековой давности (как Н.Н. Голицын, чиновник Министерства внутренних дел, чье исследование было проведено по прямому государственному заказу и опубликовано для служебного пользования) либо, напротив, развивали дискурс, представляющий евреев как жертв систематических необоснованных притеснений со стороны властей (как Ю.И. Гессен и С.М. Дубнов, которые были видными представителями неформальных еврейских общественных движений).

Зарубежные авторы, чей интерес к этой теме оформился в эпоху «холодной войны», по политическим причинам были лишены доступа к первоисточникам и вынуждены были строить свои исследования только на переосмыслении фактов, известных им из опубликованных ранее работ. С одной стороны, это приводило к интересным результатам, заставляя их, за неимением других путей, критически переосмысливать чужие теории (как это сделал, например, Б. Натанс, который выстраивал свои рассуждения в соответствии с теорией о том, что ограничение в правах евреев было лишь одним из проявлением общего бесправия подданных Российской империи²⁰) либо обращать внимание на материал, недостаточно подробно проанализированный их предшественниками (как Дж.Д. Клиер, посвятивший обширную главу рассмотрению проектов еврейских реформ, которые ранее только фрагментарно упоминались учеными, но не становились предметом комплексного анализа). С другой стороны, невозможность получить новый эмпирический материал неизбежно ограничивала не только фактографическую базу, но и тематику исследований, а значит, и характер получаемых выводов.

Многие исследования, посвященные истории российских евреев в целом, придавали недостаточное значение рассматриваемому в настоящей диссертации временному этапу, концентрируясь в основном на позднейших периодах, когда законодательное регулирование осуществлялось более активно и обильнее освещалось современниками событий. Из-за этого не получил достаточного освещения целый ряд важных проблем, касающихся, в частности, правового статуса кагалов, внутреннего налогообложения еврейских общин, чиншевых правоотношений сельских евреев и помещиков, сословного статуса евреев и т.п. Кроме того, большинство работ в этой области было подготовлено историками, которые не обращали специального внимания на собственно правовые аспекты рассматриваемых ими проблем.

Сравнительно недавно по правовому положению евреев Российской империи в Ростове-на-Дону была защищена кандидатская диссертация Г.А. Козлитина и на ее основе подготовлена монография²¹, а в Нижнем Новгороде была опубликована монография В.В. Егорова²². Однако в работе Г.А. Козлитина периоду до 1825 года посвящена только малая часть сравнительно небольшого объема (131 с.), к тому же поскольку автор не опирается на архивные источники, монография не вводит в научный оборот новые данные. Монография В.В. Егорова также основное внимание уделяет более поздним периодам правового регулирования, и значительная часть важных законодательных актов либо совсем не упоминается, либо анализируется недостаточно подробно; кроме того, в качестве основного источника по данному периоду используются нормативные правовые акты, а некоторые документы регионального архива привлекаются только для освещения статуса евреев в конце XIX – начале ХХ века. Помимо этого, позиции автора настоящей диссертации не совпадают со взглядами вышеназванных учёных, что позволяет утверждать: настоящее исследование обладает научной новизной.

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры истории государства и права юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Отдельные положения диссертации были изложены в докладе на конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2010».

Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что содержащиеся в ней материалы, а также сделанные выводы могут быть использованы для преподавания курсов истории отечественного государства и права, истории России, а также междисциплинарных курсов, посвященных тем или иным аспектам теории и истории межнациональных взаимоотношений. Положения работы могут быть учтены при разработке нормативно-правовых актов, при формировании государственной политики по национальному вопросу.

На защиту выносятся следующие положения:

1. К XVIII веку практически на всем европейском пространстве, в том числе и в Речи Посполитой, евреи имели специфический, отличный от остальных подданных статус. Этот принцип был воспринят и законодательством Российской империи после включения в ее состав бывших польских территорий, населенных евреями.

2. Правовое положение российских евреев с момента вхождения в Российскую империю отличалось двойственностью: с одной стороны, они выделялись в особую группу инородцев, наделяемых специальными правами и обязанностями в сфере самоуправления, расселения по территории государства, несения государственных повинностей и т.п.; с другой стороны, они могли быть в ряде случаев приравнены по статусу к природным обывателям.

3. Нельзя говорить о наличии у правительства на протяжении всего рассматриваемого периода какой-либо четко сформулированной программы действий в отношении еврейского населения. В конце XVIII – начале XIX вв. государственная политика по еврейскому вопросу была непоследовательной, цели и задачи законодателя на протяжении этого периода неоднократно изменялись. Можно выделить следующие этапы развития законодательства по еврейскому вопросу. В 70-е гг. XVIII века не было внесено сколько-нибудь значительных изменений в правовое положение евреев, сложившееся в Речи Посполитой до перехода евреев в российское подданство. В 80-е гг. ненадолго был взят курс на постепенное приравнивание статуса евреев к статусу подданных-христиан. В последнее десятилетие XVIII века были приняты дискриминационные меры, существенно ухудшившие положение евреев (установление черты оседлости, введение двойной подати, ограничение в участии в городском самоуправлении). На протяжении времени правления Павла I, а также первой половины правления Александра I (до 1815 года) поощрительные меры в отношении одобряемых правительством категорий евреев сочетались с довольно жесткой политикой в отношении тех евреев, занятия которых считались государством неодобряемыми и бесполезными. К концу правления Александра I ограничительные запретительные тенденции снова возобладали.

4. Основными факторами, влиявшими на установление особого правового статуса евреев, были: сохранение традиций российского и польско-литовского ограничительного антиеврейского законодательства; экономическая конкуренция христианского и еврейского купечества; стремление государства к проведению умеренных реформ.

5. В рассматриваемый период сохранение правовой обособленности не вызывало недовольства со стороны основной массы еврейского населения, абсолютное большинство которого не высказывало никакой заинтересованности в интеграции в христианское общество и поддерживало идеи социокультурной и правовой автономии еврейских общин.

1. Правовое положение евреев накануне их вступления в российское подданство и условия их принятия в российское подданство

1. Евреи в России до 1772 года

Большинство исследователей сходится во мнении, что первые контакты восточных славян с евреями относятся к VIII веку, когда иудаизм стал государственной религией соседней Хазарии. В X-XII вв. в Киеве существовала еврейская община, упоминаются Жидовский квартал и Жидовские ворота²³. Как и в других местах, на Руси евреи занимались торговлей и ростовщичеством (подразумевавшим в то время закабаление неисправных должников), и в силу этого стали объектом недовольства большинства населения: в ходе восстания 1113 года происходили еврейские погромы, и Владимир Мономах был вынужден изгнать евреев из Киева²⁴.

Впоследствии евреи периодически появлялись на территории русского государства (так, в летописях встречается похвала князю Андрею Боголюбскому за обращение в христианство многих булгар и евреев²⁵), однако до XV века значительной роли в общественной жизни они, очевидно, не играли. Вновь въезд евреев в Россию был запрещен в 1524 году вследствие распространения еврейскими проповедниками т.н. ереси жидовствующих.

Таким образом, в Московском государстве, в отличие от Древней Руси, отрицательное отношение к евреям объяснялось уже не экономическими, а религиозными причинами²⁶. Об этом свидетельствуют и первые упоминания о евреях в российском законодательстве. Соборное уложение 1649 года устанавливает: «А буде кого бусурман какими-либо мерами, насильством либо обманом, русского человека к своей бусурманской вере принудит и по своей бусурманской вере обрежет, и сыщется про то допряма, и того бусурмана по сыску казнить, сжечь огнем без всякого милосердия» (ст. 24 гл. XXII). В 1669 году эта норма была подтверждена Новоуказными статьями, где говорилось уже не о «басурманах», а прямо о «жидовинах и агарянах» (ст. 109)²⁷, а в 1730 году – «Наказом губернаторам и воеводам и их товарищам» (ст. 19)²⁸. Для того, чтобы иноверцы не имели возможности «чинить душам христианским осквернение», в Соборном уложении также запрещалось христианам нести службу у «иноземцев некрещеных».

В XVII веке евреи проникали в Россию, будучи взятыми в плен во время многочисленных войн с Речью Посполитой, а также по торговым делам. Вероятно, когда в 1654 году было разрешено «пропускать к Москве» из Смоленска «всяких некрещеных людей» (в том числе и «жидов»)²⁹, речь шла именно о пленных. После этого они, очевидно, были отправлены в Калугу, а оттуда, по указу 1655 года, - в Нижний Новгород и в Казань³⁰. При этом русское правительство предпринимало усилия к тому, чтобы склонить этих евреев к крещению. В Андрусовском перемирии содержится обязательство выдать «в сторону Его Королевского Величества» всех пленных и перебежчиков, в том числе «жидов тех, которые в веру русскую не крестились, всех, с женами, с детьми и с животами их» ³¹. Однако если государство было вынуждено терпеть евреев-пленных, то по отношению к евреям-купцам позиция была более жесткой: в 1676 году было запрещено пускать их дальше Смоленска³², а в мирном договоре с Польшей, заключенном в 1678 году, после подтверждения права переезда торговых людей «по обе стороны» содержится оговорка – «кроме жидов» ³³.

В 1727 году Верховный тайный совет приказал Сенату немедленно выслать из страны еврея Боруха Лейбова, которому были отданы на откуп таможенные и кабацкие сборы в Смоленском уезде³⁴. Этот указ свидетельствует, с одной стороны, о том, что в начале XVIII века правительство по-прежнему не желало видеть на территории государства купцов-евреев, с другой – о том, что они все же пересекали границу и даже заключали крупные сделки. Однако несколькими месяцами позже 26 апреля 1727 года, был принят еще более радикальный акт: «жидов, как мужеска, так и женска пола, которые обретаются на Украине и в других российских городах, тех всех выслать вон из России немедленно и впредь их ни под какими образами в Россию не пускать, и того предостерегать во всех местах крепко» ³⁵. В 1728 году, однако, этот запрет был несколько смягчен – евреям было разрешено временно приезжать «для купеческого промысла» на ярмарки Малороссии³⁶. Эта уступка, вероятно, означала признание той значительной роли, которую евреи играли в торговле всей Восточной Европы. Кроме того, исключение было сделано для купца Зунделя Гирша и его сыновей, которые по казенному подряду поставляли серебро для Монетного двора, - им Верховным тайным советом было особо разрешено продлить проживание в России³⁷. В 1731 году Сенат со ссылкой на указ 1728 года подтвердил право евреев приезжать на ярмарки в Смоленск³⁸, а в 1734 году именным указом им было разрешено вести на ярмарках не только оптовую, но и розничную торговлю³⁹.

В 1737 году в Синод поступила жалоба на то, что еврей Борух Лейбов (тот самый откупщик, который был выслан из страны десятью годами ранее) проживает под Смоленском, держит там синагогу и занимается «совращением в басурманство» христиан, причем одного из них – отставного флотского капитан-лейтенанта Алексея Возницына – уже «обрезал в жидовский закон». Это дело было передано в Тайную канцелярию, и по завершении расследования в 1738 году оба виновных – и Борух Лейбов, и Возницын – были публично сожжены.