* * *

Завершая обзор проблем постмодернистской философии и возможных путей их преодоления, подведем итог всему сказанному выше. В ходе общего анализа постмодернизма как мировоззрения общества конца ХХ века мы убедились, что его сложность и даже противоречивость непосредственно обусловлена сложностью происходящих в мире изменений, которые он стремится объективно отразить. Также, для придания более конкретного социально-философского содержания мы связали становление культуры постмодерна с процессом вхождения общества в постиндустриальную или информационную стадию. Рассматривая сегодняшнее состояние постмодернизма, мы пришли к выводу о его незавершенном характере, при этом, отметили, что возможность дальнейшего его развития зависит от того, насколько будут преодолены реальные деструктивные тенденции, которые мы попытались выделить из множества необоснованно приписываемых ему негативных черт. Резюмируя, мы можем сказать, что под постмодернизмом в настоящей работе будет пониматься мировоззрение информационного общество, характеризующееся такими чертами как плюралистичность, фрагментированность, децентрированность, изменчивость, симулятивность, ирония и др. Что касается философии постмодернизма, то ее мы понимаем как квинтэссенцию этого мировоззрения, концептуализирующую и теоретически обобщающую весь широкий спектр постмодернистских умонастроений информационного общества. В дальнейшем мы сосредоточим свое внимание лишь на одной стороне реальности общества, стоящего на пороге третьего тысячелетия, а именно, на информационных технологиях и их влиянии на жизнь людей, и для этого анализа мы применим средства постструктуралистско-постмодернистского комплекса философских идей, которые, по нашему мнению, наиболее актуальны для отражения реалий сегодняшних дней.

2. Информационное пространство постмодерна.

Осуществив общий анализ постмодернизма мы переходим к рассмотрению информационных технологий постмодерного общества. Сразу отметим, что в настоящем исследовании не ставится цель охватить все имеющиеся на сегодняшний день информационные технологии. Мы считаем целесообразным выделить из них наиболее знаковые, характерные для постмодерной реальности, а именно, технологии виртуальной реальности, масс-медийные, рекламные и имиджевые технологии, телевидение, а также глобальную сеть Интернет. Но прежде, чем непосредственно приступить к их философскому анализу, следует прояснить значение понятия "технология". Само звучание этого слова относит нас к миру техники, прикладной науки, т. е. к областям, казалось бы, от философии очень далеким. Но, понимание технологий как чего-то относящегося исключительно к научно-производственной сфере, явно не стыкуется с реалиями информационного общества, в котором технологии принадлежат уже не только и не столько материальному миру, а становятся все более и более одухотворенными, выдвигая на передний план интеллектуальные, психологические, эстетические, идеологические составляющие. Соотношение материального и идеального в технологиях наглядно фиксируется в понятиях "hardware" и "software", соответственно означающих материальную часть компьютеров и их программное обеспечение, что в совокупности образует единое целое компьютерных и информационных систем. Если экстраполировать эти понятия на всю область информационных технологий, то к hardware мы отнесем все технические средства – телевизоры, компьютеры, передатчики и т.п., а к software – содержание, идеи, стилистику и т.д. – все то, что непосредственно оказывает влияние на людей, формирует их мировоззрение и умонастроение. Именно на рассмотрении последней компоненты будет сосредоточено внимание в предлагаемой работе, т. е. говоря об информационных технологиях мы будем прежде всего ставить акценты не на их технической стороне, а на тех содержательных возможностях, которые открываются в результате использования новых технических средств.

2.1. Виртуальная реальность и симулякры.

Если обратить внимание на развитие информационных технологий, то в конце 90-х годов на передний план выходит специфически новая, виртуальная, форма передачи и восприятия данных. Информационное пространство сегодняшнего общества значительно отличается от того, что окружало человека 70 – 80-х годов, и главным образом, тем, что в жизнь людей входит виртуальная реальность. Этот эпитет получил такое широкое распространение, что его можно причислить к так называемым "модным", но при этом, заметим, содержательно туманным понятиям, вроде того же постмодернизма. А ведь еще лет пять назад мало кто и слышал о ставшей ныне пресловутой "виртуальной реальности". Как правило, данный термин так или иначе в сознании связывается с компьютерной сферой. Но, отметим, с большими оговорками, ведь все чаще мы слышим, как понятие "виртуальный" употребляется в контексте совершенно выходящим за рамки области информатики и компьютерной техники. Так, вошли в обиход, еще до недавнего времени бывшие "нереальными" сочетания "виртуальная корпорация", "виртуальные деньги", "виртуальная демократия", "виртуальное обучение" "виртуальная игрушка" "виртуальная студия" и т.п. Подобные факты говорят о том, что проблема, связанная с распространением виртуальных технологий, выходит за рамки специальных наук и становится проблемой, требующей философского обобщения. Глубина проникновения виртуальности в социальную и индивидуальную жизнь позволяет говорить о "виртуализации" общества. Можно утверждать, что на сегодняшнем этапе информационные технологии постиндустриального общества начинают выступать в своей виртуальной ипостаси.

Обозначенная трансформация в информационном облике постмодерной культуры требует детального философского анализа понятия "виртуальная реальность", и на этом пути нас ожидает ряд трудностей, подобных тем, с которыми мы столкнулись при рассмотрении сущности постмодернизма. Если "постмодернизм" – термин, которым мы характеризуем состояние сегодняшнего общества, был употреблен еще в начале ХХ века, то термин "виртуальный" восходит к понятию "virtus", использовавшегося в средневековой христианской философии для обозначения актуальной действующей силы. Посредством этой категории схоласты пытались ответить на вопрос: как абсолютные сущности реализуются во временных, частных событиях. Фома Аквинский с помощью понятия виртуальности решал одну из ключевых проблем средневековой философии – каким образом сосуществуют реальности разного уровня, например, душа мыслящая, душа животная, душа растительная¹. Дунс Скотт использовал эту категорию в своей концепции реальности, исходя из которой вещи содержат в себе различные эмпирические качества не формально (как если бы вещь существовала отдельно от эмпирических наблюдений), но виртуально, тем самым он пытался преодолеть пропасть между формально единой реальностью, предполагаемой нашими концептуальными ожиданиями и нашим неупорядоченно разнообразным опытом². Не углубляясь в специфику средневековой схоластики, можно сказать, что термин "виртуальный" использовался тогда для концептуализации событий, существующих временно и в частичной форме, а также для объяснения связи всеобщей абсолютной сущности с активностью единичных предметов. Затем интерес к проблематике подобного рода угас, и "виртуальность", не получив концептуального статуса, надолго выпадает из области рассмотрения философии.

В дальнейшем интересующий нас термин воскрешают физики – он начинает применяться для обозначения мнимых элементарных объектов, так называемых виртуальных частиц. Также понятие "виртуальный" можно связать с распространенным в модальной логике понятием "возможный мир". В общем, до конца 70-х годов термин "виртуальность" еще не связывался с ни с электронными, ни с информационными технологиями, о чем свидетельствует толкование, которое можно найти в словаре иностранных слов 1979-го года издания: "Виртуальный – возможный; такой, который может или должен появиться

при определенных условиях". Понятно, что в современных условиях подобная характеристика уже не является удовлетворительной, о чем свидетельствует тот факт, что значение этого термина далеко шагнуло за рамки приведенного определения.

Новую жизнь понятие виртуальность обретает после того, как в употребление входит эпитет "виртуальная реальность", который, как считается, был придуман в Массачусетском Технологическом Институте в конце 1970-х годов для обозначения трехмерных макромоделей реальности, создаваемых при помощи компьютера и передающих эффект полного в ней присутствия человека¹. Первоначально подобные модели применялись в военной области в обучающих целях, например для имитации управления самолетом. В дальнейшем, с легкой руки Жарона Ланье, применившего название "виртуальная реальность" для обозначения нового компьютерного продукта, этот эпитет получает широкое распространение в качестве маркетингового ярлыка и понятия массовой культуры. Во многом это связано с тем, что термин оказался довольно запоминающимся ввиду необычного сочетания слова "реальность" со словом "виртуальный", ассоциирующегося с чем-то мнимым, воображаемым. Это броское выражение оказалось столь популярным, что превратилось в расхожую метафору, довольно далекую от научного понятия. Вместе с тем, лавинообразно увеличивающаяся область распространения "виртуальной реальности", превратившейся чуть ли не в символ современной действительности, указывает на настоятельную необходимость концептуальной разработки данного явления. Таким образом, "виртуальность", долгое время находившаяся на периферии философии, возвращается в ее тезаурус вновь.

Здесь уместно заметить, что предлагаются варианты интерпретации данного явления, в которых сводится на нет роль электронных компьютерных технологий. Так, Н.А. Носов считает, что ключ к пониманию категории "виртуальность" следует искать у представителей средневековой схоластики, а "растиражированное массовой культурой выражение "виртуальная реальность" лишь затрудняет "плавное вхождение" виртуальности в нашу культуру². С подобным подходом нельзя полностью согласиться. Бесспорно, использование философского наследия для анализа этого феномена позволяет более полно и глубоко раскрыть его смысл, что в отношении такого семантически богатого понятия, как "виртуальность", будет вполне уместным. Но, при этом, не следует ни в коей мере умалять значение новейших электронных технологий, ведь именно они послужили тем толчком, который инициировал процессы, в результате которых и началась та экспансия "виртуальной реальности", которую мы имеем в сегодняшнем постмодерном обществе.

По нашему мнению, для того чтобы произвести адекватный анализ столь распространенного в наши дни явления, ни коем образом нельзя абстрагироваться от реалий современного мира. А если исходить из того, что с точки зрения деятельностной доминанты современное общество является информационным, специфическим мировоззрением которого становится постмодернизм, что, в свою очередь, позволяет характеризовать его и в качестве постмодерного, то, по нашему мнению, уместней будет анализировать категорию "виртуальности", используя средства постмодернистских философских теорий. Мы считаем, что ключевой идеей для раскрытия сущности "виртуальной реальности" является теория симулякров, активно разрабатывающаяся в рамках постструктуралистско-постмодернистской парадигмы такими ее представителями, как Ж. Делез, Ж. Бодрийяр и др. Прежде, чем приступить к непосредственному рассмотрению их взглядов, следует отметить, что оттенки смыслового значения понятия "симулякр" или "симулакрум" (от лат. simulare – притворяться), меняется в зависимости от модели применения, а именно, репрезентативной или нерепрезентативной. В контексте репрезентативной модели, наиболее ярко воплощенной Платоном, симулякр следует понимать как копию копии, след следа, удвоение удвоения, которое, также как и копия, претендует на обозначение оригинала, подлинника. Таким образом, для Платона симулякр – это копия копии, искажающая свой прототип, а так как истинность определяется им, исходя из сходства или несходства с идеей вещи, то симулякры лишаются онтологического статуса и осуждаются как подделки, вымыслы, призраки. Характерно, то что, пытаясь исключить из реальности искажающие ее фантазмы-симулякры, Платон первым поставил вопрос о том, что в структуре бытия присутствуют объекты, которые в конце ХХ века мы назвали бы виртуальными. При этом именно им была отмечено то, что симуляция представляет собой бесконечный процесс, подобный "саду расходящихся тропок", где каждый порожденный симулякр является конституирующим для серии других. Для иллюстрации обратимся к диалогу "Софист", где он дает детальное определение софиста, используя дихотомический метод деления (Софист 264с – 268с)¹. Придя к выводу, что творчество является либо божественным, творящим природные предметы и их отображения, либо человеческим, творящим искусственные предметы и их отображения (человек, создавая предметы, симулирует деятельность бога), Платон применительно к софистике обращает внимание на создание отображений искусственных предметов, т.е. подражание (симулируются предметы, созданные человеком). Далее, он говорит, что человеческое подражание бывает также двух видов – творящее образы, соответствующие предметам и творящее призраки, им не соответствующие. Софист творит призраки (симулирует подражание), причем призраки он создает не при помощи специальных средств, например, маски, а создает их своим лицом, голосом, телом (симулякр обретает телесность, становится виртуальным). А так как подражание софиста основывается не на знании, а на мнении, он подражает, не зная того, чему он подражает (виртуальная реальность симулякра существует по иным законам), и, причем, даже в своем подражании софист настолько искусен, что никогда не сойдет за простеца, а будет сознательным лицемером (виртуальное бытие умело вводит в заблуждение). Но, последнее, и в своем лицемерии он двуличен – он не преследует никакие общественных и государственных целей, он просто извращает мудрость в частных беседах, запутывая собеседника в противоречиях. (виртуальной реальности чужда социальная действительность).

Таким образом, в рамках репрезентативной концепции симулякр представляется в качестве исключительно искусственной негативной сущности, своего рода ожившей маской арлекина, насмехающейся над действительностью. В тоже время, проинтерпретированный подобным образом отрывок из диалога древнегреческого философа не оставляет сомнения, что внутри репрезентативной модели обнаруживается модель нерепрезентативная, так как симулякры выходят за границы оппозиции подлинник-копия и уже не предполагают соотношения с никакими референтами (конец Софиста – триумф симулякров)¹.

Именно в таком русле рассуждают Делез. За основу своих построений он берет утверждение, что оппозиция модель-копия более не имеет смысла. Само понятие подлинности, соответствия, модели утрачивает смысл, так как, в головокружительной бездне симулякров теряется любая модель. С точки зрения нерепрезентативного подхода к симуляции, последняя представляется имманентной реальности, так как возможность симулякра уже изначально присутствует в структуре бытия. Делез утверждает: "Все стало симулякром. Но под симулякром мы должны иметь ввиду не простую имитацию, а, скорее действие, в силу которого сама идея образца или особой позиции опровергается, отвергается. Симулякр – инстанция, включающая в себя различие как (по меньшей мере) различие двух расходящихся рядов, которыми он играет, устраняя любое подобие, чтобы с этого момента нельзя было указать на существование оригинала или копии"². В отличие от Платона, для Делеза симулякр уже не просто копия копии, ослабевающее подобие, "деградирующая икона". Симулякр – это фантасмагорический образ, лишенный подобия; в противоположность иконическому образу, поместивший подобие снаружи, а живущий различием. То есть по Делезу подобие симулякра представляет лишь внешний эффект, иллюзию, на самом же деле подлинная его сущность в расхождении, становлении, вечном изменении и различии в самом себе¹.

С помощью теории симулякров Делез опровергает Платона, стремившегося установить соответствие хаотического мира и трансцендентной идеи и, причем, аргументы он находит в самой сердцевине платонизма, в тех фрагментах, где Платон, пытаясь изъять из мира призраки и фантазмы, сам того не желая придает им особую жизненную силу, поскольку несхожесть, несоответствие не оказываются недостатками, а становятся образцами в которых развивается действительность.