Диссертация (Интуитивные компоненты в процессе принятия решения), страница 11

В-третьих, проблема интуитивного-неосознанного решается посредством выделения механизмов интуитивных процессов, специфика которых позволяет обособить интуицию из круга всех неосознаваемых процессов. В отечественной литературе было предложено несколько классификаций неосознаваемых процессов (Асмолов, 2002; Гиппенрейтер, 1998). И хотя вопрос о соотношении интуитивных и неосознаваемых процессов специально не обсуждается, выделение таких классов неосознаваемых процессов как неосознаваемые побудители сознательных действий и неосознаваемые регуляторы сознательных действий позволяет предположить, что интуиция является лишь частью неосознанных психических процессов. Соответственно, следуя логике отечественных работ, необходимо выделять специфику интуиции как особого класса неосознаваемых процессов.

В работах Я.А. Пономарева (1976, 1987) реализуется решение проблемы интуитивного-неосознанного на основе выделения механизмов интуиции как процесса. Пономарев связывает механизм интуитивного процесса с побочным продуктом действия. Появление побочного продукта хотя и основано на свойствах объектов, с которыми совершается действие, но оно не связано с целью действия. Специфика побочного продукта действия заключается в том, что и его возникновение, и его проявление в дальнейшей деятельности не осознаются субъектом. Так вот совокупность побочных продуктов действия и служит той основой, на которой может возникнуть осознанное интуитивное решение. Тем самым, интуитивный процесс понимается Пономаревым как неосознанный процесс, в ходе которого неосознаваемые побочные продукты действия преобразуются в осознаваемые интуитивные решения (то есть, согласно рассмотренной выше классификации, в интуицию как знание).

В ряде зарубежных концепций также рассматриваются механизмы интуитивных процессов и тем самым появляется возможность для их выделения из круга неосознаваемых. Обсуждаются такие механизмы интуитивного процесса как имплицитное научение (Lewicki et al., 1992; Lieberman, 2000; Reber, 1989), распознавание паттернов (Simon, 1989), распознавание существенных связей и отношений (Baylor, 1997; Bowers et al., 1990; Klein,

1997), неосознанный вывод (Hogarth, 2001; Westcott, 1968), выделение ключевых элементов ситуации (Abernathy, Hamm, 1995; Baylor, 1997; Grossman, Wheeler, 1997; Klein, 1997; Yaniv, Hogarth, 1993).

Хотя выделение интуитивных процессов на основе указания механизмов интуиции представляет большой интерес, в связи с недостаточной изученностью данного вопроса, а также трудностью выявления в исследовании конкретного механизма, лежащего в основе того или иного неосознаваемого процесса, в данной работе предлагается иной – феноменологический – подход к решению проблемы интуитивного-неосознанного и выделению критериев интуитивных процессов. Интуициюе предлагается выделять из всего круга неосознаваемых процессов по характеристикам порождаемых ими мыслительных продуктов, то есть по характеристикам интуиции как знания. Предлагается рассматривать интуицию как знание, возникающее в неопределенной ситуации, субъективно воспринимаемое как догадка, предчувствие, или внутреннее чутье. Наличие этого знания осознается, однако процесс его возникновения не осознается; причины получения или доказательства правильности интуитивного знания неверифицируемы (Степаносова, 2003). Как можно заметить, в данном определении интуиции как знания интегрированы описанные выше свойства интуитивного знания.

Предлагаемый феноменологический подход к выделению интуитивных процессов из круга неосознаваемых представляется эвристичным, поскольку предоставляет, с одной стороны, критерии для идентификации интуитивных процессов в эмпирическом исследовании, а с другой – позволяет соотнестись с рядом связываемых с интуицией явлений, таких как имплицитное научение, неявное (таситное) знание и инсайт.

В некоторых зарубежных работах интуиция как знание сводится к знанию,

полученному в результате имплицитного научения (Claxton, 2000; Lieberman, 2000; Reber,

1989) или к неявному знанию (Eurat, 2000; Shirley, Lagan-Fox, 1996), то есть к процедурному знанию, которое, с одной стороны, было приобретено без осознания осуществлявшегося процесса научения, а с другой – без осознания факта наличия самого процедурного знания. Главной характеристикой интуитивного знания, согласно Д. В. Ушакову (1997), который опирается на представления Пономорева о побочном продукте действия, является то, что оно может служить основой практического действия, не будучи при этом осознанным и

доступным для вербализации. И. К. Орлов (2001) понимает интуитивный процесс как свойство психики человека неосознанно находить новое знание или решение в неопределенной вероятностной среде и использовать это знание в поведении, несмотря на его невербализуемость и неосознанность. Во всех перечисленных работах предполагается, что и процесс, и порождаемое в его ходе новое знание не осознаются субъектом. Однако в соответствии с предлагаемым феноменологическим подходом, интуицию нельзя сводить к таситному знанию, имплицитному научению или побочному продукту действия, поскольку специфика интуитивного процесса такова, что порождаемое им интуитивное знание представлено в сознании.

Интересно отметить, что исследования И.К. Орлова (2001), которые исходили из представления об интуитивном процессе как процессе имплицитного научения, продемонстрировали, что при достижении имплицитного научения управлению сложной системой, испытуемые не понимают, что и как они получили. Более того, во внутреннем когнитивном опыте у них не появляются ни догадка, ни интуитивное чувство - предполагаемые субъективные индикаторы интуитивного знания об управлении системой. Тем самым, результаты описанного исследования свидетельствуют в пользу того, что необходимо различать интуитивные процессы и процессы имплицитного научения.

В ряде других работ интуитивное знание сводится к инсайту, а, следовательно,

интуитивные процессы сводятся к процессам порождения инсайта (Bastik, 1982; Chapman,

2000; Spitz, 1993). Например П. Голдберг, рассматривает инсайт как один из видов интуитивного знания, который служит для выявления верифицируемых фактов и возникающий, когда ум занят чем-то, напрямую не связанным с решаемой проблемой (Goldberg, 1989б). Можно выделить следующие общие свойства инсайта и интуиции, которые позволяют говорить о перекрытии инсайта и интуитивного знания. Во-первых, инсайт и интуитивное знание выступают как ответ на вопрос, решение проблемы. Это некоторое осознанное знание, сопровождаемое ощущением его правильности; это ощущение правильности возникает до того, как могут быть найдены доказательства правильности решения. Во-вторых, и интуитивное знание, и инсайт возникают неосознанно, без видимых усилий и зачастую неожиданно.

Однако ряд авторов настаивают на том, что необходимо различать интуицию и инсайт (Hogarth, 2001). Согласно M. Либерману, хотя инсайт внеше и похож на интуитивное знание, это разные явления (Lieberman, 2000). Инсайт – это процесс, посредством которого человек внезапно осознает логические связи между проблемой и ответом. В случае же интуиции нет такого проникновения в логические отношения, а есть суждение, предчувствие или поведенческий ответ. Р. Хенлей пишет, что отличие инсайта от интуиции заключается в том,

что инсайт может быть верифицирован с помощью рассуждения, поэтому инсайт, согласно Хенли (Henley, 1999), – это необычный способ получения обычного типа знания (что, в частности, подчеркивалось в работах С.Л. Рубинштейна и его школы, согласно которым за инсайтом стоит тот же механизм анализа через синтез, посредством которого реализуется мышление как процесс). В отличие от инсайта интуитивное знание включает в себя момент бездоказательности, необоснованности, неверифицируемости. Ведь именно отсутствие возможности объяснить или проверить, почему интуитивно представляющийся правильным выбор действительно является наилучшим в данной ситуации, вызывает у многих людей недоверие к собственным интуитивным предвосхищениям (Степаносова, 2003). То есть верифицируемость инсайта выделяется в качестве основного свойства, по которому он отличается от интуитивного знания. Следовательно, верифицируемость/неверифицируемость знания, процесс получения которого не осознавался субъектом, является тем критерием, по которому можно различить интуитивный процесс и процесс получения инсайта.

Таким образом, рассмотрение представлений, сложившихся к настоящему времени в психологии интуиции, позволило выделить характеристики интуитивных процессов, опосредствующих порождение предвосхищений. Проведенный анализ отечественных и зарубежных представлений об интуиции позволил сделать заключение о неадекватности сведения всех неосознаваемых процессов к интуиции. Был предложен феноменологический подход, позволяющий, с одной стороны, описать специфику интуитивных процессов, а с другой – эмпирически идентифицировать интуицию как процесс, выделяя ее из сферы остальных неосознаваемых процессов.

1.6. Индивидуальные различия, регулирующие интуитивный процесс становления предвосхищений

При постановке проблемы диссертационного исследования, а также при анализе отечественных концепций принятия решения отмечалось, что для построения модели порождения предвосхищения, опосредствованного интуитивными процессами, на основе которого осуществляется выбор, необходимо выявлять когнитивную и мотивационно- личностную регуляцию порождения интуитивных мыслительных предвосхищений. Однако до сих пор большая часть теоретического анализа литературы была посвящена именно процессуальной регуляции интуитивного предвосхищения. В цели настоящего раздела входит восполнение указанного пробела и освещение описываемых в литературе когнитивных и личностно-мотивационных составляющих регуляции порождения интуитивных предвосхищений.

1.6.1. Роль практического интеллекта в порождении интуитивных предвосхищений

Практический интеллект, понимаемый как мыслительная способность, обеспечивающая успешность разрешения практических и социально-практических задач, зачастую связывается с интуицией. В данном разделе мы более подробно рассмотрим роль практического интеллекта в формировании интуитивных предвосхищений.

Необходимо отметить, что в течении нескольких последних десятилетий возрос интерес исследователей к «нетрадиционным», «неакадемическим» формам интеллекта, приводящим к успеху в социальной и практической сфере. Взаимодействие человека с социальным окружением изучается не только в контексте работ по практическому интеллекту, но и в контексте исследований социального интеллекта (Ушаков, 1996; Холодная, 2002б; Kihlstrom, Cantor, 2000) и эмоционального интеллекта (Goleman, 1995; Salovey, Mayer, 1990). Э. Торндайк ввел представление о социальном интеллекте как способности понимать других людей и мудро поступать при взаимодействии с ними (цит. по Стернберг и др., 2002). В современных исследованиях под социальным интеллектом понимается способность познавать и понимать социальный мир, а также формировать социально-приемлемые обоснования поступков (Холодная, 2002б); совокупность знания, обеспечивающего успешность понимания и разрешения социальных ситуаций, когнитивных процессов, лежащих в основе интеллектуального социального поведения (Kihlstrom, Cantor,

2000). Эмоциональный интеллект рассматривается как одна из составляющих социальный интеллект способностей, ответственная за успешность восприятия, выражения, понимания и регуляции эмоций, позволяющая адекватно разрешать различные социальные ситуации (Salovey, Mayer, 1990). Хотя данные понятия по-разному концептуализируют неакадемический интеллект, тем не менее, как подчеркивает ряд авторов (Акимова, 1999; Стернберг и др., 2002; Jones, Day, 1997), представления о практическом, социальном и эмоциональном интеллекте во многом пререкрываются.

В отечественной психологии Б. М. Теплов (1990) связывал практический интеллект и интуицию. Анализируя деятельность полководцев, Теплов описал своеобразие практического интеллекта и его основные особенности. Своеобразие черт практического интеллекта, обеспечивающих успешность решения задач, определяется практикой. Например, практическому интеллекту полководца свойственны, с одной стороны, склонность к риску, решительность, смелость мысли, а с другой - критичность и осмотрительность. Данные особенности вытекают из необходимости полководца действовать быстро и принимать решения, которые непременно должны привести армию к успеху.

Особо подчеркнем, что в качестве одной из сторон практического интеллекта, которая приводит к успешным практическим решениям, Теплов выдвигает умение полководца формировать адекватные предвосхищения возможного поведения врага. Полководец, пытающийся предугадать поведение противника, старается разглядеть основной смысл поступающей информации и совершающихся событий, уловить их главную тенденцию и, исходя из этого, понять, куда они идут. Предвидение практика есть результат глубокого проникновения в обстановку и постижения главного в ней, результат умения выделить существенное в большом потоке информации.

Проблемные ситуации, в которых действует практик (полководец) характеризуются высоким уровнем неопределенности, огромным количеством поступающей информации, которая может оказаться релевантной при принятии решения, а также нехваткой времени для тщательного обдумывания выбора. Дополнительно, принимаемое решение необратимо, поскольку у человека отсутствует возможность повторить проблемную ситуацию. Поэтому для полководца жизненно необходимо быстро ориентироваться в сложившейся ситуации (в том числе и быстро формировать предвосхищения о возможных действиях противника) и в короткий срок принимать правильные решения. Тем самым согласно Теплову, практик с высоко развитым практическим интеллектом также должен обладать высоко развитой интуицией (понимаемой автором как сокращенное умозаключение, процесс вынесения которого осуществляется более или менее бессознательно). Интуиция способствует быстрому решению совершенно новой, непредвиденной практической задачи, однако интуитивное решение не возникает на пустом месте, оно есть результат всего опыта полководца. Таким образом, в качестве одного из проявлений практического интеллекта полководца выступает хорошо развитая интуиция, основанная на обширном прошлом опыте, способствующая формированию адекватных предвосхищений о возможных действиях противника и приводящая к быстрому принятию успешных решений.

В работах В. С. Гуревича и его коллег подчеркивается необходимость применения в диагностике умственных способностей критериально ориентированного тестирования и развивается понимание психологической диагностики как установления степени близости каждого человека к социально-психологическим нормативам (Гуревич, Акимова, Козлова,

1986). Критерий для сравнения результатов по методике умственного развития не должен выводиться статистическим путем из получаемых при тестировании результатов, а должен быть независим от них, задан объективно. Критерий для диагностики умственного развития должен выводиться с учетом практических запросов, предъявляемых человеку обществом. М. К. Акимова, (1999) опираясь на указанное понимание критериально-ориентированного тестирования, разработала подход к диагностике практического интеллекта. Было