002-0034 (Экономические аспекты глобальных проблем), страница 4

По оценкам журнала "Экономист", 5 крупней­ших ТНК контролируют более половины миро­вого производства товаров длительного пользо­вания, а также самолетов, электронного оборудо­вания, автомобилей и другой продукции. Особенно значительна степень концентрации в отраслях, связанных с информационными техно­логиями. Например, 2-3 компании контролируют практически всю международную сеть телеком­муникаций⁸. Экономическая мощь крупных транснациональных корпораций сравнима с ВВП средних государств, и они диктуют свою волю мно­гим странам. На развивающемся рынке гражданского самолетостроения, объем которого в начале следующего столетия вырастет до 1 трлн. долл. и 16 тыс. новых самолетов в год, господствовали в основном три компании: "Эйрбас индастри", "Бо­инг" и "Макдоннел Дуглас". Они контролировали соответственно 30-35%, 60-70 и 3% рынка. Про­исшедшее в августе 1997 г. слияние "Боинг" и "Макдоннел Дуглас", стоившее 15 млрд. долл., усилило позиции американского капитала и оста­вило на рынке лишь две основные компании⁹.

Всего в мире действуют около 40 тыс. трансна­циональных корпораций, имеющих в 150 странах 200 тыс. филиалов. Вместе с тем из этой довольно значительной совокупности ТНК, по мнению ря­да экспертов, могут быть полностью отнесены к разряду действительно международных компа­ний примерно 1/10 от их общего числа. Еще 1/10 их общей численности близка к тому, чтобы стать полноправными, "настоящими" междуна­родными ТНК.

К числу крупнейших по величине зарубежных активов относятся следующие ТНК: "Ройал-Датч-шелл" (Великобритания - Голландия, ос­новная сфера деятельности - нефтепереработка);

"Эксон" (США, нефтепереработка); "1ВМ" (США, компьютерная техника); "Дженерал мо-торз" (США, автомобилестроение); "Хитачи" (Япония, электроника). Среди 20 ведущих нефи­нансовых ТНК по этому показателю преоблада­ют 6 американских корпораций, 3 представляют Японию, 3 - Германию, 3 - Великобританию (из них 2 совместно с Голландией), 3 - Голландию (2 - совместно с Великобританией), 2 - Францию, 2 - Швейцарию. Однако по объему продаж лиди­рующие позиции в мировой экономике до начала кризиса 1997 г. сохраняли японские ТНК: "Ито-чи", "Мицуи", "Мицубиси", "Сумитомо", "Мару-бени". За ними следовали американские ТНК: "Дженерал моторз", "Форд", "Эксон".

Борясь за рынки сбыта в глобальном масшта­бе, ТНК обеспечивают потребности в постоян­ных инновациях, смене технологий и научно-тех­ническом прогрессе. Транснациональные компа­нии создают скелет мировой экономики, кровь и плоть которой - средние и малые фирмы. Важно подчеркнуть, что законы свободного рынка не работают внутри ТНК, где устанавливаются внутренние цены, определяемые корпорациями. Если вспомнить о размерах ТНК, то окажется, что только четвертая часть мировой экономики функционирует в условиях свободного рынка, а три четверти - в своеобразной "плановой" систе­ме. Таким образом, наметился переход к конвер­гентной экономической системе, сочетающей в себе плановые и рыночные начала.

Между тем, на фоне этих глобальных перемен в последние годы проявился исключительно важ­ный, но пока еще малоизученный экономический феномен, который можно охарактеризовать как возникновение самостоятельного транснацио­нального капитала, начинающего жить своей собственной жизнью. Количество глобальных экономических изменений переросло в качество и транснациональный капитал стал самостоя­тельным экономическим организмом со своей оригинальной структурой и внутренними целя­ми развития.

Первой ласточкой в развитии этого феномена явилось возникновение евродолларов и еврорын­ков еще в 60-е годы. Именно тогда, воспользовав­шись либерализацией валютного рынка, евро­пейские банки стали привлекать частные вклады и предоставлять кредиты в долларах. Образова­лись еврорынки, не регламентируемые нацио­нальными законодательствами. На средства, при­влекаемые с еврорынка, не распространяются ре­зервные требования центральных банков, а процентные ставки по евровкладам освобожда­ются от подоходных налогов. Еврорынок получа­ет конкурентные преимущества, поскольку сти­хийно складывающийся на нем уровень процент­ных ставок позволяет банкам выплачивать по заемным средствам в евровалютах больший про­цент и предоставлять кредиты по более низким ставкам. Вскоре начались выпуски еврооблига­ций, эмиссия которых не регламентируется наци­ональными законодательствами, а проценты вы­плачиваются держателям еврооблигаций без удержания налогов. Поскольку на операции в ев­ровалютах не распространяются денежно-кре­дитные ограничения страны нахождения, банки в Лондоне стали самостоятельно устанавливать среднюю ставку ЛИБОР, по которой предоставляются кредиты в евровалютах. В 1973 г. евро­рынки достигли уже значительных размеров и евроэмиссии явились важным источником средств для западной экономики. Появились евроком­мерческие векселя, оплата которых предусмот­рена в евровалюте.

Благодаря развитию еврорынка появились но­вые международные финансовые центры - Люк­сембург, Сингапур, Гонконг, Панама, Багамские острова и др., деятельность которых освобождена от валютного контроля, а на получаемые доходы от процентов отменены налоги. Организационно еврорынок стал представлять собой несколько со­тен крупных банков, расположенных в основных центрах Западной Европы и в тех странах, где не ограничиваются права банков на проведение опе­раций в иностранных валютах с нерезидентами. Со временем возникли новые центры - ПИБОР в Па­риже, СИБОР в Сингапуре, КИБОР в Кувейте и др., уровень ставок по которым имеет тенденцию к выравниванию. Поскольку Лондон, являясь первым финансовым центром евродолларового рынка, сохраняет ведущие позиции, то ЛИБОР определяет ставки еврорынка.

В 1981 г. Нью-Йорк был объявлен свободной банковской зоной, где на операции, осуществляе­мые с нерезидентами, были распространены на­логовые льготы, и их освобождали от валютного контроля и других ограничений, действующих на внутреннем рынке капиталов. Это расширило рынок евровалют на США.

Для повышения своей конкурентоспособности европейские центры стремительно либерализовывали свои финансовые рынки. Одновременно с этим стали создаваться новые международные финансовые рынки фьючерсов валют (Чикаго, начало 70-х), фьючерсов для процентных ставок (Чикаго, Нью-Йорк, 1978), валютных опционов (Филадельфия, 1982). Заемщиками еврорынка стали ТНК, финансирующие капитальные вло­жения в разных странах, и государства, имеющие дефициты платежных балансов. Ведущие транс­национальные банки (ТНБ) с широкой сетью за­граничных филиалов стали главными посредни­ками на еврорынке между ТНК, государствами и международными организациями, фактически осуществив его раздел.

Свободно перемещаемый в современном эко­номическом пространстве транснациональный капитал находится вне юрисдикции националь­ных государств. Естественно, он ищет наиболее доходные рынки и по большей части является спекулятивным. Если в 1990 г. в денежные спеку­ляции были вовлечены 600 млрд. долл. ежеднев­но, то в 1997 г. - уже более 1 трлн. долл., что в 29-30 раз превышает стоимость продаваемых за день товаров и услуг¹⁰. По оценкам "Гарвард биз­нес ревю", на каждый доллар, обращающийся в реальном секторе мировой экономики, приходит­ся до 50 долл. в финансовой сфере. Общий объем рынка вторичных ценных бумаг приближается к 100 трлн. долл., а годовой оборот финансовых трансакций достиг полуквадриллиона долл. Если учесть, что объединенный фонд 23 развитых стран составляет около 550 млрд. долл.¹¹, то ста­новится очевидным, что даже при согласованной политике всех мощных государств они не могут направлять для борьбы со спекулятивными опе­рациями суммы, сопоставимые с оборотами фи­нансовых рынков. Это означает, что реальной си­лы, способной противостоять транснацио­нальному капиталу, сегодня в мире не существует.

Если с помощью жесткого финансового кон­троля государство могло регулировать нацио­нальный валютный рынок, то в условиях либерализации финансовых рынков и смягчения валют­ного контроля транснациональный капитал получил возможность при желании обрушить финансовые рынки практически любого госу­дарства. В 90-е годы мы имеем совершенно но­вую историческую ситуацию, когда государства уже не обладают достаточной мощью для крупномасштабных финансовых интервенций, противодействующих движениям спекулятивно­го транснационального капитала. Например, Дж. Сорос, объявив в 1992 г., что датская марка упадет в цене, сделал ставку на 10 млрд. долл. и получил 2 млрд. долл. за две недели.

Летом 1997 г. базельский Банк международ­ных расчетов опубликовал ежегодный отчет, где предупреждал о реальной угрозе банковской сис­теме, ее постепенном выходе за пределы дейст­венного контроля¹². Как известно, мировой фи­нансовый кризис не заставил себя ждать. Финан­совые магнаты, владевшие огромными пакетами акций, обрушили в октябре 1997 г. даже нью-йоркский фондовый рынок, чтобы потом скупить эти акции по гораздо более дешевым ценам.

Колоссальный разрыв между реальным и фик­тивным капиталом не дает возможности прави­тельствам национальных государств осуществ­лять капитальные вложения, что приводит к сни­жению производства и заставляет искать новых заемных средств для покрытия государственных расходов. Большинство государств уже попало в безвыходную долговую яму, во многом органи­зованную транснациональным капиталом. Госу­дарственный долг стран ОЭСР вырос с 40% ВВП в 1978 г. до 70 в 1994 г. Долги развивающихся стран достигли 1.5 трлн. долл. и перешли в разряд вечных. Даже у более или менее благополучного Чили они составляют сейчас 19 млрд. долл. (поло­вина ВВП). Большая часть этих долгов, по-ЯЬди-мому, никогда не будет выплачена. Но для заем­щиков из развитых стран это в конце концов не столь уж важно. Ведь известно, что более 20% от займов сразу же непосредственно возвращаются к кредиторам - в виде компенсаций за услуги, зар­плат западным специалистам и пр.

Совокупные валютные резервы ТНК сейчас в несколько раз больше, чем резервы всех Цент­ральных банков вместе взятых. По мнению фран­цузского экономиста П. Вельтса, "перемещение 1-2% массы денег, находящихся в частном секто­ре, вполне способно изменить паритет любых двух национальных валют. Часто ТНК рассмат­ривают обменные валютные операции в качестве наиболее выгодного источника получения при­былей". В этом случае ТНК работают по той же схеме, что и индивидуальные спекулянты, только более согласованно и мощно. Анализируя совре­менное состояние мировой экономики, П. Вельтс делает вывод, что "итогом глобальных стратегий в конечном счете становится формирование ин­тегрированной международной торгово-финансовой системы, по сравнению с которой нацио­нальные государства выступают как второсте­пенные величины"¹³.

С начала 80-х годов наблюдается все более яв­ственный переход от регулируемой государства­ми экономической системы, заложенной Бреттон-вудскими соглашениями 1944 г., к системе, управляемой рынками капиталов, в которых главенствуют ТНК и ТНБ. По нашему мнению, неудачи, которые последовательно потерпели неокейнсианцы в начале 80-х годов и монетаристы в начале 90-х, во многом объясняются недо­учетом совершенно нового фактора мировой экономики, которым является самостоятельный и самодеятельный транснациональный капитал, своей мощью сводящий на нет попытки регули­рования внутренних финансовых рынков. Влия­ние этого фактора еще не изучено экономичес­кой наукой. Р. Буало, один из авторов теории ре­гуляции, считает, что сейчас установился чрезвычайно "запутанный мировой порядок", и пока нет "нового Кейнса" для его научного ос­мысления.

Может быть, это и верно. Сегодня можно лишь с уверенностью констатировать, что на рав­ных с национальными государствами, в мировой экономике действуют и другие актеры: играю­щие главную роль ТНК и ТНБ; международные организации (МВФ, Всемирный банк, ЮНЕСКО, ФАО, МОТ, ВТО, "Большая семерка С-7"); око­ло 60 региональных организаций и блоков (ЕЭС, НАФТА и др.); неправительственные организа­ции (движение "зеленых", "врачи без границ" и др.); крупные города (Лондон, Нью-Йорк, Токио, Париж, Москва и др.); отдельные индивиды (ученые, артисты, бизнесмены типа Дж Сороса и Б. Гейтса). Новые реалии уже осознаются ми­ровой общественностью. Так, в заявлении 27-й конференции американского Фонда Стэнли ска­зано: "Изменения (в мире) столь велики, что, по мнению участников, даже историческая основа мирового политического порядка - концепция су­веренного государства - серьезно поколеблена".

В наши дни транснациональный капитал по характеру поведения, свободе межотраслевого и территориального передвижения и степени не­контролируемости напоминает свою первона­чальную фазу, повторяя определенные черты еще свободного национального капитала, есте­ственно, со спецификой, присущей новой стадии развития технологий, мировой экономики и об­щества. Он вновь стал стимулировать кризисы, но уже в глобальном масштабе. Современные государства не в состоянии справиться с ними, и ми­ровая экономика практически утратила наметив­шуюся в послевоенный период управляемость. Возникла очевидная необходимость в формиро­вании международных организаций, которые при благоприятном сценарии обуздают транснацио­нальный капитал, направят его энергию на осу­ществление целей устойчивого развития. В пер­спективе эти организации неизбежно должны бу­дут брать на себя все больше функций мирового правительства.

Современное экономическое мироустройство уже имеет ряд важных надгосударственных поли­тических институтов и международных организа­ций (Международный валютный фонд, Мировой банк. Международная финансовая корпорация, Международная ассоциация по развитию. Все­мирная торговая организация и т.д.). Сейчас они далеки от регулирования деятельности трансна­ционального капитала и скорее объективно стоят на его стороне, ослабляя роль национальных пра­вительств. Суверенным государствам приходится постепенно - сначала экономически, а затем и по­литически - делить власть с надгосударственны-ми институтами транснационального капитала, объективно отражающими тенденцию интерна­ционализации экономики. При этом влияние го­сударств идет на убыль, и власть все больше пере­ходит в руки транснационального капитала и под­контрольных ему международных институтов. Между национальными элитами и транснацио­нальной мировой олигархией идет сложная борь­ба за влияние в международных организациях.