А.Н. Чанышев - Философия Древнего мира (1999), страница 191

М., 1819. С. 317). Прожив не очень долго, энергичный, работящий Боэций сделал много. Ему принадлежит ряд оригинальных самостоятельных сочинений как на научные и философские, так и на богословские темы. В пятикнижном труде «О музыке» он предстает как теоретик в области музыкальной эстетики. В сочинении «О Святой Троице» он выступает против арианства в защиту афанасьевского понимания Троицы, что не могло понравиться Теодориху — арианину — и его окружению.

Боэцию принадлежит и такое теологическое сочинение, как «О католической вере». О главном сочинении Боэция мы скажем ниже. Громадное значение для раннесредневековой культуры, предшественником которой был Боэций, имели переводы Боэция с греческого на латинский язык сочинений греческих философов и ученых. Среди них перевод двух логических трудов Аристотеля: «Об истолковании» («Герменевтика») и «Категории» с «Введением» Порфирия, перевод первых четырех (из тринадцати) книг Евклида (однако без доказательств, что сильно примитизировало уровень науки, которая стала выглядеть авторитарной, что в общем-то соответствовало духу времени), перевод, а точнее пересказ, «Оснований арифметики» Никомаха. Однако все же не это главное у Боэция.

Наиболее значительным его трудом была книга, написанная им в тюрьме,— знаменитое «Утешение философией». Лишившись былого великолепия и оказавшись вдруг в тюрьме, Боэций, естественно, несколько расстроен. Однако явившаяся к нему в тюрьму Философия, в образе строгой женщины, не принимает боэциевых сетований и сурово обличает его в том, что он неправильно понимал, в чем истинное счастье, и отдавался на произвол ветреного случая, который его долго баловал, а он решил, что так будет всегда, однако такое счастье не может быть прочным, ибо связано с преходящим, а «преходящие вещи никак не могут доставить покоя сердцу человеческому» (Аниция Боэция утешение философское.

СПб., 1794. С.47. (далее в тексте указаны страницы). На жалобы Боэция, что он теперь не в своей украшенной слоновой костью и зеркалами библиотеке, Философия отвечает: «Предметом моих попечений суть не стены книгохранилища твоего, слоновой костью и зеркалами украшенные, но жилище твоей души» (С, 23). Боэций страдает от того, что впал в темное и чувственное [тогда как «влааычество чувственности — обильнейший и единственный источник зла» (С. 65)1: он на вопрос, что такое человек, ответил, что человек есть животное разумное и смертное, забыв о величии души и начав сравнивать человека с бессловесными животными. Философия, далее,'упрекает Боэция, говоря ему: «Одну только сволочь бесчестных людей почитаешь могущественными и блаженными» (С. 27), тогда как «возможность творить зло не доказыб90 вает могущества» (С.

129). Напротив, «честные люди суть сильны, злые же немощны» (С. 124) и «бессилие есть вечный спутник злонравия» (С. 127). Боэций, вопреки очевидности, утверждает, что злые люди [а именно они обвинили его в том, что он «питал в сердце... надежду водворить вольность в отечестве своем» (С, 15), «хогел спасти Сенат» (С. 14), который его предал, сделали его «виновным в святотатстве» (С.

18)1 в подлинном смысле даже не существуют: «...я не отрицаю, что злые„ яко злые, суть в мире, но не допускаю того, чтобы они существовали в чистом и прямом смысле слова сего» (С. 127), потому что в самом мире якобы «зло... есть ничто...» (С. 128). Думаешь ли ты, спрашивает Боэция Философия, что мир есть творение случая, роковой бессмысленности? Нет, отвечает бедный Боэций, я думаю, что мир создан и управляем высшим разумным существом, Богом. Философия на этот раз довольна Боэцием, и она разъясняет ему, что это высшее разумное существо, Бог, есть не что иное, как благо, из которого как из источника истекают асе остальные частные блага.

Что же касается зла, то оно призрачно, ибо «не одно счастье, но и несчастье есть благо» (С, 156), вообще же говоря, источником зла являются сами люди, которые погрязли в чувственности, телесности, они рабы тела и алчны, корыстолюбивы 1но «алчности зев... не затворяется богатством» (С, 79), ведь «стези, цо которым человек идя, надеется достигнуть блаженства, вовсе не ведут туда» (С. 89)3. В основе мира лежит, поучает Философия Боэция, промысел Бога, который следует отличать от судьбы: «...осуществление временного порядка сделанного в уме Божеском есть Промысел, а изъявление его во времени именуется судьбою» (С, 146), так и художник сперва создает в своем уме образ вещи, которая еще не подчинена законам времени, а потом уже приступает к ее созданию.

Иначе говоря, недвижный и простой чертеж вещей есть промысел, временной же порядок в мире— судьба. То и другое человеку неизвестно: «Потаен образ влияния судьбы на мир» (С. 146), «...неизменный порядок природы... известен единому Творцу» (С. 150). Так античная философия, умирая на плахе, расписывается в своем незнании законов природы! Однако учение о промысле и судьбе несовместимо, остро осознает это философ, со свободой человека: «... Бог предугадывает все грядушее, и свобода человеческая через то ниспровергается» (С, 166), так что «свобода воли уже не может иметь места» (С.

166). Со своей стороны свобода человека подрывает всеведение Бога и его промысел, и исходящую из промысла судьбу — реализацию промысла. Свобода человека означает, что у Бога «не твердая способность проникать мрак будущности» (С. 166). Боэций не может найти выход из этого противоречия. И он прибегает к явной софистике, заявляя, что «Бог предузнает, но не есть причиною неминуемости происшествия» (С. 173). Он ссылается на то, что знание существующих в настоящем времени вещей не делает 691 их бытие неизбежным (они могли бы и не быть). Так же, думает он, предвидение грядущего не делает его неизбежным, так что «будущее одно и то же событие в отношении к знанию Божества есть необходимо, а касательно его самого свободно и неизбежности не подлежит» (С, 185).

В результате получается, что знание Бога о том, что мы совершим, не является причиной наших этих самых действий, «будущие наши действия не суть виною знание Бога» (С. 187). В начале своей предсмертной книги Боэций говорит о себе Философии: «Я всегда был искренний любитель истины и непримиримый враг лжи» (С. 12), потому что «я млеком твоего учения воздоен», потому что «поступать согласно с правилами честности наставлен от тебя» (С, 19). В конце этой славной книги последнего западноевропейского античного философа Философия настоятельно советует людям: «...уклоняйтесь от зла, устремите ваше сердце к добродетели, а ум к истине...» (С. 188).

Таково славное завещание тысячелетней античной философии всему последующему человечеству! Казнь Боэция в 524 г.н. э. знаменует собой мученический конец античной философии в Западной Европе. Восток. Таким же четким концом античной философии в Восточной Европе был происшедший после гибели Боэция разгон императором Юстинианом, фанатичным христианином, философских школ. Это произошло в 529 г. Нодо этого в 1Ч вЂ” Ч1 вв. в Восточной Римской империи процветал неоплатонизм. Он существовал в виде таких школ, как Сирийская, Пергамская, Афинская, Александрийская. Сири йс кая ш кола. Мы уже говорили о Сирийской школе неоплатонизма, основанной сирийцем Ямвлихом.

Его преемником по руководству школы был Сопатр Апомейский. Участник этой школы Девсипп — автор комментария на «Категории» Аристотеля. П е р г а м с к а я ш к о л а. Пергамская школа неоплатонизма была основана учеником Ямвлиха Эдесием Каппадокийским. К этой школе принадлежали император Юлиан и Саллюстий. Саллюстий — автор сочинения «О богах и о мире», в котором синтезируются философия и мифология: философия мифологизируется, а в мифах ищется высший, философский, смысл. Аф и нская школа. Афинская неоплатоническая школа— продолжение основанной еще в 386 г. до н.э. Платоном афинской Академии. Мы видели, что в этой Академии не было непрерывной платоновской традиции.

Ее схолархи да и рядовые члены Академии каждый «дудел в свою дуду». И в лице академического скептицизма— пробабилизма Аркесилая Питанского и Карнеада Киренского платоновская Академия далеко ушла от Платона. Затем началось робкое возвращение к Платону у Филона Ларисского и Антиоха Аскалонского. Но Сулла в ходе войны с Митридатом Ч! Эвпатором разорил Афины, опустошил Академию, его солдаты вырубили академическую рощу, а сам Филон Ларисский бежал из Афин в Рим (88 г. до н.э.). Тогда-то 692 место схоларха Академии занял Антиох.

Филон и Антиох были плато- никами. Но злектичными. Оба они сгоицизировэли платонизм. Во времена Ранней и Поздней Римской империи Академия прозя- бала. Она не дала ни одного сколько-нибудь стоящего мыслителя. И только в первой половине Ч в. деятельность Академии оживилась. Это произошло в связи со становлением афинского неоплатонизма. В истоках афинского неоплатонизма лежит деятельность Плутарха Афинского (+432 г.). Плутарх Афинский — ученик Ямвлиха 2-го, который был внуком Сопатра Апомейского — преемника Ямвлнха 1-го по руководству Сирийской школой неоплатонизма.

Плутарх Афинский — автор комментариев к ряду диалогов Плато- на и к аристотелевскому трактату «О душе», Преемником Плутарха Афинского по схолархату стал Сириан— аристократ по своему социальному положению. Сириан отверг аристо- телевскую критику учения Платона как некомпетентную и низвел аристотелизм до уровня введения в платонизм. Првкл. Учеником Плутарха Афинского и Сириана был Прока (412, Константинополь — 485, Афины). Его семидесятилетняя жизнь при- шлась на трагические для Римской империи времена.