16 (996595), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Принятие установленного порядка как правильного, хорошего и даже священного, судя по всему, допускает наличие необузданных эксцессов, каковыми являются ритуалы восстания, поскольку сам порядок удерживает это восстание в своих границах. В силу этого разыгрывание конфликтов - будь то непосредственное, путем инверсии или в какой-то иной символической форме - подчеркивает социальную сплоченность, в рамках которой эти конфликты существуют. Каждая социальная система представляет собой поле напряжения, полное амбивалентности, т. е. сотрудничества и борьбы. Это касается как относительно стационарных - или, как я предпочитаю их называть, постоянных (repetitive)²³ - социальных систем, так и систем, пребывающих в изменении и развитии. В постоянной системе отдельные конфликты разрешаются не путем внесения изменений в иерархический порядок должностей, а путем изменения тех конкретных лиц, которые эти должности занимают. Ход времени, сопровождающийся ростом и изменением населения, производит на больших временных отрезках определенные перестройки, но не изменяет радикально сам паттерн. И поскольку социальный порядок всегда содержит в себе распределение прав и обязанностей, а также привилегий, полномочий и обязательств, то церемониальное разыгрывание этого порядка утверждает природу этого порядка во всей ее правильности. Церемония устанавливает, что принцы и народ в силу своего социального положения ненавидят короля и тем не менее поддерживают его. И в самом деле, они поддерживают его как вопреки, так благодаря и конфликту с ним. Решающее значение имеет то обстоятельство, что у свази даже в том случае, когда принцы фактически не испытывают никакой ненависти к королю, само их социальное положение может внушать им дурные мысли. В самом деле, в относительно небольшом обществе принцы уже благодаря самому факту своего существования обладают властью, которая угрожает королю. Поэтому в своем предписанном обязательном ритуальном поведении они демонстрируют как оппозицию по отношению к королю, так и его поддержку, однако преобладает поддержка королевской власти. Такова социальная среда ритуалов восстания²⁴.

Здесь содержится один из ответов на данное д-ром Купер описание песен ненависти и отвержения, при помощи которых свази поддерживают своего короля:

“Слова песен Инквалы удивительны для европейцев, привыкших слышать на общенациональных торжествах откровенные славословия в адрес королевской семьи, восхваление добродетелей нации и прославление страны. Темой песен Инквала является ненависть к королю и его отвержение народом. [Один свази писал]: “Эта песня, или гимн, представляет собою косвенный намек на врагов короля, и не обязательно откуда-то извне, но, может быть, даже из членов королевской семьи или членов племени. Строка “он ненавидит его! ахоши ахоши ахоши” задумана как выпад против всех, кто может не присоединиться к Инквале и чье неучастие расценивается как акт мятежа, враждебности и личной ненависти к королю”. О [песне отвержения он писал]: “Это народное выражение симпатии к королю, который, в силу особенностей своего избрания, неизбежно наживает себе врагов в рядах королевской семьи... Эти песни показывают ненависть, возбуждаемую королем, но также демонстрируют и преданность его сторонников. Люди, поющие эти песни, исполняют их с болью и страданием, они ненавидят его врагов и осуждают их”. [Другой свази] говорил: “Я думаю, что эти песни являются магическими средствами предотвращения того, чтобы королю был причинен какой-либо вред””.

Когда король проходит обнаженным в святилище через толпу своих подданных,

“женщины рыдают, и песня ненависти преисполнена проникновенной печали. Позднее, когда [д-р Купер] спросила у женщин, почему они рыдали, королева-мать ответила: “Больно видеть его королем. Мой ребенок идет одинокий сквозь народ”, - а королевы сказали: “Нам жалко его. Нет больше ни одного человека, который мог бы пройти обнаженным перед людьми”. А один старик добавил: “Труды короля поистине тяжки””.

Именно тот самый король, которого некоторые ненавидят и отвергают, должен искать жалость и поддержку у тех, кто ему предан. Люди могут ненавидеть короля и возмущаться его правлением, но у них нет цели свергнуть королевскую власть. Ибо “именно королевская власть божественна, но не король”²⁵.

Для нас в Европе больше не существует возможности отвергать в ритуале одного только короля, ибо среди нас, даже здесь, в Объединенном Королевстве, очень много людей, которые отвергают и ненавидят саму королевскую власть и определяемый ею социальный порядок; поэтому-то, как говорит д-р Купер, и имеют место “откровенные славословия в адрес королевской семьи, восхваление добродетелей нации и прославление страны”. Возможно, среди нас и есть такие, кто принимает королевскую власть, но считает, что королевский трон должен занимать другой человек, однако таких немного. Как правило, в различных частях Содружества, как и у меня на родине, в Южной Африке, возмущение выражается в адрес самой Короны, а не того, на кого она возложена. Некоторые южноафриканцы жаждут независимости от Короны; во всем Содружестве есть революционеры, желающие установить республику, организованную в соответствии с совершенно иными порядками. В целом, никто не борется против конкретного суверена.

Это упрощенное сопоставление проливает свет на социальную среду ритуала восстания у свази. Государство свази было такой системой, в которой были повстанцы, но не было революционеров. Стоило какому-то королю стать тираном, его народ не искал удовлетворения в попытках учредить республику, а подыскивал хорошего принца, которого можно было поставить королем. Верования и обычай, а также структура тех групп, в которые люди объединялись для восстания, побуждали их искать себе спасителя среди членов королевской семьи. Ибо они твердо верили, что лишь член королевской семьи может быть королем. В этих условиях, когда восстание против плохого короля никак не затрагивало ценность королевской власти как таковой, восстание фактически проводилось с целью защиты королевской власти от короля. Народ заинтересован в ценностях королевской власти и борется за них. Короче говоря, поскольку восстание проводится с целью поставить на место короля (со всеми предоставляемыми им полномочиями) принца, который, как люди надеются, будет блюсти эти ценности, то восстание парадоксальным образом поддерживает королевскую власть. Кроме того, поскольку вождем восстания становится член королевской семьи, восстание подтверждает права этой семьи на королевский трон. Следовательно, принц может призвать простолюдинов к восстанию против своего родственника-короля и его свержению, не нанося при этом ни малейшего ущерба королевскому титулу своей семьи. В этой ситуации правители боятся врагов, затаившихся в их рядах, но не революционеров, имеющих низкий статус, и каждый правитель, опасаясь своих соперников, проявляет огромную заинтересованность в соблюдении норм королевского правления. Стало быть, каждое восстание являет собою бой в защиту королевской семьи и королевской власти, и враждебное отношение простолюдинов к аристократии направляется в этом процессе на поддержание правления аристократов, некоторые из которых оказываются во главе повстанцев²⁶.

Все эти механизмы, наряду с единением против природы и внешних врагов, драматизируются в ритуале восстания. Король укрепляется в своем положении короля, а в его лице укрепляется и королевская власть - через ассоциацию его с царственными предками, королевой-матерью и унаследованными регалиями, символизирующими незыблемость трона. Однако его личная изоляция, а также конфликты, сосредоточенные вокруг него как индивидуального обладателя трона, дают драматическое выражение реальным механизмам борьбы за власть в системе и интенсифицируют действия и эмоции, выражающие преданность. Когда король еще мал, выполняемые церемонии немногочисленны; народ на них не собирается, и песни ненависти не исполняются. Личное положение короля слишком слабое, чтобы можно было позволить конфликту выражать драматическое единство через комплементарную противоположность.

Повстанческая структура такого типа стационарных обществ уже давно была подмечена историками²⁷. Однако ритуал восстания открывает возможность для более глубокого их анализа. Большая церемония, которая, как считали свази, укрепляет и объединяет их нацию, достигала этих целей не только при помощи массовых танцев и песен, воздержаний и пиршеств, но и путем выведения на первый план возможности восстания. Если такая акцентировка потенциального восстания на практике порождала в народе ощущение единения, то не возможно ли, чтобы и собственно гражданское восстание было источником внутренней силы этих систем? Здесь я не могу представить все данные в поддержку этого смелого утверждения. Это были государства, базирующиеся на относительно простой технике и ограниченных торговых связях. У них не было средств для повышения уровня жизни, и богатые использовали свое богатство в значительной мере для того, чтобы прокормить своих подопечных и преумножить число своих сторонников. Эти общества, стало быть, были в основе своей эгалитарными. В них отсутствовала сложная интегрирующая экономическая система, которая бы их объединяла; система коммуникаций была развита слабо. Каждый территориальный сегмент был в целом экономически автономным и управлялся из центра лишь в незначительной степени. В территориальных сегментах, следовательно, развивались - на основе местной преданности и локальной сплоченности - мощные тенденции к разрушению общенациональной системы и установлению собственной независимости. Однако на практике вожди этих территориальных сегментов часто были предрасположены к борьбе за королевскую власть или за влияние на нее, но отнюдь не к борьбе за независимость. Таким образом, периодические гражданские войны укрепляли систему, канализируя тенденции к сегментации и утверждая в качестве основной цели вождей обретение сакральной королевской власти. Поэтому, когда хороший зулусский король правил долго и счастливо, двое из его сыновей на протяжении его жизни боролись за то, чтобы стать его преемником. У других народов (например, анколе) велась всеобщая гражданская война между потенциальными наследниками. У других (например, зулу) миролюбивый король должен был быть подвергнут нападению со стороны кого-то, заявляющего, что он узурпатор. Часто сегменты нации должны были выдвигать собственных претендентов на трон, и каждый сегмент был готов умереть за своего настоящего принца.

В пользу этого предположения говорит и тот факт, что в Африке мы редко встречаем ясные и простые правила, которые бы недвусмысленно определяли того или иного принца как подлинного наследника. Часто правила наследования внутренне противоречат друг другу, либо поддерживая разных наследников (например, у бемба), либо - что бывает гораздо чаще - будучи весьма неопределенными в практическом применении (например, у свази и зулу). Почти каждый случай наследования порождает претендентов-соперников. Или наследник выбирается из королевской семьи (лози). Или же королевская власть циркулирует между разными домами королевской династии, представляющими различные территориальные сегменты (например, шиллук и нупе). Другим механизмом является дуальная монархия, когда власть разделяется между двумя столицами, одна из которых может управляться матерью или сестрой короля (например, свази и лози)²⁸. Сама структура королевской власти подталкивает к борьбе между соперничающими домами и даже к общенациональной гражданской войне; то, что эта борьба поддерживала единство групп, составляющих нацию, в конфликтном сплочении вокруг сакральной королевской власти, - исторический факт. Когда королевство становится интегрированным сложной экономикой и системой оперативной коммуникации, дворцовые интриги могут продолжаться, но относительно простые процессы сегментации и восстания усложняются классовой борьбой и революционными тенденциями. Ритуал восстания становится неуместным и невозможным.

6

Осталось дополнить наши рассуждения еще несколькими замечаниями. Прежде всего, почему эти церемонии устраиваются по случаю сбора первых плодов и уборки урожая? Я предполагаю, что в это время года существуют реальные социально разрушительные силы, нуждающиеся в физиологическом и психологическом исследовании. Во всех этих племенах первые плоды появляются после периода голода. Вследствие внезапного притока энергии, вызываемого употреблением новой пищи, могут вспыхивать ссоры; обычно именно после уборки урожая ведутся войны и вспыхивают междоусобицы. И даже еще загодя само ожидание изобилия, в особенности пива, несомненным образом ведет к агрессивному всплеску энергии в мужчинах, которые в это время весьма вспыльчивы. Некоторые люди фактически начинают есть новую пищу еще до того, как совершается церемония. Если урожай хорош - а многие южноафриканские племена не проводили никакой церемонии, если он был скудным, - то устраивается торжественное завершение периода неопределенности. На фоне этого возникают проблемы, когда у одной семьи урожай уже созрел, в то время как другая все еще голодает. Табу на преждевременное употребление плодов нового урожая позволяет всем семьям входить в период изобилия приблизительно в одно и то же время. Само вступление в период изобилия вызывает в обществе зримый всплеск эмоций. Пока продовольственное изобилие в домашних натуральных хозяйствах еще только приближается, каждая семейно-домашняя группа тяготеет к обособленности. После сбора первых плодов и уборки урожая возобновляется более широкая социальная деятельность: свадьбы, танцы, пивные попойки становятся повседневными событиями и собирают всю округу. Это значительное изменение в ритме социальной жизни сопровождается чувством облегчения, вызываемым тем, что еще один год благополучно миновал, в то время как строгие требования ритуала и обеспечиваемое им постепенное и упорядоченное высвобождение противоречивых эмоций и сдерживаемой энергии контролируют поведение при помощи программы церемоний и танцев, подчеркивающих единение. Все мероприятия проводятся с санкции божеств и королевских предков. У лози нет периода голода, а потому отсутствуют и крупные церемонии²⁹.

Характеристики

Список файлов книги