Михаил Веллер - О любви (947189), страница 24

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 24)

Она оставалась для него лишь удовлетворением тщеславия и чувственности. Как только он замечал - он торопливо и старательно затаптывал его: он полагал, что она охладеет к нему в тот самый миг, когда уверится и успокоится в его любви.

Она стояла у вагона - предельно несчастная сейчас, предельно счастливая в те минуты и часы, когда «все было хорошо»: она любила его.

Поезд тронулся. Он лег на верхнюю полку в купе и стал смотреть в потолок.

Он спрашивал себя, любит ли ее, и оказывалось, что он этого не знает, пожалуй нет. Он спрашивал себя, счастлив ли, и на этот вопрос тоже не мог ответить; но, во всяком случае, лучше ему никогда не было и, надо полагать, не будет.

Он остановился на той мысли, что если она приедет к нему (как и будет, видимо), он продолжит «дрессировку» и, пожалуй, женится на ней. И вот тогда можно будет позволить себе временами действительно расслабляться и любить ее. «Но вожжи не опускать?» - заключил он свои размышления, закрыл глаза и стал дремать.

Засыпая, он успел в который раз подумать, какой молодец его умный и опытный друг и какой молодец он сам.

Его друг, его наставник и покровитель, теоретик и донжуан, лежал на нижней полке и задыхался от презрения и ненависти к нему.

6

«Она даже не пришла проводить меня... Я должен был нарваться. Я сам устроил себе это истязание. Не с тобой же мне равняться, ничтожный сопляк, поганая козявка, самодовольный червяк. У, засопел, паразит.

Бедная девочка, дура. Зачем я все это устроил? Впрочем, она счастлива.

Моя была лучше. Надо покантоваться столько, сколько я, чтоб понять, что такое настоящая женщина. Я проиграл.

Когда я проиграл ее? Наверняка, в тот самый миг, когда раскрылся. А когда полюбил? Тогда же, наверное.

Она сидела в полумраке, такая милая, доверчивая, беззащитная. И мне не было ни интересно, ни хорошо. Я знал наизусть, что будет дальше, и знал свою власть, и читал все варианты, как в шахматах. И знал, что все будет так, как я захочу, и знал, что будет через полчаса, и утром, и через неделю... и всего этого мне было мало. Ну, одной больше... толку-то.

Она была в моих руках, и я знал, как она будет любить меня, какой станет верной и привязчивой, как будет сносить мою небрежность, будет счастливой и тихо смирившейся... Ну а я-то сам, что я получу - еще одну замену тому, чего у меня нет, еще одну нелюбимую женщину?..

И я захотел быть счастлив - наперекор всему, всем победам и потерям, всей судьбе, наперекор паутине, наросшей на сердце, и неверию в счастье для себя когда-либо: я захотел любить. Потому что ничего не стоило добиться ее любви - но я уже не верил в возможность полюбить самому.

Неужели я это еще могу? Да ведь могу. Вот что во мне тогда поднялось.

И это ощущение - что у меня может быть не женщина, а любимая женщина - понесло меня, как полет в детском сне, как волна в стену, и я уже знал, что сейчас со звоном вмажусь в эту стену, - буду любить, и буду счастлив, и буду живой - а не разочарованный герой юнцов и дам.

И я открыл рот, чтоб сказать ей все - хотя это было еще неправдой, было только предчувствие, сознание возможности всего, - а когда все слова были сказаны, они оказались уже правдой. Почти правдой...

И все те первые дни я раскалывал свою душу, как орех об камни, чтоб освободить то, что в ней было замуровано и забыто. Я выражался, как щенок, и чувствовал себя щенком. Я в изумлении спрашивал себя - неужели я и впрямь это чувствую? И отвечал: вот да - ведь правда.

Как я был счастлив, что люблю. Как радовался ей. Как поражался, что это возможно для меня: любить и быть любимым, не скрывать своих чувств - и получать то же в ответ.

Все у нас было в унисон. Единственный раз в моей жизни. Мы сходили с ума друг по другу - и не скрывали этого, и были счастливы.

Я открывал в ней недостатки - и умилялся им: на черта мне победительница конкурса красоты - а вот эта самая обычная, но моя, и я с ней счастлив, и никакой другой не надо.

«Ты казался волком, - сказала она, - а оказался ручным псом, который несет в зубах свой ошейник и виляет хвостом». И я радовался, что сумел стать ее ручным псом, безмозглый идиот.

Это такое счастье - быть ручным псом в тех руках, которые любишь и которым веришь. А потом - потом все пошло как обычно...

Я сорвался с цепи и вываливал на нее все свои чувства - без меры. Ей нечего было желать - я опрометью выполнял и вилял хвостом. Она стала властна надо мной – я сам так захотел: ее власть мне была сладка, а ей – переставала быть интересна.

Для меня происшедшее было невероятным - для нее нет. Я не мог опомниться - она опомнилась первой. Я не хотел опомниться - а она побаивалась меня, побаивалась оказаться от меня в зависимости.

Она стала утверждать свою власть надо мной - и я рьяно помогал ей в этом, ничего не видя и не понимая: я был пьян в дым невероятной взаимностью нашего чувства.

И оказалось, что для меня нет ничего, кроме нее, зато для нее есть весьма много вещей на свете, кроме меня, который все равно никуда не денется.

Вот тут я и задергался. До меня все еще не доходило, что все уже не так, как в первые дни.

«Ты делаешь ошибку за ошибкой», - заметила она. Бог мой, какие ошибки, я не желал обдумывать ничего, я летел, как через речные пороги, и радовался, что способен на это...

«А вот конец, хоть не трагичный, но досадный: какой-то грек нашел Кассандрову обитель, и начал...» М-да.

Милая, хорошая, дурочка, что ж ты наделала.

Неужели же невозможно, чтобы - оба, сильно, друг друга, без борьбы, без тактики, без уловок - открыто, счастливо?..»

- Что-то ты кислый какой-то, - приветливо сказал меньшой друг, свешивая выспавшееся лицо с верхней полки.

- А ведь засвечу я тебе сейчас по харе, - сдавленно сказал больший друг. - Вали-ка в другое купе от греха, поменяйся. - И выходит в тамбур.

Там он долго курит, мрачно гоня счастливые воспоминания, которые еще слишком свежи и причиняют слишком много боли. Потом уплывает в иллюзии, что еще случится чудо и все устроится хорошо.

• Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны...

• Слушай, ты старше меня на девять лет... когда-то я подражал тебе... скажи, что же: это неизбежно? не бывает, чтобы - вместе?

• Эк тебя прихватило. Что же - всерьез?

• Похоже... И на старуху бывает проруха.

• Я такой же глупый, как все прочие. Но думается мне, коли уж ты пришел за жисть толковать, что ты не прав... Не прав.

• В чем?

- В том, что когда король Лир отказывается от власти, он не вправе рассчитывать на королевскую жизнь. Благ без обязанностей не бывает. И в любви тоже.

Женщина не может главенствовать в любви. И не хочет. И не должна. И не будет. Ты это знаешь?

• Знаю. Но я не хочу главенства, я хочу, чтоб это было само, естественно, взаимно, друг другу, понимаешь?

• Не нужна корона - катись из дворца в бродяги. Властвовать - это тяжкий труд. К этому тоже надо иметь вкус, силы, способности. Тебе тридцать лет - неужели таких простых вещей не знаешь?

• А тебе сорок - и счастлив ты с этим своим знанием?

• Настолько, насколько это вообще возможно. До тебя не доходит, что ли: женщина рожает детей и готовит еду - мужчина эту еду добывает и защищает семью. Дело мужчины - подчинять, дело женщины - подчиняться, и счастье каждого - в этом. Ты хотел хотеть того, что она хочет. А должен ты был хотеть, чтоб она хотела того, что ты хочешь. Люби как душу, тряси как грушу, - и вся народная мудрость, бесконечно правая.

Да хоть ты застрелись из-за нее - но веди себя как мужчина, а не как раб.

• Но ведь я же хотел - для нее все!..

• Значит, ей нужно было не это, а? Я тебя понимаю: подчиняться легче, чем подчинять.

• Мне плюнуть раз было ее подчинить. Но тогда бы для меня все исчезло. Не нужно стало бы.

• Вот тут ты и не прав. Настрой у тебя неправильный. Чувствуешь неправильно. Не по-мужски.

• Ты циник.

• А ты лопух. В отношении к женщине всегда должно быть что-то от отношения к ребенку: иногда и запретить, и наказать, - но для ее же блага. Из любви к ребенку не делают же его повелителем в доме? Это современная эмансипация все поставила с ног на голову: и женщины мужественные, и мужчины женственные, полный кавардак и неумеренные претензии. Доставай из холодильника, там еще есть.

...И наш герой через ночной город долго бредет пешком к себе домой, что-то шепча, сморкаясь, отирая слезы, и все пытается сообразить, как же это он умудрился превратиться из Дон-Жуана в Вертера, беспрекословно согласного на все ради счастья увидеть ее еще раз.

Наутро он чувствует в себе достаточно сил, чтобы написать ей гордое прощальное письмо, но через неделю решает, что может еще раз съездить в город, где она живет: в его власти не ездить, но такое счастье увидеть ее еще раз... это ничего не изменит, но хоть еще раз увидеть.

Мимоходом

• Здравствуй, - не сразу сказал он.

• Мы не виделись тысячу лет, - она улыбнулась. - Здравствуй.

• Как дела?

• Ничего. А ты?

• Нормально. Да...

Люди проходили по длинному коридору, смотрели.

- Ты торопишься?

Она взглянула на его часы:

• У тебя есть сигареты?

• А тебе можно?

Махнула рукой:

• Можно.

Они отошли к окну. Закурили.

• Хочешь кофе? - спросил он.

• Нет.

Стряхивали пепел за батарею.

• Так кто у тебя? - спросил он.

• Девочка.

• Сколько?

• Четыре месяца.

• Как звать?

• Ольга. Ольга Александровна.

• Вот так вот... Послушай, может быть ты все-таки хочешь кофе?

• Нет, - она вздохнула. - Не хочу. На ней была белая вязаная шапочка.

• А рыжая ты была лучше.

Она пожала плечами:

• А мужу больше нравится так.

Он отвернулся. Заснеженный двор и низкое зимнее солнце над крышами.

• Сашка мой так хотел сына, - сказала она. - Он был в экспедиции, когда Оленька родилась, так даже на телеграмму мне не ответил.

• Ну, есть еще время.

• Нет уж, хватит пока.

По коридору, вспушив поднятый хвост, гуляла беременная кошка.

• Ты бы отказался от аспирантуры?

• На что мне она?..

• Я думала, мой Сашка один такой дурак.

• Я второй, - сказал он. - Или первый?

• Он обогатитель... Он хочет ехать в Мирный. А я хочу жить в Ленинграде.

• Что ж. Выходи замуж за меня.

• Тоже идея, - сказала она. - Только ведь ты все будешь пропивать.

• Ну что ты. Было бы кому нести. А мне некому нести. А если б было кому нести, я бы и принес.

• Ты-то?

• Конечно.

• Пойдем на площадку, - она взяла его за руку...

На лестничной площадке сели в ободранные кресла у перил.

• А с тобой, наверно, было бы легко, - улыбнулась она. - Мой Сашка точно так же: есть деньги - спустит, нет - выкрутится. И всегда веселый.

• Вот и дивно.

• Жениться тебе нужно.

• На ком?

• Ну! найдешь.

• Я бреюсь на ощупь, а то смотреть противно.

• Не напрашивайся на комплименты.

• Да серьезно.

• Брось.

• А за что ей, бедной, такую жизнь со мной.

• Это дело другое.

• Бродяга я, понимаешь?

• Это точно, - сказала она.

Зажглось электричество.

• Ты гони меня, - попросила она.

• Сейчас.

• Верно; мне пора.

• Посиди.

• Я не могу больше.

• Когда еще будет следующий раз.

• Я не могу больше!

Одетые люди спускались мимо по лестнице.

• Дай тогда две копейки - позвонить, - она смотрела перед собой.

• Ну конечно, - он достал кошелек. - Держи.

О НЕЙ

Любовь

Любовь!! Волнует кровь!! Кто еще хочет комиссарского тела?!

Что там насчет божественной страсти? Где там библиотеки любовных романов? А как хороши разделы «Любовь» в бесчисленных сборниках афоризмов «В мире мудрых мыслей»! Прочитал - и обогатился. Поразмыслил, оценил... И все равно не стал умнее. То понял, сё понял, многое понял, и все равно ни хрена не понял.

Либо она есть, либо ее нет. Это в конкретном случае.

А вообще - все знают, что она есть, и никто не знает, что это такое. Или еще: все знают, что это такое, но никто не знает, как это сказать. Можно сказать одно, другое, третье, пятое, и все это будет верно, но не полно. Не исчерпывающе. Не всеобъемлюще.

Есть многое на свете, друг Горацио, что часто снится нашим мудрецам, и пробуждаясь ненадолго от грез, они одаряют нас формулировками насчет того, что непостижимы пути слияния сердец.

Хотя практики-эмпирики, профессиональные соблазнители и многоженцы, по этим путям ходят, как по тротуару возле собственного дома. Легко и беззаботно. Зная все повороты наизусть.

Есть любовь к родине, родителям, деньгам, славе, украшениям, риску, вину, работе, развлечениям и ковырянию в носу. Эти виды любви мы сейчас рассматривать не будем. Равно как и страсть нежную и бесплодную сексуальных меньшинств: мы предоставляем им наслаждаться равноправием и скромно отводим глаза в другую сторону - в необъятную сторону, где громоздятся друг на друге люди нормальные.

Любовь женщины и мужчины интересует нас.

Удивительные вещи происходили вечно по причине ея. Рыцари совершали подвиги во имя Дамы, а Антоний предал войско и потерял полмира и жизнь. Хозе убил Кармен, а Ромео убил себя. Парис похитил Елену - и этим уничтожил свое государство в Троянской войне.

Чем сильнее любовь - тем больше наломано дров. Вечно какие-то препятствия, вечно какие-то страдания, и чем трагичнее страдания - тем более прекрасные и проникновенные песни слагают поэты. Пострадал старик, пострадал, говорили пассажиры.

Понятию «любовь» придается какое-то магическое значение. Если человек в личных интересах нарушил государственный долг - он кто? Вообще-то изменник. Нехорошо он поступил. А если из непреодолимой и великой любви нарушил? Тоже, вообще-то, изменник, но у него была уважительная причина, надо его понять, пожалеть, сострадать ему. Такова великая сага о Тристане и Изольде.

То есть: влечение достигает такой силы, что переходит в некое иное качество. И этим все можно оправдать. В крайнем случае можно казнить, если он совершил нечто ужасное - но все равно сила его чувства внушает уважение, симпатию, жалость, зависть. Леди Макбет Мценского уезда.

1. В основе любви лежит половой инстинкт. Это понятно и не заслуживает разъяснений.

1. Любовь обычно выглядит культурной надстройкой на половом инстинкте. Человек не кошка, чтоб просто совокупляться. У него есть речь, обычаи, представления о мире, - и вот он переживает, произносит разные слова о своих чувствах, совершает разные поступки, демонстрируя силу своих чувств. То есть обычно представляется, что тупой и грубый человек, о котором иногда говорится «да это просто животное», не способен к такому высокому и прекрасному чувству, как любовь, - ему лишь бы похоть удовлетворить. Для любви необходима некая душевная тонкость, духовность, так сказать, что и отличает человека от животного (такова традиционная точка зрения).

1. А есть ли любовь у животных? Один партнер может оберегать другого, помогать в добыче пищи, заботиться при ране или болезни. Это, предположим, можно списать на тот же простой половой инстинкт - забота о появлении и выживании потомства.

Полагаете, любовь у попугаев или кошек не существует? Да? А вот вам элементарный волнистый попугайчик в клетке, тоскует один, бедняга, семечки не клюет и перья теряет. Ветеринар выносит заключение: бабу хочет. Езжай на птичий рынок за самочкой.

Характеристики

Список файлов книги