56395 (762737), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Впервые появляется упоминание и о генеалогической связи московского государя с византийскими императорами — одним из прадедов московского великого князя называется византийский император Константин, тесть Владимира Мономаха. Следовательно, значительно усиливается и идея «мировых монархий» — Россия объявляется наследницей первого (Древнего) Рима и второго Рима (Византии). В этом Послании также усилена идея единства Церкви и светской власти, как важнейшего условия созидания «Третьего Рима» на Руси. Светский государь — это исполнитель высшей, мистической миссии, которую возложил на Русь Сам Господь. Но этой миссии невозможно исполнить без теснейшего союза с Церковью. Более того, одна из главных задач, стоящих перед светским государем, — распространение правой веры по всей Вселенной.
Интересен еще один факт. Не позднее 80-х гг. XVI века возникла еще одна, так называемая Вторая редакция «Послания великому князю». Здесь появилось определение «Святая Русь», дополняющее и развивающее идею «Третьего Рима», — царь и великий князь объявлялся «броздодержателем Святой Руси» (27).
«Идеал-образ» России как «Третьего Рима» был довольно популярным в XVI–XVII столетиях, ведь он обосновывал величие России, как самостоятельного и в политическом, и в религиозном отношении государства. Более того, именно эта идея в наиболее яркой форме выразила претензии Московского государства на религиозно-мистические функции единственного в мире истинного христианского царства, хранителя правой веры. Поэтому идея «Третьего Рима» нашла отражение в различных письменных памятниках, в том числе, позднее, в разнообразной старообрядческой литературе. Однако не следует думать, что эта идея пользовалась подавляющим авторитетом. Нет, при всем своеобразии и оригинальности, она была одной из многих и представляла собой лишь один из «идеалов-образов», к которому стремились люди XVI века. В первой же половине XVI столетия идея «Третьего Рима» была распространена в большей степени на Северо-Западе Руси, преимущественно во Пскове и Новгороде, а вот собственно в Москве эта идея стала популярной только в конце XVI — начале XVII вв.
В Москве же наибольший авторитет к середине XVI века приобретают иные «идеал-образы» — Москва, как «Новый Иерусалим» и Россия, как «Новый Израиль». Именно эти образы, имеющие ветхозаветное происхождение и свидетельствующие о богоизбранности России и ее правящей династии, становятся ведущими в духовно-политическом сознании духовной и светской элиты Российского государства в XVI столетии. А своеобразным венцом духовного поиска русских мыслителей XVI века становится «идеал-образ» «Святой Руси», как идеала, но и реальности существования Русского государства, Русской Православной Церкви и всего русского народа.
Наверное, самыми яркими книжными образами России, как «Святой Руси» стали два сочинения, созданные в правление государя Ивана IV. Инициаторами создания обоих сочинений был митрополит Московский и всея Руси Макарий (1482–1563). Первое из этих сочинений — знаменитые «Великие Минеи Четьи», крупнейшее в средневековой Руси собрание церковно-исторической и духовно-учительной литературы, в которых повествования о жизни святых Православной Церкви излагаются по порядку месяцев и дней каждого месяца, а также помещены слова и поучения святых отцов и сочинения светского характера. За 25 лет напряженного труда митрополит Макарий и привлеченные им русские писатели, переводчики, книжники, переписчики, известные публицисты создали три 12-томных собрания книг. Размеры каждого книжного свода «Великих Миней Четьих» огромны и вполне соответствуют названию «Великие Минеи», ведь каждая из двенадцати книг насчитывает от 1 500 до 2 000 листов большого формата. В итоге, под руководством митрополита Макария был создан многотомный сборник «всех четьих книг, чтомых на Руси», предназначавшихся для «душеполезного чтения» на каждый день всего года.
Второе сочинение — «Степенная книга» («Книга Степенная царского родословия, иже в Рустей земли в благочестии просиявших Богоутвержденных скипетродержателей…»). Начатый по инициативе митрополита Макария, этот памятник был закончен трудами митрополита Афанасия в 1560–1563 гг. Название Степенная книга объясняется тем, что изложение событий в ней расположено по родословным степеням великих князей. Все наиболее важные события русской истории разбиты на 17 степеней (граней). Таким образом, вся история страны складывается из «степеней», которые в соответствии с церковными традициями изображаются как ступени лестницы, ведущей к Богу, по аналогии с хорошо известными в православной книжности образами «лествиц», ведущими человека к Богу (например, «Лествица Иакова Синайского»). Но в Степенной книге действие разворачивается во времени, а ступенями лестницы являются периоды отечественной истории. Причем каждая последующая эпоха («степень лестницы») превосходит предыдущую тем, что к накопленному «багажу» святости прибавляет свою долю, а каждый очередной самодержец как бы концентрирует в себе святость и благочестие всех предшествующих. Благодаря этому русская история становится генеалогически единой цепью святых Московских государей и их предков. Составленная с целью «возвеличения царской власти», Степенная книга представляет в итоге новое для того времени прочтение церковной и гражданской истории.
Одним из самых значительных иконописных образов превращения Русского государства в Святую Русь стала икона «Благословенно воинство Небесного Царя», известная также под названием «Церковь воинствующая». В этой иконе символически представлен весь религиозно-мистический и всемирно-исторический смысл бытия России на Земле, тот великий духовный смысл, который придавали бытию России древнерусские книжники: православное воинство во главе в православным государем и вслед Архангелу Михаилу движется от горящей крепости к Небесному Иерусалиму. А это значит, что Русь теперь окончательно осознала духовный смысл своего земного существования и цель своего исторического развития — подготовка ко Второму пришествию Христову, участие русского воинства в Последней битве под водительством Архистратига Михаила, спасение и вечная жизнь в Небесном Иерусалиме.
III
Осмысление всемирно-исторического значения России вылилось в многочисленные споры о вере. В начале XVI столетия Иосиф Волоцкий написал: «Ныне и в домех, и на путех, и на торжищех... вси сомнятся, вси о вере пытают» (28). Споры «нестяжателей» и «иосифлян», распространение еретических учений, расцвет публицистики — все это свидетельство того факта, что Русь, став свободной, упорно и настойчиво искала свое место в мире, пытаясь проникнуть в Замысел Божий.
Но человек не способен полностью познать Бога — такая убежденность тем более была характерна для русского православного сознания, воспитанного в духе сочинений Дионисия Ареопагита. Поэтому каждый участник спора с ожесточением отстаивал свою правду, поэтому-то и борьба была жестокой...
В принципе, в России того времени было только две силы, способные взять на себя Божественную миссию спасения мира, — Церковь и светская власть. Вот и вылилось политическое выражение споров о вере в выяснение вопроса — кто кому должен служить? Церковь — светской власти, или наоборот, светская власть — Церкви?
Например, в новгородской «Повести о белом клобуке» утверждается, что мистический знак богоизбранности, символ «Третьего Рима» — белый монашеский клобук — достойны носить лишь высшие церковные иерархи (правда, в данном случае имелись в виду новгородские иерархи). Следовательно, и наследницей Рима «ветхого» и Рима «нового» выступает в первую очередь Церковь. Близки к этому мнению были и «нестяжатели» (29). Даже иосифляне поначалу признавали за Церковью главенствующее положение. Однако исторические и политические реалии России были таковы, что Церковь, будучи союзницей и духовной наставницей светской власти, тем не менее всегда оставалась в подчиненном положении. Более того, именно светская власть выступала и в качестве высшего судьи, когда религиозные споры заходили в тупик. В итоге в русской религиозной мысли и в общественно-политическом мнении постепенно возобладало убеждение: именно светская власть, и именно великий князь Московский способен взять на себя исполнение божественных предначертаний.
Подобное убеждение утвердилось не в один момент — оно зрело долго, исподволь, на протяжении двух веков — еще со времен Ивана Калиты, когда Москва и ее князь стали центром нового «собирания» Руси. О том, что московский государь начинает восприниматься на Руси в качестве монарха, способного повести народ русский ко всемирному величию и тем самым спасти остальной, духовно «изрушившийся» мир, говорят многие исторические факты. К примеру, явно нарастает стремление установить в эти годы на Московской Руси царский титул. Причем и сами московские великие князья были не против того, чтобы стать царями.
Еще в конце XIV века Мамай возводил на великого князя Дмитрия обвинения в том, что тот присвоил не принадлежащий ему царский титул: «Князь великии Дмитрий Иванович себе именует Рускои земли царем и паче честнейше тебе славою супротивно стоит твоему царствию». Ивана III уже уговаривали принять титул царя вместо титула великого князя. И с конца XV века титул «царь» начинает появляться в некоторых русских внешнеполитических документах, в частности в делах со Швецией — с 1482 года. Поднимался вопрос о царском титуле и в княжение сына Ивана — Василия III. Так, на золотой печати, привешенной к грамоте с мирным договором с Данией (1516 г.) Василий Иванович именуется как «царь и государь». Тот же титул можно встретить в послании Василия III римскому папе (1526 г.) (30). Но главное даже не в этом, а в том, что, по свидетельству С. Герберштейна, в годы правления Василия III подданные великого князя уже считали: «...Воля государя есть воля Божия и что бы ни сделал государь, он делает это по воле Божией». А самого государя величали «ключником и постельничим Божиим» и вообще верили, что он — «свершитель Божественной воли» (31). Послания «Филофеева цикла» также показывают, что Василию, не обладавшему даже земным царским титулом, пророчилась роль вселенского православного царя.
И Иван III, и Василий III не решились официально принять царский титул. Однако это не означало смены общественных настроений. Более того, можно сказать, что в начале XVI века русское общество жило в ожидании восшествия на московский престол государя, который наконец-то возложит на себя Высшую обязанность в полной мере, и будет соответствовать Божественным предначертаниям.
В этом смысле характерно, что именно в первой четверти XVI века появляется «Сказание о князьях Владимирских». В основе «Сказания» лежат две легенды. Первая — о происхождении Рюриковичей и, следовательно, московских великих князей от римского императора Августа. Вторая легенда доказывает, что царские регалии — царский венец, бармы, золотая цепь, крест от древа распятия и сердоликовая шкатулка, принадлежавшая Августу, — достались московским великим князьям через Владимира Мономаха от его деда византийского императора Константина.
До начала XVI века о существовании этих легенд не было ничего известно. Но уже в первые десятилетия XVI в. они были соединены в «Послании о Мономаховом венце» тверского монаха Спиридона-Саввы. Не позднее 1527 года на основании этого послания неизвестными авторами и было составлено «Сказание о князьях Владимирских» (32). «Сказание о князьях Владимирских» не только обосновывает династические права московских великих князей на царский титул. Главное здесь в том, что московские государи объявляются наследниками мистического «Первого Рима», ибо их родословие возводится до римского императора Августа. А право на наследие «Второго Рима» утверждаются фактом передачи Владимиру Мономаху царского венца и других регалий византийским императором Константином.
Следовательно, именно московские государи получают все права на то, чтобы их государство — Московская Русь — являлась единственной хранительницей истинной веры. Тем самым перехватывалась инициатива у западноевропейских монархов и государств, тоже издавна претендующих на «римское» религиозно-мистическое наследие. Кроме того, удревление генеалогии московских государей на максимально возможный срок позволяло рассматривать историю самой России как часть общемировой истории, в которой Россия занимает самое достойное место (33).
Как можно видеть, основа «Сказания о князьях Владимирских» абсолютно легендарна — это в полном смысле слова новый исторический миф, созданный древнерусскими книжниками XVI столетия. Впрочем, с другой стороны, сами книжники были уверены в обратном — в абсолютной истинности созданного ими исторического мифа. И потому с помощью мифов творили реальную историю.
«Сказание о князьях Владимирских» сразу же после его создания стало не просто фактом, а настоящим катализатором общественно-политической жизни России. Оно использовалось в дипломатических и династических спорах, служило вступительной статьей к «Государеву родословцу» и вступительной статьей к чину венчания Ивана IV на царство в 1547 г., когда, исполняя давнишнюю мечту своего народа, Иван Васильевич наконец-то принял царский титул.
Здесь уместно несколько отвлечься от собственно российских сюжетов, и вспомнить о главном источнике всех размышлений той поры — о Священном Писании. Именно в Библии и мыслители, и правители, и простые люди черпали основные знания о мире, об истории, о человеке. Естественно, что именно в Библии искали и ответы на вопрос о личности и качествах, о правах и обязанностях царя.
Повествование о том, как появились в земной истории человечества цари, приводится в 1-й книге Царств. Библия рассказывает, что древние иудеи долгое время жили под непосредственной властью Господа — в Боговластии, или теократии. По Божией воле людьми управляли судьи, которые передавали людям божественные указания. Но в какой-то момент люди оказались недовольны судьями. И тогда древние иудеи потребовали у судьи Самуила, чтобы тот испросил у Бога царя. Самуил долго молился. В ответ на молитву Господь ответил Самуилу: «Ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними; … представь им и объяви им права царя, который будет царствовать над ними» (1 кн. Цар. 8: 7–9). Бог устанавливает и права царя: царь владеет всем в своем царстве и свободно распоряжается имуществом своих подданных; обладает полной властью; предводительствует воинству; является единственным судьей; жители царства — рабы царя (1 кн. Цар. 8:10–17). Устанавливает Господь и царские обязанности: царь — защитник народа; ответчик за народ перед Богом; помазанник Божий (1 кн. Цар. 9:15); хранитель истинной веры (3 кн. Цар. 11:38). Кроме того, Господь говорит Самуилу: «И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда» (1 кн. Цар. 10: 18)
Таким образом, идеальным общественным устройством, по Библии, может считаться теократия. Отказ людей от Боговластия означает, что люди впали в грех и отказались от непосредственной власти Бога. Древние иудеи сами признают этот грех, говоря Самуилу: «Ибо ко всем грехам нашим мы прибавили еще грех, когда просили себе царя» (1 кн. Цар. 12:19). Так возникает монархия. При этом, царем может быть только тот человек на которого укажет Господь, главным источником власти царя является Божия воля, сама власть монарха должна рассматриваться подданными как богоданная, а подданные — это рабы царя.
Если сопоставить духовно-политические реалии России конца XV — первой половины XVI вв. с библейскими заветами, то окажется, что библейские правила устройства монархической власти русские жители пытались почти дословно воспроизвести в собственной политической действительности. К примеру, известно, что именно великого князя Ивана III некоторые его современники уже титуловали царем. И, как установили историки, именно в правление Ивана III его подданные начинают именовать себя «рабами» своего государя. Следовательно, библейские установления были для наших предков прямым руководством к действию.
Однако признание того, что именно русский царь должен устроить вверенное ему Господом Русское государство как «Святую Русь», как «Новый Израиль» и в дальнейшем обеспечить движение «новоизбранного Израиля» из мира земного («Нового Иерусалима») в мир горний («Небесный Иерусалим»), порождало различные суждения в общественном мнении на важнейшую тему — а каким должен быть русский православный царь?
Некоторой части современников молодого царя Ивана IV (священнику Сильвестру, игумену Троице-Сергиева монастыря Артемию, преподобному Максиму Греку, воеводе А.М. Курбскому и др.) в конце 1540 — начале 1550-х гг. были близки «нестяжательские» настроения. Последователи «нестяжателей» формулируют своеобразную концепцию «благочестивого царя», который сможет исполнить обязанности вселенского православного государя. Среди главных качеств «благочестивого царя» назывались, во-первых, умение управлять своей страной на основе Христовой Любви, во-вторых, сознательная опора на «мудрых советников» (34).