9536-1 (635300), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Ружьё, дважды направленное в противоположные стороны, ещё не выстрелило; дважды напряжённые до предела нервы ждали рокового звука, и дважды оно молчало. Дима, активный в своей готовности помочь умереть другу, выталкивает всех за дверь, оставляя Зилова наедине с правильно заряженным ружьём. Вновь, как и в самом начале, мы видим лежащего на тахте Зилова; плечи его вздрагивают — плачет он или смеётся? трагедия или комедия? Маски плача и смеха так схожи, что различить их не сразу удаётся. Что впереди — вечный сон или горькое, как его похмелье, пробуждение? Иллюзия повторения достигает своей вершины, когда снова раздаётся настойчивый телефонный звонок, но даже телефон кажется более одушевлённым, нежели неподвижный Зилов. Наконец он поднимается — лицо его бесстрастно, оно лишено даже малейшего знака внутренней борьбы, — привычно обращается к телефону, и мы слышим спокойный голос незнакомого нам Зилова. Всё. Свершился акт смерти, из грешника он превратился в мёртвого, путь святой — грешный — мёртвый завершён. Теперь не будут мучить его эти прорывы в человеческое. И на охоте теперь он не будет мазать, потому что новый Зилов сможет в живых утках увидеть мёртвых, как смог он убить в себе живое человеческое начало. Был третий выстрел, роковой, хотя и неслышный миру выстрел, попавший в душу живого, но грешного человека и убивший её, грешную. Страшный финал. Охота на человека закончилась.

Дальнейшее развитие творчества драматурга идёт по пути детальной разработки одной из двух главных проблем “Утиной охоты” — работа или творчество в “Истории с метранпажем” и любовь в драме “Прошлым летом в Чулимске”.

Его последняя пьеса – “Прошлым летом в Чулимске” (1972). В ней сошлись все основные темы его творчества. Так же как и первая его пьеса, эта построена на контрастах, начинающихся уже с названия, хотя здесь они приглушены, затушёваны, ушли в подтекст. Это самая “чеховская” пьеса. И дело даже не в сюжетных параллелях типа Тригорин — Аркадина — Нина и Шамаев — Кашкина — Валентина, да и Пашка никак не “тянет” на Константина, а в другом — в настроении, в атмосфере, очень тонко и ненавязчиво воплотившихся в поэтике Вампилова.

Один из главных принципов Чехова-драматурга — это воплощение трагизма в обыденном, драмы, совершающейся на фоне обычной жизни. “Люди обедают, только обедают, а в это время рушатся их жизни и слагается их счастье...” — как конкретизация этого основополагающего положения действие происходит в чайной, где люди не только “обедают”, но и пьют. Вот ещё одно зло; в первой пьесе Вампилова оно проходит сначала фоном, потом из фона перерастает в одну из сюжетных линий, и, наконец, здесь пьянство показано как ещё одна сила, разрушающая личность. В “Прощании в июне” выпивка — это не бегство от жизни и не возможность забыться, это просто “аккомпанемент” брызжущему веселью молодости или дополнение гурмана к изысканному блюду. Но уже в “Старшем сыне” “блаженный” Сарафанов непременно имеет “неприкосновенный запас”, к которому часто прибегает по ночам, чтобы забыть то ли неудавшуюся жизнь, то ли дневное служение смерти, что в каком-то смысле для него одно и то же. Зилов — правда, не по ночам и не в одиночку — пьёт регулярно, нередко напиваясь до такой степени, что уже ничего не помнит. Дергачёв в пьесе “Прошлым летом в Чулимске” пьёт уже по-настоящему, оглушая себя прямо с утра, чтобы забыть прошлое и тем самым принять настоящее.

В этой драме постоянно сопоставляются два временных плана: прошлое, когда у человека был выбор, и настоящее, то есть результат этого выбора. Это сопряжение прошлого и настоящего уже в поэтике “Утиной охоты” непосредственным образом связывается и определяется музыкой, устанавливая своеобразную зависимость между жанром и тональностью. В многоплановом театре Вампилова большую роль играет музыка, изменяя своё значение от иллюстративного до символического. В “Прощании в июне” Букин появляется в саду, напевая “Это ландыши всё виноваты...”, что является своего рода иронической иллюстрацией и к месту действия, и к его состоянию женатого холостяка. В “Старшем сыне” Сильва своими песенками подчёркивает смысловой центр данной конкретной сцены, то напевая о подкидышах восемнадцати и двадцати трёх лет, то “комментируя” происходящее: “У нас таких законов нету, // Чтоб брат любил сестру свою...” Но уже здесь мелодия перерастает иллюстративную функцию, приобретая концептуальное значение: музыка — это не только профессия Сарафанова, но и его страсть, главное дело его жизни, чему свидетельство — кантата “Все люди — братья”. И конечно, огромную нагрузку несёт знаменитый траурный марш Шопена в “Утиной охоте”, как будто регулируя жанр, переводя его то в сторону трагического фарса, то в сторону анекдотической трагедии.

Дергачёв своим романсом “Это было давно” связывает два пласта времени — прошлое с его счастливой любовью и настоящее с несчастной. Этот романс не только мост во времени, но и — косвенно — установление причинно-следственной связи. Пьют не от нечего делать, не от распущенности, пьют потому, что хотят уйти от неудавшейся жизни, уйти от настоящего, ибо любовь не состоялась, а творческой работы, которая спасает, тоже не дано. Раздвоение человека на “прошлого” и “настоящего” — вот во что вылился принцип двойственности, принцип “игры”.

Как в чеховской “Чайке”, здесь тоже “пять пудов любви”: любовь-вражда Хороших и Дергачёва, любовь-страсть Пашки к Валентине, “безумная” любовь Валентины к Шаманову, “разумная” любовь Кашкиной к нему же (какая сила, пусть даже пока “мёртвая”, чувствуется в нём, если он сумел внушить такое глубокое чувство столь разным женщинам). Именно ревнивая любовь заставила Кашкину отобрать у доверчивого Еремеева записку, обмануть его; потом, видя, на какую крайность решилась Валентина — из жалости, из обречённости, — она решает открыть Валентине истину, но поздно: ложь победила, красота отдана на поругание.

“Прошлым летом в Чулимске” — самая строгая по композиции пьеса, выполненная даже с некоторым намёком на классицистскую архитектонику. В ней чётко соблюдено единство времени — всё происходит в течение суток — и единство места — чайная. Эта внешняя статичность подчёркивает внутреннюю динамику: сутки, которые вместили не так уж много событий, изменили героев полностью.

Прежде всего, этот удивительный день возродил Шаманова: “...мне кажется, что я и в самом деле начинаю новую жизнь... Этот мир я обретаю заново, как пьяница, который выходит из запоя. Всё ко мне возвращается: вечер, улица, лес....” С другой стороны, кажущееся поражение Валентины оборачивается её нравственной победой — несчастье не сломило её. Шаманов когда-то в драматической ситуации сдался — она победила. Как и в начале, в конце пьесы она продолжает безнадёжную, казалось бы, борьбу за торжество красоты, как она это понимает, несмотря ни на что. Она победила не только своё горе — она победила и Шаманова: покорённый её красотой, он вновь решается на “безумную” борьбу за справедливость. Так смыкаются сущностные понятия жизни: истина, справедливость, красота. Там, где Зилов нравственно погиб, Шаманов выстоял.

Вампилов начинает свой творческий путь комедией, а завершает драмой. Не трагикомедией — с её чёрным юмором, с её мрачной иронией как эмоциональной доминантой и символически-страшным финалом, а драмой — с её верой в человека, в возможности личности выстоять и сохранить человеческое достоинство даже в невероятно сложных условиях. И в этом — подлинный оптимизм Вампилова.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://lit.1september.ru/

Характеристики

Список файлов сочинения