3527-1 (588716), страница 5
Текст из файла (страница 5)
Вот и будут после придворные шаркуны говорить, что во всем голый расчет был: Дания - чересчур маленькая страна, войною истерзанная с 1864 года, и как же было бы досадно, право, сей гордой крохе - земле терять высокое покровительство России?!
Он и сам, конечно, не мог полностью отрицать династических интересов у маленькой Дагмар, они , несомненно, были, на то она и - дочь короля, но ему не хотелось верить в то, что столь искренняя, честная, добросердечная, очаровательная девушка может выйти замуж лишь по расчету. Ему хотелось, чтобы Дагмар его полюбила. Ее манера разговаривать с ним, как с давним знакомым, манера вести себя с матерью и младшими братом и сестрой, со стареющим и усталым отцом - королем Христианом- заботливая, мягкая, все в ней нравилось Александру до чрезвычайности!
Он писал отцу: « Я чувствую, что могу и даже очень, полюбить милую Минни, тем более, что она так нам дорога. Дай Бог, чтоб все устроилось, как я желаю. Решительно не знаю, что скажет на все милая Минни; я не знаю ее чувства ко мне, и это меня очень мучит. Я уверен, что мы можем быть так счастливы вместе!» И в другом письме:, матери, почти то же самое: « Она мне еще больше понравилась теперь, и я чувствую, что люблю ее, и что достоин ее любить, но дай Бог, чтобы и она меня полюбила.. Ах, как я этого желаю и молюсь постоянно об этом. Я чувствую, что моя любовь к Минни - Дагмар не простая, а самая искренняя, и что я готов сейчас же все высказать, но.. боюсь!»
Маленькая Минни - Дагмар тоже неотступно терзалась страхом и сомнениями. Застенчивость и нерешительность русского принца ставила ее в весьма неловкое положение. Продолжались пикники, обеды, балы, рауты, семейные встречи с вечерним чаем и игрою в «лото - дофин», но цесаревич Александр все еще не решался о чем - либо говорить твердо, хотя все прекрасно понимали, зачем он приехал в Данию. Все тактично ждали от него каких то решающих шагов. А он все тянул и тянул….
В дневнике русского престолонаследника есть небольшая запись от 4 июня 1866 года. В тот насыщенный событиями день - поездки по музеям и всевозможные протокольные встречи - Александр, между прочим, нервно сетовал на самого себя: «До сих пор я еще не предпринял ничего решительного. Собираюсь на днях поговорить с Фредди.* (*Датский принц, старший сын короля Христиана IХ, брат Дагмар. - С. М.) Хочется поскорее, да невозможно, а уехать без этого - не решаюсь. Дай Бог, чтобы все уладилось, как я бы желал. Молюсь постоянно об этом». Во время разговора с принцем Фридериком цесаревич узнал, что вся датская королевская семья благожелательно смотрит на их с принцессой союз, но подталкивать молодых людей, принуждать их к выбору, торопить события - никто не хотел бы. Пусть они присматриваются друг к другу. Думают. Решают все сами. Последнее слово, по мнению короля Христиана, должно быть - за самою Дагмар. Александр считал точно также и попросил Фредди передать это родителям принцессы.
3.
Решающее объяснение между молодыми людьми состоялось только на десятый день пребывания Цесаревича в Дании!
День это начался, как обычно: завтракали, гуляли в парке, беседовали с Дагмар, он подарил ей крохотный букет фиалок. После обеда все сели рисовать. Александр нарисовал какие - то смешные рожицы тушью, все хохотали, а потом Дагмар вдруг неожиданно предложила Александру осмотреть ее личные комнаты наверху, памятный альбом, где было много фотографий покойного Никса, и все его подарки, тщательно и бережно сохраненные ею. Это легкое нарушение этикета было расценено всеми, как знак доверия принцессы к русскому гостю, и как тщательно скрытое ею желание вызвать его на откровенный разговор. Желание было угадано. Разговор состоялся. Вот как о том пишет сам Александр Александрович в своем дневнике:
«…Пока я смотрел альбомы, мои мысли были совсем не об этом, я все думал, как бы решиться начать с Минни мой разговор. Но вот уже альбомы все пересмотрены, мои руки начинают дрожать, я чувствую страшное волнение. Минни мне предлагает прочесть письмо Никсы. Тогда я решаюсь начать, я сказал ей: говорил ли с Вами король о моем предложении и о моем разговоре? Она меня спрашивает: о каком разговоре? Тогда я сказал, что прошу ее руки. Она бросилась ко мне, обнимать меня.. Я спросил ее: может ли она любить еще после моего милого брата? Она отвечала, что никого, кроме его любимого брата, и снова крепко меня поцеловала.. Слезы брызнули и у меня и у нее. Потом я ей сказал, что милый Никса много помог мне в этом деле, и что теперь, конечно, он горячо молится о нашем счастье. Говорили много о брате, о его кончине и о последних днях его жизни в Ницце.»
Уже потом пришли родственники, придворные; поздравляли, смеялись, подшучивали над долгой нерешительностью Александра, суетились вокруг заплаканной и смеющейся одновременно Минни. Она теперь была объявлена невестою русского престолонаследника официально, а в шесть часов вечера уже состоялся большой парадный обед на берегу моря. Счастливые обрученные послали телеграмму в Россию и в тот же день получили ответ от родителей: «От всей души обнимаем и благословляем Вас обоих. Мы счастливы Вашим счастьем. Да будет благословение Божие на Вас!»
Александр не расспрашивал невесту о прошлом, ибо знал, сколь коротко оно было озарено счастьем, и сколь далее было - печально. Она все порывалась, что то ему сказать, объяснить, но, тихо сжимая ее руку, он жестами упрашивал о молчании. Не хотелось бередить старых ее ран, ибо все еще жива была в ней явная боль от недавней потери и это чувствовалось, несмотря на радость исходившую сиянием из ее живых, теплых карих глаз, ставших теперь совершенно родными.
Цесаревич привез невесте подарки: драгоценности из тщательно подобранной еще при Никсе коллекции: броши, браслеты, колье. Все это привело ее в восторг, и снова она не смогла сдержать слез - каким то шестым чувством поняла, что и здесь, в бриллиантово - жемчужных гранях, - память о умершем, неувядаемый след его сердца, его любви к ней. Сама же Дагмар подарить жениху ничего не могла - Дания разорена была войною налогами, контрибуцией, неурожаем. Только вот, разве что - сердце свое, да гостеприимное тепло родного крова? Впрочем, это - не так уж мало, если подумать.
Для Царственного брака - в особенности..
4.
На следующее утро после помолвки на династически обрученных обрушился град поздравительных телеграмм и адресов! В письме русскому императору Александру Второму, молодая невеста, благодаря за поздравление, писала, непосредственно и искренне, уже - как любящая дочь: «Душка Па! Я обращаюсь к Вам сегодня, как невеста нашего дорогого Саши. Я знаю, что Вы меня примете с любовью! Теперь мне только остается добавить, что я себя чувствую вдвойне привязанной к Вам, и что я вновь - Ваш ребенок. Я прошу Бога, чтобы он нас благословил, чтобы я смогла сделать счастливым нашего дорогого Сашу, как он того заслуживает!»
13 июля 1866 года цесаревич Александр и принцесса София - Дагмар Датская посетили с официальным визитом корабли русской эскадры, стоявшей в порту Копенгагена, и впервые Дагмар почувствовала себя гостьей - она была на «русской территории», где ее официально принимали уже как «Высоконареченную невесту Его Императорского Высочества Цесаревича Наследника Престола».
А вечером 14 июня, русский принц вместе с королем датским, тоже впервые в качестве будущего зятя, отбыл на сельскохозяйственную выставку, на север страны, в Ютландию.
Дания словно хотела показать Европе, изнемогавшей от залпов Австро - прусской войны, своего нового могущественного родственника и союзника. Это был очень тонкий дипломатический шаг, искусный расчет. На пристани города Орхус, где встречали королевскую яхту «Шлезвиг» и шедший следом российский «Штандарт», состоялся военный парад с музыкой. Было полно народа. Раздавались восторженные приветствия и крики: «Виват!».
Александр смертельно устал, ему более всего на свете хотелось быть подле невесты, но приходилось терпеть скучность и некоторую выспренность церемонии. Так, этикет и высшая политика с первых же, еще робких, шагов совместной жизни, властно вторгались в круг, очерченный Судьбой, казалось, лишь для двоих!
Только себе они никогда отныне более не принадлежали. Лишь - интересам страны, тайнам дипломатии, изыскам светского протокола, удушливому шлейфу придворной лести. В тот день Александр еще раз с горечью ощутил, осознал сие. Интересно, понимала ли - Дагмар - Минни?
Думается, да. Все - таки, она была и оставалась дочерью короля, для нее жизнь » как надо», по протоколу, была более или менее привычной, несмотря на всю скромность и непритязательность датского двора. А пока, она, Жизнь, щедро дарила им еще несколько летних июньских дней, возможность побыть вместе, и грех было не воспользоваться этим!
Они ездили с экскурсией в гамлетовский замок Эльсинор, бродили по аллеям парка дворца Бернсдорф, где в одной из беседок Дагмар когда - то впервые поцеловалась с первым своим женихом, русским цесаревичем Никсом. Дагмар - Минни без утайки показала Александру это место, и там уже он трепетно поцеловал ее , осторожно заключив в сильные свои объятья. Она заплакала было, он утер ей слезы, в тихом молчании вернулись во Фреденсборг, и там, в комнате Александра, пониже прежнего, горько - родного алмазного вензеля начертали на оконной старинной раме новый, странно переплетающийся со старым : “Аlexander & Dagmar”. Будто открыли новую главу в книге Судьбы.
Впрочем, так оно и было….28 июня 1866 года цесаревич Александр отбыл в Россию. Теперь он ждал, когда ножка маленькой, изящной датской принцессы ступит на заснеженную землю новой родины. Ее приезд намечался только осенью следующего года В Россию из Дании и обратно полетели письма.
5.
«Мой милый душка Саша! - писала Дагмар беглым, бисерным почерком по - французски, обращения неизменно вставляя - по - русски,-« я даже не могу тебе описать с каким нетерпением я ждала твое первое письмо, и как была рада, когда вечером получила его. Я благодарю тебя от всего сердца и посылаю тебе поцелуй за каждое маленькое нежное слово, так тронувшее меня. Я ужасно грустна оттого, что разлучена с моим милым, и оттого, что не могу разговаривать с ним и обнимать его. Единственное утешение, которое теперь остается, это письма. Мы находимся здесь со вторника, и ты понимаешь, как мне все напоминает о том дне, когда мы здесь были вместе и, главное, тот тягостный момент, когда я тебе показала то место в саду, с которым у меня было связано столько дорогих воспоминаний, которые теперь мне кажутся просто сном. Часто я спрашиваю себя: почему это должно было случиться? Значит, Бог так хотел и Его воля исполнилась. Он всегда желает нам блага. Я признательна ему за Его Божественную волю, направленную на меня, потому что я снова счастлива. Дорогой мой душка Саша, я все время думаю о тебе, день и ночь, не проходит и минуты, чтобы я не посылала к тебе мои мысли, чтобы они не следовали за тобою повсюду! Но когда же настанет день, когда мы вновь увидимся?»
Александр с наивной гордостью влюбленного восторженно комментировал это письмо в своем дневнике: «.. Никогда, я думаю, невеста, не писала своему жениху таких писем, как Минни пишет мне!» Немного позже, 4 июля 1866 года появляется еще одна запись: «Сегодня ровно неделя, что мы покинули милый Фреденсборг. Какая перемена в жизни! Из такого рая попасть в Петербург, в смертную скуку; решительно не знаю, куда деться от тоски и грусти. Единственное утешение, и большое, - это быть с Мама, да и то не удается мне поговорить с нею один на один обо всем, что меня всего более интересует, а именно: когда будет свадьба и когда опять вернусь в милую Данию. Меня так и тянет туда! Я надеюсь на Бога, что он поможет мне устроить все, как можно О, Дания! О, Минни! Только об этом я и мечтаю и надеюсь, что буду там еще в нынешнем году».
Не теряя времени даром пылко влюбленный цесаревич принялся неотступно уговаривать милую Мама написать письмо королеве Луизе и отцу Дагмар , королю Христиану, с просьбою ускорить свадьбу и дать согласие на проведение ее уже этой осенью.
6.
Александр знал, что у любящей матери не станет сил отказать сыну, и к тому же он считал ее весьма искусной в разрешении особо щепетильных семейных проблем и вопросов. Мать, видя сердечные терзания сына, согласие написать письмо дала, однако сказала, что за успех дела сего не ручается, ибо королева Луиза чересчур щепетильна в вопросах этикета, и во всем надо положиться на Волю Божию и иметь терпение. Пытаясь как то отвлечь сына, Императрица уговорила его читать ей по вечерам на семейных собраниях роман Достоевского «Преступление и наказание», тогда только что вышедший в свет. Чтение потрясло юношу до основания. «Страшно, но сильно написано», - заключил он. Обсуждались в семье и события Австро - прусской войны. «Черт знает, что за война - сердито писал в своем журнале Цесаревич.- «Отец против детей, брат против брата! Разоряют города, сжигают села.. Как же этим канальям пруссакам так быстро удалось поколотить австрийцев!» - поражался Александр. Когда же в Россию дошло известие о сожжении Киссенгена - тихого курортного немецкого городка, где столько раз он бывал с Мама, сердце сжалось. «Варвары!» - только и мог сказать, думая о пруссаках. Помимо внешних событий были и свои внутренние, семейные. Наследник участвовал в заседаниях Государственного совета, обсуждал с отцом - императором различные дела, сопровождал мать на светские церемонии и в театры. Думал и о подарке для нее - приближался день ее именин Получилось же наоборот. Подарок приготовили, но - ему.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
