Simmons_Dan__Terror (522890), страница 61
Текст из файла (страница 61)
– А как по-вашему, доктор? – спросил Крозье.
– Мне так не кажется,– сказал врач.– У нас испортилось больше консервированных продуктов, чем мы думали. Все прочие продовольственные припасы подходят к концу. В настоящее время пищевой рацион уже значительно ниже нормы, необходимой для людей, ежедневно занятых физическим трудом на корабле или на льду. Все неуклонно теряют в весе и слабеют. Добавьте к этому резкое увеличение количества случаев цинги и… в общем, джентльмены, я просто считаю, что мало у кого на «Эребусе» или на «Терроре» – если сами корабли продержат ся такой срок – останутся силы, чтобы совершить любой санный поход, если мы станем ждать таяния льдов до июня или июля.
В кают-компании снова воцарилось молчание.
В наступившей тишине Гудсер добавил:
– Вернее, у немногих из нас вполне могут остаться силы, чтобы тащить по льду сани и лодки в надежде спастись или добраться до цивилизованного мира, но им придется бросить умирать голодной смертью подавляющее большинство остальных.
– Здоровые и выносливые могли бы отправиться за подмогой и привести спасательные отряды к кораблям,– сказал лейтенант Левеконт.
Теперь подал голос ледовый лоцман Томас Блэнки:
– Любой, кто двинется в южном направлении – чтобы, скажем, дотащить по льду шлюпки до устья реки Фиш, а потом пройти вверх по ней еще восемьсот пятьдесят миль на юг, до Большого Невольничьего озера, где находится фактория,– доберется дотуда в лучшем случае только к концу осени или к началу зимы и не сможет вернуться обратно с сухопутным спасательным отрядом раньше августа сорок девятого года. К тому времени все оставшиеся на кораблях умрут от цинги и голода.
– Мы можем нагрузить сани и все вместе двинуться на восток, к Баффинову заливу,– сказал старший помощник Дево.– Там могут оказаться китобойные суда. Или даже спасательные корабли и санные отряды, уже ищущие нас.
– Так точно,– сказал Блэнки.– Это вариант. Но нам придется тащить сани сотни миль по открытому замерзшему морю, со всеми торосными грядами и, возможно, разводьями. Или же двигаться вдоль берега – а это путь в тысячу двести миль с лишним. А затем нам придется пересечь полуостров Бутия, со всеми горами и прочими препятствиями, чтобы достичь восточного побережья, где могут оказаться китобои. Одно я знаю наверное: если лед не вскроется здесь, он не вскроется и на нашем пути на северо-восток, к Баффинову заливу.
– Груз будет значительно легче, если мы возьмем только сани с провизией и палатками, отправляясь на северо-восток, к Бутии,– сказал лейтенант Ходжсон.– Одна шлюпка весит самое малое шестьсот фунтов.
– Более восьмисот фунтов,– тихо заметил Крозье.– Без поклажи.
– Прибавьте к этому шестьсот с лишним фунтов на сани, способные выдержать тяжесть шлюпки,– сказал Томас Блэнки,– и получится, что каждой упряжной команде придется тащить груз весом от четырнадцати до пятнадцати сотен фунтов – и это только вес шлюпки и саней, не считая продовольствия, палаток, оружия, одежды и прочих вещей, которые нам придется взять с собой. Никто никогда не преодолевал с таким грузом расстояние свыше тысячи миль – причем по открытому морскому льду, коли мы направимся к Баффинову заливу.
– Но тащить сани по льду – особенно если мы тронемся в путь в марте или апреле, пока лед не станет рыхлым и вязким,– все же легче, чем по слякоти,– сказал лейтенант Левеконт.
– Я предлагаю оставить шлюпки и отправиться к Баффинову заливу налегке, взяв только сани и самые необходимые припасы,– сказал Чарльз Дево, сидевший рядом с Левекон-том.– Если мы достигнем восточного побережья острова Сомерсет до окончания китобойного сезона, нас непременно подберет какое-нибудь судно. И я готов побиться об заклад, что там окажутся спасательные корабли и поисковые санные отряды.
– Если мы оставим шлюпки,– сказал ледовый лоцман Блэн-ки,– первая же протяженная полоса чистой воды станет для нас непреодолимым препятствием. Мы все умрем там на льду.
– А почему, собственно говоря, спасатели должны оказаться у восточного побережья острова Сомерсет и полуострова Бутия? – спросил лейтенант Литтл.– Если они ищут нас, разве они не проследуют нашим курсом, через пролив Ланкастера к островам Девон, Бичи и Корнуоллис? Всем известно, какие приказы получил сэр Джон касательно пути следования. Они предположат, что мы прошли через пролив Ланкастера, поскольку он почти всегда свободен от льда летом. У нас нет шансов преодолеть такое огромное расстояние, двигаясь на север.
– Возможно, в этом году ледовая обстановка в проливе Ланкастера такая же скверная, как здесь,– сказал ледовый лоцман Рейд.– Тогда поисковые экспедиции задержатся южнее, у восточных берегов Сомерсета и Бутии.
– Может, они найдут послания, оставленные нами в пирамидах на Бичи, коли доберутся дотуда,– сказал сержант Тозер.– И пошлют санные отряды вслед за нами.
Наступило гробовое молчание.
– Мы не оставили никаких посланий на Бичи,– наконец сказал капитан Фицджеймс.
В тишине, последовавшей за этими словами, Френсис Род он Мойра Крозье ощутил жжение странного, жаркого, чистого пламени в своей груди. Ощущения примерно такие, какие он испытал бы от первого глотка виски после многодневного воздержания, но одновременно совершенно другие.
Крозье хотел жить. Вот и все. Он был исполнен решимости жить дальше. Он собирался пережить эту черную полосу вопреки всем враждебным обстоятельствам и богам, говорящим, что он не в силах сделать этого и не сделает. Этот огонь горел у него в груди даже в мучительные, тошнотворные часы и дни, последовавшие за лихорадочной схваткой со смертью в начале января. Этот огонь разгорался все сильнее с каждым днем.
Возможно, лучше любого другого человека, сегодня сидевшего за длинным столом в кают-компании, Френсис Крозье понимал неосуществимость обсуждаемых планов. Было безумием направляться на юг, к реке «большой рыбной». Было безумием направляться к острову Сомерсет, надеясь преодолеть тысячу двести миль прибрежного льда с торосными грядами и открытыми каналами и пересечь неисследованный полуостров. Было безумием рассчитывать, что лед вскроется летом и позволит «Террору» – с двумя командами на борту и без продовольственных припасов – вырваться из западни, в которую завел их сэр Джон.
И тем не менее Френсис Крозье был исполнен решимости выжить. Огонь горел у него в груди, точно крепкий ирландский виски.
– Так мы отказались от мысли выплыть отсюда? – спросил Роберт Синклер.
Джеймс Рейд, ледовый лоцман «Эребуса», ответил:
– Нам пришлось бы проплыть почти триста миль на север, к безымянному проливу и проливу, открытому сэром Джоном, потом пройти через проливы Барроу и Ланкастер, а потом повернуть на юг и пересечь Баффинов залив, прежде чем лед снова сомкнётся вокруг нас. В свое время при движении на юг мы пробивались через льды с помощью парового двигателя и брони. Даже если сейчас лед растает до такого состояния, в каком находился летом два года назад, мы не сможем преодолеть столь значительное расстояние под одними только парусами. И с ослабленным корпусом, лишенным металлической защиты.
– Возможно, в этом году лед растает гораздо сильнее, чем в сорок шестом,– сказал Синклер.
– Возможно, у меня из задницы выскочит стая мартышек, – сказал Томас Блэнки.
Никто из офицеров не сделал замечания ледовому лоцману, принимая во внимание его тяжелое увечье.
– Есть еще один вариант… как выплыть отсюда, я имею в виду,– сказал лейтенант Эдвард Литтл.
Взоры всех присутствующих обратились к нему. Многие мужчины сумели приберечь по несколько порций табака, добавляя к оному самые немыслимые примеси, и сейчас с полдюжины курили трубки. От дыма в темной кают-компании, слабо освещенной неверным огнем масляных ламп, стало еще темнее.
– Прошлым летом лейтенант Гор говорил, что вроде бы заметил землю к югу от Кинг-Уильяма,– продолжал Литтл.– Если он не ошибся, это должен быть полуостров Аделаида -исследованная территория,– где часто остается полоса чистой воды между припайным льдом и паковым. Если летом откроется достаточно разводий, чтобы «Террор» получил возможность пройти на юг – вероятно, всего лишь сотню с небольшим миль вместо трехсот, которые придется преодолеть, если возвращаться обратно через пролив Ланкастера,– мы смогли бы пройти по открытым каналам вдоль побережья на запад и достичь Бе рингова пролива. А за ним начинается исследованная территория.
– Северо-Западный морской проход,– сказал третий лейтенант Джон Ирвинг. Таким тоном, словно произнес магическую формулу.
– Но останутся ли у нас к концу лета здоровые люди, способные управлять кораблем? – спросил доктор Гудсер очень тихимголосом. – К маю цинга может поразить всех нас. И чем мы будем питаться в течение недель или месяцев нашего пути на запад?
– Дальше на запад наверняка будет больше дичи,– сказал сержант морской пехоты Тозер.– Мускусные быки. Большие олени. Моржи. Песцы. Может статься, мы будем питаться не хуже турецких пашей к тому времени, когда достигнем Аляски.
Крозье почти ожидал, что Томас Блэнки скажет: «Может статься, у меня из задницы выскочит стадо мускусных быков», – но обычно бойкий на язык ледовый лоцман промолчал, погруженный в свои мысли.
Вместо него заговорил лейтенант Литтл:
– Сержант, проблема состоит в том, что, даже если животные вдруг чудесным образом вернутся после двухлетнего отсутствия, никто из нас не умеет метко стрелять из мушкета… исключая ваших людей, разумеется. Но нескольких оставшихся в живых морских пехотинцев недостаточно для охоты. И похоже, никто из нас никогда не охотился на дичь крупнее птицы. Можно ли из дробовика убить животных, упомянутых вами?
– Если подойти на достаточно близкое расстояние,– угрюмо ответил Тозер.
Крозье пресек обсуждение данной темы, заговорив о другом:
– Доктор Гудсер высказал совершенно верное соображение немногим ранее: если мы станем ждать до середины лета или даже до июня, чтобы посмотреть, вскроется ли лед, возможно, к тому времени все мы будем слишком больны и голодны, чтобы управлять кораблем. И тогда у нас точно останется слишком мало провианта, чтобы отправляться в санный поход. Мы должны исходить из предположения, что путешествие через замерзшее море к Баффинову заливу или вверх по реке «большой рыбной» займет у нас три или четыре месяца, а следовательно, если мы собираемся покинуть корабли и двинуться в путь в надежде добраться либо до Большого Невольничьего озера, либо до восточного побережья острова Сомерсет или Бутии, мы явно должны выступить еще до июня. Но когда именно?
Снова воцарилось тяжелое молчание.
– Я бы предложил – не позднее первого мая,– наконец сказал лейтенант Литтл.
– Раньше,– сказал доктор Гудсер,– если только мы не найдем способ добывать свежее мясо в ближайшее время и болезнь не перестанет распространяться с такой скоростью, как сейчас.
– Насколько раньше? – спросил капитан Фицджеймс.
– Не позже середины апреля,– сказал Гудсер.
Мужчины, окутанные облаками табачного дыма, переглянулись. Это меньше чем через два месяца.
– И еще раньше, если положение станет хуже..
– Как оно может стать хуже? – спросил второй лейтенант Ходжсон.
Молодой человек предполагал пошутить, чтобы разрядить напряженную атмосферу, но был вознагражден мрачными и сердитыми взглядами.
Крозье не хотел заканчивать военный совет на такой ноте. Офицеры, мичманы, унтер-офицеры и судовой врач за столом оценили все шансы на спасение и убедились (как и ожидал Крозье), что они ничтожны, но он не хотел, чтобы представители командного состава кораблей пали духом пуще прежнего. Крозье, всю свою жизнь страдавший меланхолией, не желал, чтобы она поразила еще кого-нибудь.
– Кстати,– сказал он,– капитан Фицджеймс решил провести богослужение на «Эребусе» в следующее воскресенье – он прочитает особую проповедь, которую мне не терпится услышать, хотя из достоверного источника я знаю, что текст будет взят не из Книги Левиафана,– и я подумал, что раз уж обе команды соберутся вместе, надо бы выдать людям нормальные порции грога и приготовить полноценный обед.
Мужчины заулыбались и стали оживленно переговариваться. Никто из них не рассчитывал сообщить своим подчиненным добрые новости после совещания.
Фицджеймс чуть приподнял бровь. Он, понятное дело, впервые услышал о своей «особой проповеди» и воскресном богослужении, которое должно состояться через пять дней, но Крозье предположил, что отощавшему капитану пойдет на пользу, если он для разнообразия займется каким-нибудь делом и станет центром внимания. Фицджеймс едва заметно кивнул.
– Прекрасно, джентльмены,– сказал Крозье несколько более официальным тоном.– Наш обмен мнениями и сведениями оказался весьма полезным. Мы с капитаном Фицджеймсом,вероятно, еще посоветуемся наедине с несколькими из вас, прежде чем принять окончательное решение касательно наших дальнейших действий. Все офицеры с «Эребуса» могут отправляться обратно на свой корабль до захода солнца. Удачи вам, джентльмены. Увидимся в воскресенье.
Мужчины один за другим покинули кают-компанию. Фицджеймс обогнул стол, наклонился к Крозье и прошептал: «Возможно, я попрошу у вас на время Книгу Левиафана, Френсис»,– после чего проследовал за своими людьми к трапу, где они влезали в свои обледенелые шинели.
Офицеры «Террора» вернулись к выполнению своих обязанностей. Несколько минут капитан сидел в своем кресле во главе стола, размышляя о предметах, обсуждавшихся в ходе совещания. Огонь в его ноющей груди горел жарче, чем когда-либо.
– Капитан?