ostapenko_yuliya_igry_ryadom (522881), страница 22

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 22)

— А как же мы будем драться? — удивленно проговорил он.

— Драться? — быстро переспросил я. — С кем?

— С вами… Я — с вами, а вы, соответственно, со мной…

— Что вы, сударь, зачем это? — спросил я, тронутый стройностью этого вывода.

— Я оскорбил вашу сестру! — негодующе воскликнул Куэйд.

— Она не считает себя оскорбленной. Мы забудем об этом досадном инциденте при условии, что он не повторится. Говоря по правде, у меня есть другой повод набить вам… сразиться с вами, отстаивая честь другой женщины, вами обиженной. Но и этого я делать не буду. По ее собственной просьбе.

Куэйд молча посмотрел на меня, кусая толстые губы, потом с грохотом бросил мечи наземь.

— Хороша она… а? — прохрипел он.

— Я не могу обсуждать свою сестру с мужчиной, сударь, но…

— При чем тут ваша сестра? — перебил он и, развернувшись, побрел к столу, стоящему посреди оружейной. Я, невольно заинтригованный, шагнул за ним следом.

— О ком же вы говорите?..

— Об этой ведьме! Йевелин! О ком же еще?

Он выплюнул ее имя — точно так же, как это сделала Дарла, впервые произнеся при нас имя мачехи. Куэйд со скрипом отодвинул стул, рухнул на него, уронил голову на руки. Я сел рядом, пожалев, что здесь нет вина: парень и так достаточно надрался, но я хотел видеть его еще менее вменяемым. В идеале — чтобы о нашем разговоре он наутро не помнил.

— Простите! — вдруг пылко проговорил он, вскинув голову и обдав меня умопомрачительной волной перегара. — Простите меня, сударь, и передайте мои извинения леди Флейм… Я… Я с ума от нее схожу, сударь! И когда я увидел ее с вашим кузеном, я просто‑просто…

— Вы влюблены в собственную мачеху? — перебил я и он снова уронил голову на руки.

— Влюблен… Да, сударь, я влюблен в нее. В нее все влюблены. Попомните мое слово, и вы будете ползать у нее в ногах, если задержитесь здесь на неделю. И вы, и ваш кузен. Да вы сами зарежете девчонку, если эта ведьма вам прикажет.

— Как вы можете так говорить о собственной сестре?!

— Да, я мразь! — вскинулся он, произнеся эти слова почти с наслаждением, и его зрачки красно блеснули в блеклом свете. — Я мразь, я тварь, и это она сделала меня таким! Я поднял руку на родную сестру… Отвел ее в лес на погибель и сам убил бы ее, если бы ее слезы не пробудили во мне на миг прежние чувства. Но, поверите ли, уже по дороге в замок я жалел о своем милосердии! Если бы я нашел дорогу, то вернулся бы и убил Дарлу, как мне велела она!

Я смотрел на него с жалостью. Похоже, он был из разряда мужчин, внешний вид которых повергает врагов в бегство, но которые в душе остаются законченными подкаблучниками. Примечательно, что такие мужчины, как правило, легко и сильно пьянеют. Честно говоря, я их никогда особо не уважал.

— Вам бы уехать отсюда, — посоветовал я. — С глаз долой…

— Я не могу, — в отчаянии прошептал Куэйд, скрипя стулом и тряся головой. — Мне страшно даже подумать, что я не буду видеть её… говорить с ней… слышать ее голос… запах.. Я бы покончил с собой, будь я посмелее… Что вы ухмыляетесь, сударь? — вдруг вскинулся он. — Вам смешно? Ничего, я погляжу, как вы через неделю посмеетесь! Будем смеяться вместе!

— Я не…

— Ну хорошо! — выпалил он, хрястнув кулаком по столу. — Хорошо! Вы считаете меня влюбленным дураком? Я вам расскажу! Вы знаете, что еще до своего пятнадцатилетия она троих свела в могилу? Нет? Один дворовый мальчишка повесился из‑за нее, а двое других, двенадцатилетние сосунки, зарезали друг друга насмерть лишь потому, что она улыбнулась одному из них! Когда ей исполнилось пятнадцать, она увлекла заезжего менестреля. Их застали на сеновале… вы понимаете. Менестреля скормили собакам, и она смотрела на это… смотрела и улыбалась!

— Не может быть, — проговорил я.

— Может! — яростно кивнул Куэйд. — Ее сразу выдали замуж за старика, которому она была давно обещана. Старик умер от удара через три месяца. Она тут же выскочила замуж снова, на сей раз за лорда из другого округа… Говорят, он ее поколачивал, и было за что! Беднягу задрал кабан на охоте полгода спустя после свадьбы, и надо ли говорить, что эта ведьма была на той охоте! Руку даю на отсечение, слюной исходила! Потом вышла за герцога Уиткинса… За герцога, понимаете? Я его немного знал… Молодой здоровый парень, женщины от него были без ума. Влюбился, как мальчишка! Ходил за ней, словно собачонка, руки лизал. Умер через год. Говорят, от тоски, но я думаю, она его отравила.

Куэйд умолк, мрачно уставившись в столешницу. Я переваривал услышанное. Да, не повезло бедняжке Дарле с мачехой… Надо признать, я был немного удивлен. Конечно, в красоте леди Йевелин чувствовалось что‑то смертоносное, но я не думал, что это сравнение столь буквально.

— Она — как черная вдова, — вдруг проговорил Куэйд, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

— Кто?..

— Черная вдова. Есть такой паук. Его самка съедает самца… после соития… Вот так и эта ведьма: она губит тех, кто имеет несчастье полюбить ее… а любят ее все. Вот и мой отец… Она его ослепила. Она и меня ослепила. Могу спорить, и вы через пару дней будете верить ей и забудете всё, что рассказала Дарла.

— Почему маркиза ненавидит сестру?

— Жнец ее знает! Кто поймет этих баб? А впрочем, я никогда не слышал, чтобы они друг друга любили. Мне кажется, ей просто нравится… мучить людей. И ей без разбору, мужчины то или женщины. Вот и с Мирандой тоже…

Я снова вздрогнул. Опять Миранда? Уже второй раз в этой семье упоминают о ней… о ней ли?

— Миранда? Это ваша кузина? Дарла мне рассказывала, что…

— Дарла идиотка! — выпалил Куэйд. — Она ничего не знает… Йевелин жила здесь последние несколько лет, пока все местные холостяки обивали ее пороги. И она много общалась с Мирандой… Жнец знает почему… Они в тот день гуляли верхом где‑то в лесах. Долго не возвращались, их стали искать. Нашли одну Йевелин, без коня, будто бы без сознания. Она сказала, что лошадь ее сбросила. Конь оказался неподалеку, а Миранды нигде не было. Ее так и не нашли. Не удивлюсь, если эта ведьма ее убила.

Он умолк, а я подумал, что мне, пожалуй, стоит уделить больше внимания леди Йевелин. Если Дарла — не Проводник (в чем я уверен не был, так как сходилось лишь место рождения и возраст), не исключено, маркиза сможет кое‑что рассказать мне о Миранде… тем более, если — в этом я почти не сомневался, — она знала про обстоятельства исчезновения девушки больше, чем говорила.

— И вы любите ее? Вы говорите это и всё равно любите ее?

Куэйд бросил на меня цепкий взгляд, от которого мне стало не по себе.

— Не имеет значения, что я говорю, — произнес он. — Слова, мысли не имеют значения. Смысла… Вы поймете это, когда через неделю убьете свою сестру.

Я вздрогнул, хотел ответить, но звонкий мелодичный голос от дверей опередил меня:

— Что за непростительное уединение, господа? Куэйд, как тебе не стыдно отвлекать нашего дорогого гостя? Сегодня вечером сэр Эван, равно как его кузен и сестра, принадлежат нам. Прошу вас, сударь, не вынуждайте меня повторять дважды!

Она говорила и смеялась, смеялась и говорила. Почему мне сначала показалось, что в оружейной темно? Или уже наступило утро? Или просто зал залит светом ее глаз?

Через миг ее рука игриво опиралась на мой локоть, и шелестел шелк, и смеялись карминовые губы, роняя на мраморный пол капли невидимого яда.

— Уезжали бы вы отсюда, — пробормотал Куэйд за моей спиной, но я тут же забыл об этих словах. На беду всем нам… на беду.

ГЛАВА 15

Легкие прозрачные занавеси вздуваются мягкими пузырями над подоконником, лениво колышутся в прохладном ночном воздухе. Чья‑то душа запуталась в легкой искристой ткани, бьется в силках, вскрикивает, плачет — хочет вырваться, предупредить. Тщетно, мамочка, тщетно, тщетно…

— Ох!.. Я!.. Я!.. ТЕБЯ!..

— Я тебя люблю, малышка…

— И я… ТЕБЯ! Давай, о боги, ну ДАВАЙ, так, так! — Сдвоенный вздох перекрывает тоненький крик мятущейся души, запутавшейся в сети тонкой занавеси. Бесполезно. Он не услышит.

— Ты великолепна… Ты лучше всех…

— ТЫ лучше всех, мой господин.

Звук поцелуя, оглушительно громкий, наглый, бесстыжий, хищный, смертоносный… Долгий. Душа в силках успевает окончательно выбиться из сил.

— Я самый счастливый человек в мире. Теперь, когда нашлась Дарла…

— Мне ее исчезновение кажется подозрительным, Ангус. Она же ничего не рассказала. Ни слова. Думаю, стоит получше за ней присматривать…

— На что ты намекаешь?

— Милый, открой глаза! Ей двадцать лет! Она уже вполне зрелая девица, и я не удивлюсь, если окажется…

— Йевелин!

— Прости, любовь моя. Но ей пора замуж. Давно пора. Эти люди, которые ее привели…

— Что такое? Они тебе подозрительны?

— Я не знаю. Она так смотрит на этого… этого виконта…

— Ты хочешь сказать, что моя дочь…

— Я ничего не хочу сказать, мой господин. Прости, что потревожила тебя глупыми домыслами.

— Ну ладно… Ну не дуйся… слышишь?.. Куда ты?

— Я забыла. Мне надо написать письмо.

Обнаженное бедро задевает тонкую ткань; обжигающая прохлада царапает гладкую кожу. Пузырь лопается: беззвучный хлопок, брызги невидимой крови на полу. Душа вздыхает и умирает, не докричавшись, не достигнув цели.

Босые ноги вминают ее в ледяной пол.

Утро застало Ларса за игральным столом, Флейм — в жутком похмелье, а меня — в самом благодушном настроении за последние дни. Вынужден признать, в пуховых подушках и шелковых простынях все же что‑то есть. Например, последние приятно холодят тело, разгоряченное после выпитого. Хотелось бы добавить — и после секса, но в тот раз ничего не вышло: Флейм определенно хватила лишнего, мне стало ее просто жаль. Да и сам я был не в лучшей форме. Флейм ворочалась, будто на углях, и вскоре я неохотно поплелся в отведенную мне комнату. В коридоре столкнулся с горничной, посмотревшей на меня очень странно. Впрочем, насколько я знал, в этой части королевства инцест не считался чем‑то особенно предосудительным.

Я более‑менее благополучно добрался до своих апартаментов и проспал как убитый до полудня. Разбудил меня Ларс. Он был непривычно взъерошен, темные круги залегли под воспаленными глазами. Смотрел он на меня строго и неодобрительно, словно отец, заставший несовершеннолетнего сына за рукоблудием.

— Проклятье, ты ужасно выглядишь, — вырвалось у меня. — Много проиграл?

— Пустяки, — отмахнулся Ларс. В самом деле пустяки, — проиграть много он не мог, потому что денег у него попросту не было. Что же до выигрыша, то на это рассчитывать не приходилось. Ларс не выигрывал никогда: если на руках у него был козырный туз, у противника непременно оказывался джокер. Ларс отличался почти патологической неудачливостью в картах, что, кажется, лишь увеличивало его страсть к ним.

— Ты что, играл всю ночь? — недоверчиво поинтересовался я, не изъявляя ни малейшего желания вылезать из постели.

— Ну, почти. У меня времени немного, так что…

— Почему немного? Ты что, собираешься опять…

— Не заговаривай мне зубы, — процедил он, срывая с меня стеганое шелковое одеяло. Эх, сколько сладких снов я сегодня под ним увидел… — Надо поговорить. Вылезай.

— Может, присядешь? — кисло предложил я, надеясь отвязаться от него побыстрее и вздремнуть еще пару часиков: пир должен был продолжиться вечером, и я пока не чувствовал в себе готовности к такому испытанию.

— Эван!

Я вылез, ругаясь, стал натягивать штаны.

— Ну? Чего ради ты оторвался от преферанса?

— Чтобы спросить, чем ты думаешь, соблазняя эту холеную сучку?

— Во‑первых, я никого не соблазняю, — яростно огрызнулся я. — Скорее наоборот, это она мне проходу не давала весь вечер. А во‑вторых, ты не забыл еще, какого хрена мы сюда притащились? Если она и есть Проводник, мне…

— Я не о Дарле говорю, дурак!

— А… о ком?

— О Йевелин!

— Йевелин?! — я перестал возиться со штанами маркиза Аннервиля, милостиво ссуженными мне на время официальных торжеств, и изумленно воззрился на Ларса. — Она‑то здесь при чем?

— Та‑ак, — протянул Ларс, скептически оглядывая мою весьма нелепо застывшую фигуру — Ну всё, парень. Если ты уж и сам не замечаешь, что она с тобой творит, значит, дела совсем плохи. Да ты же всю ночь проходил, уцепившись за ее юбку.

— Ларс, — я выпрямился, нахмурившись, — на твоем месте я бы подбирал выражения.

— Ах, прости, не хотел оскорбить твою гордость. Право слово, будь дело только в том, что смотреть противно, я бы смолчал, не привыкать. Но в нашем положении это просто опасно, понимаешь?

Я отвернулся, молча закончил одеваться. О прошедшей ночи у меня остались довольно смутные воспоминания. Леди Йевелин уделялось в них весьма заметное, но всё же не основное место. Гораздо четче в моей памяти отпечатался низкий гортанный голос Куэйда Аннервиля, его почти сросшиеся мохнатые брови, алый блеск брошенных на пол клинков. Я не помнил дословно, что он говорил, но во мне жило ощущение нереальности, абсурдности происходившего между нами в оружейной: словно мы были дерзкими, почти безумными в своей смелости заговорщиками, осмелившимися посягнуть на божество. Само же божество в этих мыслях оказалось далеким, невидимым — и безнадежно, невыносимо холодным.

— Она шикарная женщина, — мрачно сказал я, не глядя на Ларса. — Из тех, от которых мужики сходят с ума.

— Вот и я о том же. Ты, я вижу, уже сошел, — сурово ответил Ларс. Он стоял, оперевшись плечом о столбик кровати, и непринужденность его позы шла вразрез с твердостью тона. — Очнись, Эван. Она дворянка, аристократка, высокородная бездушная тварь. Ты что, мало на таких насмотрелся? Плюнь в ее смазливую рожу и подумай о том, какого хрена мы дрыхнем на дворянских простынях и жрем дворянский харч, вместо того чтобы спалить весь этот хлев.

Характеристики

Список файлов книги