sergei_minaev_the_telki (522878), страница 73
Текст из файла (страница 73)
Никаких украшений. Бондиада какая-то! Ей бы еще платок на голову — и вылитаяНикита. Рыжая. Среди моих знакомых девушек нет ни одной рыжей. Кстати, надо бывосполнить это упущение… не в этой жизни… Интересно, сколько ей лет? Никогда не умелопределять женский возраст. Она достает сигарету, зажигалку и прикуривает от самого тонкогостебелька пламени. От того, который похож на нитку, выдернутую из ярко-желтого языка огня.От спички так не прикуришь.
У спички огонь ровный, а у огня зажигалки всегда есть пара такихниточек. Когда прикуриваешь так сигарету, приходится держать ее над огнем дольшеобычного, зато раскуривается она очень ровно. Черт, о чем я думаю? Кто же из моих знакомыхлюбит заниматься такой херней?— С добрым утром! — говорит она, прикуривая.Голос… Какой у нее знакомый голос! Неужели какая-то из моих бывших подруг решиламеня проведать? Случайно. Или все-таки я кому-то по-настоящему небезразличен?— С добрым утром. О, черт! — Я пытаюсь сесть, но резкая боль в ноге заставляет менябрякнуться обратно на подушку. — Sorry.
А что, в медицинских учреждениях теперь разрешиликурить? Я бы тоже не отказался от сигареты.— Продолжаешь играть в американца, Андрюша? — Девушка снимает очки.…Господи, лучше бы я не просыпался! Нет, не может быть, это не она, просто оченьпохожа, только и всего… Ольга уехала из страны, мне же говорили. Откуда она знает проамериканца? Нет, ее здесь просто не может быть.
Даже случайно. Я делаю последнююпопытку доказать себе, что это не Оля, но паранойя охватывает каждую клеточку моего тела.©2008 All rights reserved byhttp://pickuptime.net«The Телки»Сергей Минаев204— Мы знакомы? Я что-то не припоминаю. Заранее извиняюсь, просто я не в лучшейформе. Голова болит. Не каждый день попадаешь во взорванный поезд, понимаете? — Япытаюсь улыбнуться, но даже без зеркала могу сказать, что это не улыбка, а гримаса. — Так мызнакомы…— Зайка. Ты забыл добавить — зайка, Андрей! — Она глубоко затягивается иотворачивается к окну. — Мы знакомы. Во всяком случае, когда-то были…— Оля! — У меня пересыхает во рту. — Как ты здесь оказалась? Кто тебе сказал? Тоесть…— То есть мне никто не мог сказать, что ты в Питере, в больнице, с переломом ноги илегким cотрясением мозга.
Об этом никто не знает. Кроме меня, конечно. — Она улыбается иснова отворачивается к окну, кажется, у нее в глазах блеснули слезы. Или мне показалось?— Никто не знает, что я в больнице, — вслух размышляю я. — Да, невеселые времена.Кто бы мог подумать, что эти гребаные террористы доберутся и до поездов! Правда, Оль?Она молча кивает.— И главное, как-то быстро все получилось, — продолжаю я. — Бах — и сразу вагон сталкрениться вправо, стенка стала полом, а потолок — стенкой, а потом… потом помню как сквозьсон…Она снова кивает.— Что-то говорили пассажиры, которых не задело… «Скорая помощь», врачи… Кто-тоговорил про потерю крови.
Я сказал медсестре… а дальше как в тумане, — вспомнив, чторассказал медсестре про СПИД, я снова покрываюсь холодным потом.— Ты сказал медсестре? — Она поворачивается ко мне. — У тебя хватило смелостисказать про СПИД? Не узнаю тебя. Неужели тебя сподвигли на это мысли о каких-нибудьлузерах, которых заразят иглой, выдернутой из твоей вены? Да брось! Тем более что теперь неначало 90-х, и вероятность того, что твоей иглой уколют кого-то еще, ничтожна.
Так зачем жеты признался, милый мальчик? — Она тушит сигарету о ножку стола и прикуривает новую.Мне становится страшно. Так страшно, как никогда еще не бывало. Даже когда меня вовторой раз били негры на американском школьном дворе.— Ты… — кажется, мне не хватает воздуха. — Откуда ты знаешь? Как ты вообще здесьоказалась? Какое твое дело? — от злости перехватывает дыхание, и в тот же момент меняозаряет. — Ты следила за мной?! ТЫ СЛЕДИЛА ЗА МНОЙ?!— Прекрати истерику, — говорит она холодно. Глаза ее больше не блестят. Реально,показалось. — Не бросать же мне тебя в самом конце пути. — (Кажется, последнюю фразу онаговорит сама себе.)— Зачем? Какого черта ты шпионила? И откуда ты знаешь про то, что со мной случилось?Пришла издеваться надо мной? Да, у меня СПИД, но я не боюсь в этом признаться.
Мне всеравно! Я ничего больше не боюсь. — Слезы льются по моим щекам, и я даже не пытаюсь ихскрывать. — Что тебе нужно? Пришла посмотреть, как я буду подыхать, да? Упиваешься? — Яопять порываюсь встать, но не могу.От беспомощности мне становится безумно жаль себя. Я лежу на подушке, задравподбородок, хлюпаю носом и сглатываю слезы, текущие мне прямо в рот.— Ты еще совсем ребенок. Маленький, избалованный ребенок.
Красивый, но жуткозлобный. — Она встает, подходит к окну, отдергивает шторы и застывает, опершись руками оподоконник. — Теперь смешно вспоминать, но я любила тебя без памяти. Странно. Я прощалатебе все — твои истерики, безумные фантазии, твою лень, твою патологическую зацикленностьна самом себе. Я просто не обращала внимания.— Это было очень давно. — Я лежу, закрыв глаза, и пытаюсь вставить хотя бы полслова всвое оправдание, но получается какой-то бред, а Ольга, кажется, меня и не слышит.— Я ничего не замечала и никого не видела. Кроме тебя. Странно, теперь я не прощаюсвоему мужу и полпроцента того, что делал ты.
Я тебя просто любила. Хотя какое теперь этоимеет значение, правда?— Ты вышла замуж? Давно?©2008 All rights reserved byhttp://pickuptime.net«The Телки»Сергей Минаев205«Успокойся, успокойся. Возьми себя в руки. Она же не убивать тебя пришла!» — говорюя себе, но паника держит меня своими липким руками. Мне так страшно, что я прошу еепозвать сестру.— Она вышла. — Ольга возвращается, садится на стул и продолжает монолог: — Даже втот день, когда ты сказал, что не хочешь ребенка, я все еще строила планы. Представляешь,какая идиотка?!По ее щеке катится слеза.
В этот раз точно не показалось. И от этого мне становится ещестрашнее. Хочется убежать, выпрыгнуть в окно, исчезнуть!— А потом ты пропал. Не отвечал на звонки, сменил квартиру, говорили даже, что тыуехал в Питер. Ты же не уезжал, правда, Андрюш? Ты жил у папы на даче, да?— Я… я не помню. Для меня, как и для тебя, понимаешь… это было так внезапно, так…— Так не вовремя, да? А я почему-то думала, что если люди любят друг друга, появлениедетей всегда вовремя. Но, как показала реальность, ошибалась. Мы просто жили в разныхмирах. В моем мире был ты, наш ребенок, и я. А в твоем мире был ты и ты. Ну, пара друзей,пара телочек, что там еще?— Я был не готов, понимаешь? Мне было двадцать три года, я…— Неправда.
Тебе всегда семнадцать. Ты вечнозеленый, как елка.Она обхватывает лицо ладонями и замолкает. Молчит долго. Пять, может, десять минут.А мне кажется, целый час. Изредка Ольга хлюпает носом, и это ввергает меня в отчаяние. Мнехочется выключить ее. Заткнуть. Стереть. Убрать отсюда. МАТЬ ВАШУ, ДА ЗАЙДИТЕ В ПАЛАТУКТО-НИБУДЬ!— Я ждала, что ты вернешься. Неделю, две, месяц. Меня не было.
Я пропала.Вычеркнула себя отовсюду. Я просто ждала. Ждала, что когда-то утром, или ночью, или днемты хотя бы позвонишь. А потом вернешься. Ты не звонил. Я не могу тебе передать, что со мнойбыло…— ПРЕКРАТИ. Я тебя умоляю! — Я перехожу на шепот. — Зачем снова все вспоминать?Ты хочешь сделать мне еще больнее? Я лузер, лох, урод, тварь.
Меня выгнали с работы, менявыставили на деньги, заразили СПИДом, заставили бежать, понимаешь? Я прошел через все!ПРЕКРАТИ, ПОЖАЛУЙСТА! — снова кричу я, но Оля не слышит и продолжает монотонноговорить, как сомнамбула.— Ты вернешься, и мы снова окажемся в нашем мире, где будут ты, я и наш ребенок. Чтотакое ребенок, я уже не узнаю. Глупая история. Я слишком долго тянула с абортом, и когдаутром врач сказал мне…— Н-Е-Е-Т! — Я зажимаю руками уши, чтобы не слышать, что ей сказал врач, хотя и такпонимаю, что именно.
— НЕ-Е-Е-Т, ПОЖАЛУЙСТА!Я захожусь в рыданиях. Меня буквально колотит.— …Что у меня больше не будет детей. В то утро я забыла про тебя. Кажется, этоназывается вытеснением. При воспоминании о тебе я натыкалась на пустоту. У меняотрицательный резус-фактор, понимаешь? Я тогда думала, что это пустяки. Современныетехнологии, и все такое. Знаешь, мы пытались несколько раз. Ничего не выходит. Ничего.Она говорит с абсолютно естественным недоумением на лице, словно речь идет о том,какие классные получаются пироги у мамы, а у нее — невкусные.
Она опять встает и подходитк окну. Оля уже не плачет. Плачу я.В этот раз пауза затягивается. Она стоит у окна, а я просто лежу и стучу зубами. Наконец янемного успокаиваюсь.— Я поступил, как… впрочем, какая разница? Бог меня уже наказал. Сполна…— Сполна. Никогда раньше не слышала от тебя этого слова. Ему еще не хваталовоздавать сполна мальчикам, бросившим своих беременных девочек.
Или телочек, как тылюбишь выражаться. Ненавижу это слово. Знаешь, когда Ленка сказала мне, что у нее любовь самериканцем, меня это совсем не заинтересовало.— Лена была твоей подругой? — вырывается у меня.— Американец — и американец, какая разница? Но, как это бывает у влюбленныхдевушек — обсуждения, захватывающие рассказы, телефонные разговоры с придыханиями. А©2008 All rights reserved byhttp://pickuptime.net«The Телки»Сергей Минаев206потом она мне показала «Одиозный журнал». Я же тебя с тех пор не видела.
Странно, правда?Меня это тогда уже не трогало, пока она не сказала, что вы собираетесь пожениться и завестиребенка…— Она это сама себе придумала, — выдавливаю я. — Это она придумала…— Конечно, придумала. И ребенка, и женитьбу, и американца, сына миллионера. —Ольга садится на край кровати и проводит рукой по моим волосам.
— Да ты вспотел весь,бедный! — Она берет полотенце и вытирает мне лоб. — Выслушав ее историю, я поехала домой, поругалась с мужем, выпила бутылку виски. Не брало, прикинь! Хотя мне и три бокалавина выше крыши, ты знаешь! Я снова плакала всю ночь, а утром будто рукой сняло. Япозвонила Лене, встретилась с ней и все рассказала. Нет, конечно, как всякая влюбленнаядурочка она мне не верила, но в этот раз я знала, чем лечить.— Когда это было? — осколки последней недели начинают складываться у меня вголове. Я ловлю себя на мысли, что меня хватит инфаркт, сейчас — или минут через десять.— Четыре месяца назад. Тогда я и решила, что две пострадавшие от тебя влюбленныедурочки — это too much.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
