Bushkov_A._Neizvestnaya_Voyina (522861), страница 34
Текст из файла (страница 34)
(А позже, когда все же были организованы негритянские полки, их частенько обстреливали не южане, а… товарищи по оружию, чья кожа была благородного белого цвета. Американский историк Аптекер приводит вовсе уж потрясающий факт: в апреле 1863 г. у Нового Орлеана держали оборону северные части – три роты белых и семь рот негров. На помощь окруженным южанами неграм командование послало канонерку. Команда судна открыла пальбу из пушек… по негритянским ротам! (61).
Но не будем забегать вперед – наш рассказ пока что о двух первых годах «благородной» войны…
Ну, а тех счастливчиков, беглых негров, которых все же приютили у себя федеральные войска, загоняли в специальные лагеря, где содержали впроголодь. Смертность в этих лагерях составляла 25 процентов (справедливости ради все же следует отметить, что в этих лагерях северяне не изготовляли из кожи негров абажуры и в газовые камеры их не гнали).
Когда северяне летом 1862 г. взяли Новый Орлеан, генерал Фелпс, убежденный противник рабства, самовольно начал формировать негритянские полки для своей армии. Вышестоящее командование, ворча: «Мало нам было Фримонта…», ему это тут же запретило – и Фелпс в знак протеста ушел в отставку…
К концу первого года войны известный журналист и противник рабства Грили опубликовал статью «Мольба двадцати миллионов», в которой призывал Линкольна немедленно освободить рабов. Линкольн отправил ему свое знаменитое ответное письмо…
«Если бы мне удалось сохранить Союз, не освобождая ни одного раба, я бы так и сделал. Если бы удалось сохранить его, кого‑то освободив, а кого‑то оставив на произвол судьбы, я бы так и сделал. Все мои действия в отношении рабства и цветного населения объясняются верой в то, что они помогут сохранить Союз; а если я от каких‑то действий и воздерживаюсь, то потому что не считаю их полезными для сохранения Союза… С теми, кто готов пожертвовать Союзом ради сохранения рабства, я никогда не соглашусь. И с теми, кто готов пожертвовать Союзом ради уничтожения рабства, я не соглашусь никогда. Моя высшая цель в этой борьбе состоит в сохранении Союза, а не в том, чтобы сохранить или уничтожить рабство» (114).
Как видим, все высказано предельно четко. Цель войны единственная – сохранить единое государство. То есть сделать так, чтобы северные магнаты и дальше могли получать жирные прибыли. Все остальное неважно…
22 сентября 1862 г. Линкольн издал прелюбопытную прокламацию, где речь все‑таки шла об освобождении негров, – но это был чистой воды шантаж. Президент открыто угрожал южанам: если восставшие штаты не возвратятся в Союз к 1 января 1863 г., все рабы, находящиеся на их территории, будут объявлены «свободными навечно».
Отсюда плавно вытекало, что рабы, принадлежащие тем хозяевам, что сохраняли лояльность Вашингтону, рабами и останутся. Изрядный политик наш дон Тамео…
Даже это планировавшееся куцее освобождение части невольников вызвало бурю протеста… на Севере. В нескольких штатах специальными постановлениями сенатов осудили президентскую прокламацию как «злобную, бесчеловечную и нечестивую» – северянам вовсе не улыбалось, что рядом с ними, чего доброго, поселятся свободные негры.
Тогда впервые в американской истории состоялась встреча президента страны с влиятельными лидерами негритянской общины Севера. Обернулось все это сущей комедией. Предложения Линкольна, если откинуть всю словесную шелуху, сводились к простой и абсолютно неприемлемой для негров идее: «Ребята, ехали бы вы куда‑нибудь в Африку…»
Вот как это звучало в изложении Линкольна: «Почему негры должны покинуть страну? Мы являемся двумя различными расами. Между нами более глубокие различия, чем между всякими другими расами. Не стану рассматривать, справедливо это или нет, но это физическое различие наносит большой вред всем нам. Я считаю, что ваша раса жестоко страдает, многие из вас страдают по той причине, что живут между нами, в то время как наша раса страдает от вашего присутствия (курсив мой. – А. Б.) На всем нашем огромном материке ни один представитель цветной расы не пользуется равными правами с нами. Даже там, где с цветными обращаются лучше, на них лежит запрет. Я не в состоянии изменить это. Мне нет необходимости говорить о том, какое влияние оказывает рабство на белых. Это влияние весьма достойно сожаления. Посмотрите, в каком мы теперь положении: страна вовлечена в войну, наши белые режут друг друга, и никто не знает, чем это кончится. Этой войны не было бы, если бы не было рабства и цветной расы. Значит, и для вас, и для нас лучше расстаться».
Очаровательные пассажи! Теперь получалось, что черные и в гражданской войне виноваты: а чего они нахально на свете существуют? Можно подумать, негры добровольно и с песнями неисчислимой ордой хлынули в Штаты, ползком преодолевая границу под покровом зловещего ночного мрака…
Негритянские лидеры мягко, но непреклонно объясняли президенту, что на такое предложение никогда не согласятся. Они – такие же американцы, как и белые, обитают тут чуть ли не двести пятьдесят лет, а потому считают своей родиной не далекую чужую Африку, а как раз США – в создании богатств которой, право же, есть большой негритянский вклад. «Личности эмигрируют, нации – никогда». «Мы американцы и хотим жить в Америке, имея равные права с остальными американцами. Любая попытка переселить нас будет работой, сделанной впустую. Мы находимся в Соединенных Штатах и останемся здесь».
Одним словом, стороны расстались, недовольные друг другом. Страшно недовольны оказались и северные аферисты со спекулянтами – оказалось, за предложением президента неграм стояли опять‑таки денежки. Что очень быстро вскрылось. Из донесения российского посланника в Петербург: «Лица, владеющие землей в Центральной Америке на берегу Тихого океана, предложили эти земли президенту, чтобы перевезти туда освобожденных негров, которые согласятся покинуть родину при условии, что правительство возьмет на себя расходы по их перевозке. Линкольн был очарован и обратился к неграм, предлагая им эмигрировать. Но вскоре вскрылось, что это благотворительное общество, как оно себя называло, было лишь компанией спекулянтов, которые хотели за счет правительства перевезти негров в свои владения, чтобы заставить их здесь работать на каменноугольных шахтах».
Тем временем Север едва не вляпался в большую войну с Англией – исключительно по собственной вине…
Англия, как всегда, осторожничала, делая хитроумные реверансы: она признала Юг «воюющей стороной», и не более того. Признавать в качестве «независимого государства» отнюдь не торопилась, приняв «Декларацию о нейтралитете».
В ноябре того же года двое южных эмиссаров отправились в Англию на корабле «Трент» – почтовое суденышко пушек не имело, но официально числилось в составе британского королевского флота. Возле Багамских островов, в международных водах, «почтовика» встретил военный корабль северян и потребовал остановиться. Англичане прибавили ход. Тогда янки открыли стрельбу, два ядра упали в море перед самым носом судна. Тут уж пришлось остановиться. Американцы высадили на «Трент» абордажную команду и захватили обоих южан, Мейсона и Слиделла – едва по живости характера не проткнув штыком супругу последнего.
Британия вздыбилась. По всей стране начались митинги, газеты неистовствовали. Вообще‑то империя совершила на международной арене столько гнусностей и непотребств, что никак нельзя представлять ее белой и пушистой, но в том‑то и казус, что это был один из тех редчайших случаев, когда англичане оказались в роли безвинной жертвы. Морское право, оформленное соответствующими международными соглашениями, в те времена было уже неплохо проработано. С точки зрения морского права (закон суров, но это – закон) действия янки, атаковавших в международных водах невооруженное судно страны, не находившейся с США в состоянии войны, были стопроцентным пиратством.
Правда, тут непременно нужно упомянуть, что и у британцев (а как же иначе?) рыльце было в пушку. В 1780 г. британский военный корабль точно так же остановил в международных водах американское мирное судно и арестовал направлявшегося в Голландию американского посланника. Теперь, надо полагать, аукнулось… В 1811 г., в мирное время, английский фрегат, ощетинясь пушками, остановил американский бриг и снял с него одного из матросов (было заявлено, что это – британский подданный и дезертир из королевского флота). Американцы послали в погоню свой фрегат, оба корабля встретились, и произошла сорокапятиминутная артиллерийская дуэль с приличным количеством убитых и раненых (именно этот бой, в котором американцы считали победителями себя, и подтолкнул их к вторжению в Канаду).
Сами американцы за несколько лет до инцидента с «Трентом» как раз горячо выступили против подобной практики. После Крымской войны, в 1856 г., Великобритания начала борьбу против международной работорговли, ее военные корабли останавливали в море все подозревавшиеся в транспортировке рабов суда и обыскивали. Тогда‑то Вашингтон и разразился яростными тирадами против подобного «пиратства» (поскольку, как уже говорилось, множество северных кораблей как раз в контрабанде негров и участвовало).
Обоих пленников с «Трента» быстренько доставили на Север, и янки стали кричать, что их следует побыстрее отдать под трибунал и вздернуть без особых церемоний. Особенно у них чесались руки без промедления повесить Слиделла – он в свое время участвовал в следствии по делу Джона Брауна, а потому собрал массу интереснейшей информации о северянах, занятых нелегальной деятельностью на Юге. Обладателю такого компромата следовало побыстрее заткнуть рот…
Англия ревела. Британскому военно‑морскому флоту объявили полную боевую готовность. Восемь тысяч отборных английских пехотинцев было тут же переброшено в Канаду. «Красные мундиры» стали стягиваться к американской границе…
Партия сторонников войны в Англии была многочисленной, начиная, естественно, с тех фабрикантов, кто занимался изготовлением тканей из американского хлопка (и их многотысячного «рабочего коллектива», с сокращением поставок переживавшего не лучшие времена). Сама королева Виктория еще раньше иначе, чем «головорезами», северян не называла. Руководитель британской внешней политики лорд Рассел и премьер‑министр лорд Пальмерстон моментально усмотрели в происходящем отличный шанс приструнить чересчур возомнившего о себе молодого американского волка, ставшего опасным конкурентом в исконно британских охотничьих угодьях…
Лорд Рассел срочно отправил в Вашингтон ноту – точнее, ультиматум, требуя немедленно освободить обоих пленников и выплатить штраф, а также официально разъяснить: действовал ли капитан американского сторожевика на свой страх и риск или выполнял приказ правительства? Если хотя бы одно требование не будет выполнено, писал британец, Англия отзовет своего посла из Вашингтона.
Нота была составлена так, что вместо «отзыв посла» следовало читать «война». Британские полки под барабанную дробь уже занимали позиции на американской границе, а британские эскадры замаячили поблизости от американских территориальных вод. Война стояла на пороге. Вслед за Британией освобождения южан потребовали правительства Франции, Австрии и Пруссии…
Среди сторонников Юга в Англии оказались фигуры крупные: Чарльз Дарвин, историк Томас Карлейль, поэт Теннисон, писатель Теккерей. Профессор Гексли признавался, что «разумом он за Север, но сердце его принадлежит Югу».
Американские «ястребы», как водится, орали, что в два счета забросают шапками и британцев, но Линкольн тогда же сказал, что двух войн одновременно Север не вынесет. Самоубийством было бы в этих условиях всерьез воевать с Британией (это вам не Юг, задыхающийся от нехватки оружия и боеприпасов, амуниции и продовольствия…).
Перетрусивший американский посланник в Лондоне Адамс, не дожидаясь инструкций от своего правительства, принялся с жалким видом уверять англичан: он совершенно уверен, что капитан американского корабля на свой страх и риск напорол глупостей, а из Вашингтона ему ничего такого не поручали. Так что не бейте, дяденьки…
Поскольку в те времена в монархическом государстве очень уж многое зависело от одной‑единственной личности, таковая и остановила войну. Практически в одиночку. Супруг королевы Виктории Альберт, германский принц, был категорическим противником войны с США. Именно он (к тому времени не просто тяжело заболевший, а уже умиравший), с трудом держа перо, составил для венценосной супруги меморандум, в котором категорически высказался против военного решения конфликта и предложил «отправить более спокойную ноту», чтобы дать Вашингтону возможность «освободить несчастных пассажиров, сохранив при этом чувство собственного достоинства».
Как ни была настроена против янки Виктория, но своего супруга она обожала, безмерно уважала и во всем поступала согласно его советам – тем более сейчас, когда любимый муж умирал.
Под давлением королевы кабинет министров принял проект Альберта. Американцы, расшаркиваясь и уверяя, что их неправильно поняли, выпустили обоих южан. Принц Альберт скончался через несколько дней после составления проекта. Война была предотвращена буквально чудом, по чистейшей случайности.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
