Иванов В. - Дионис и прадионисийство (1250010), страница 75
Текст из файла (страница 75)
Дионисийство еще творится в самбм эллинском мире с тем разнообразием местных отличий, которое указывает на процесс органический. Оно существует как прадионисийство раньше, чем эллины осознали его особое существование и ознаменовали его именем бога, дотоле безыменного, представление о котором колеблется и различно сочетается то с культом героев, то с локально видоизмененной концепцией верховного божества. Исследование вскрывает стадию оргиастнческого аморфизма и оргиастической жертвы, не совпадающей ни с типом епак!хе!и, ни с типом !йуе!и.
Склонение к первому отмечает понижение энергии оргиастнческого боготворчества; но преобладает стремление возвысить обряд до первого типа, героя-демона до бога. Лик того, чьи страсти энтузиастическн переживаются и мистически осуществляются в жертвенном служении оргий, становится обобщенным и космическим: герой — уже бог Негах, и еще долгое время по обретении Дионисова имени поют элейские жены: «Приди, герой Дионис!».
Два основных познания открылись нам на пути нашего исследования: 1) Дионисова религия представляется объединением двух типов культа: а) материкового, или горного, — наиболее близкого к фракийским формам оргиазма, — и б) островного, нли морского, — обнаруживающего коренное сродство с религиями Крита и Малой Азии. 2) Дионисова религия в этих двух своих типах существовала еще до провозглашения имени Дионисова и в эту раннюю свою эпоху может быть названа прадионисийскою; чем, однако, отнюдь не утверждается ее формальное единство, какового вовсе не было, ибо ссктояла она из разрозненных культов, но по существу означается одноприродность таковых, исторически сказавшаяся в их взаимном притяжении и позднее приведшая их, хотя и не сполна, к обьединению.
Опираясь на этн основные факты, можно признать весьма вероятным, что уже древнейшие «ахейские» пришельцы в Элладу вместе с другими элементами найденной ими на новой родине доэллннской культуры частично усвоили себе, особенно при заселении Архипелага, оргиастнческие обряды и представления хеттской н критской религии, коими эта культура была пронизана, вследствие чего должны были возникнуть в самом эллинстве соответствующие родовые культы.
Усвоение мыслится нами как подражательное воспроизведение иноплеменнык обрядовых действий, а стимул к нему — как общее «заражение» состояниями энтузиазма. Чужой оргиастический обряд был одновременно и внушением первоначальных представлений, ему сопутствующих, — представлений, которые, как было показано (з 3), неотделимы от него, как непосредственно выражаемый им пра-миф. Так узнавали эллины о боге рождающемся и умирающем при вечно пребывающей богине, чьим супругом становится он на краткий срок, — о боге, чей образ повторяется в мужской жертве, богине угодной, — о присутствии бога, изображаемого с двойным топором, в жертве, падающей под ударом двойного топора, и о присутствии богини в ее исступленных служительницах, обвитых змеями (как на критских изображениях), — о памятном и арийцам (как показал Вегйа(йпе) соответствии или совпадении того, что творится у людей, с жизнью богов, которая оказывалась кульминирующей в оргиазме брачного союза и страстнбй смерти.
Представления смутные, но достаточные, чтобы послужить закваской самобытного оргийно-религиозного творчества! Предание о приходе в Аргос заморских женщин, безумствующих, пляшущих и воинствующих, и о битве с ними эллинов (стр. 133), как и предание об обезглавленин Диониса, пришедшего с моря к Лерне, Персеем, — сохранили, мнится нам, память о 280 таких соприкосновениях эллинства с безумствующими сонмами, вызванных порой их нашествием или вселением.
Тут проявлялись вместе и сила заражения, и решимость сопротивления, как живописует эти встречи поэт «Вакханок», указывающий на Малую Азию, как на корень заразы дионисийского безумия. Фракия для Еврипида только посредствующая, передаточная среда; но несомненно, что материковый культ Диониса был существенно обусловлен самобытными влияниями Фракии, чьи неистовые служения внушали представление о вечном возврате на землю умирающего сопрестольника дикой богини, Великого Ловца при Великой Ловчей, и о возврате с ним его верных и готовых к энтузиасгическому самопожертвованию поклонников. Во Фракии узнается родина горных менад, фпад Парнаса, как в островной области — родина менад «морских» (па!юп йупайоп Аргоса). Итак, первые росгки дионисийства возникают в спорадически разбросанных древнеэллинских родах и кланах, воспринявших однородные импульсы племен Малой Азии, Крита и Фракии, на почве широко распространенной доэллинской религии мужежеиского двуединобожия, в которой господствующим божеством почитается единая пребывающая богиня, а мужской коррелят ее мыслится периодически оживающим и гибнущим.
Главные обрядовые признаки этой религии как оргиастической — мужеубийственная жертва (со включением жертвенного убиения младенцев мужского пола и омофагии) и женское предводительствование оргиями. Воспоминания об этой религии еще сквозят, помимо всего, чтб непосредственно сочетается с древнейшими культами Артемиды и Диониса, — в круге представлений и преданий, связанных с почитанием Матери-Земли, Ночи, Эриний, в некоторых особых местных культах, каков лемиосский культ Великой Богини, и мифологемах, какова Орестея. Торжество идеи мужского верховного и пребывающего божества отражается на оргиастических богопочитаниях ранней поры, как затемнение и понижение первоначального представления о временмо оживающем боге при бессмертной богине.
Его почитание дробится на бессвязное множество мелких культов,— или обращенных к местным героям и демонам, или вовсе не знающих своего обьекта, каков культ безыменного Героя. Начинается медленный возвратный процесс отвлечения космической идеи бога страдающего из его жертвенных героических ипостасей.
В некоторых областях, первоначальная оргиасгическая религия проявляет ббльшую живучесть и силу сопротивления, откуда развиваются своеобразные культовые формы. Так, в оргиастической Фракии, не знающей Зевса, бог умирающий и вместе убийственный, бог смерти в пассивном и активном смысле понятия, косму свойственно раздвоение на лики преследуемого и преследователя, остается единым богом при единой богине, Артемиде эллинов, или лишь поверхностно дифференцируется в двух взаимно восполняющих н сменяющих один другого богов, которых эллины наименовали Дионисом и Ареем. У фригнйцев Зевс отожествлен с древним страдающим богом и является не пребывающим неизменно, а попеременно возникающим и исчезающим.
В культовой области малоазийской (хеттской) Великой Матери, Реи эллинов, и в зависящих от нее культах, лемносском — Великой Богини, Вепйз, и кипрском — Афродиты с ее сопрестольником, Адонисом, — оргиастическое женское единобожие с его подчиненным и жертвенным мужским коррелятом остается почти нетронутым. На Крите элементы первоначальной религии приведены в своеобразное сочетание с религией некоего Зевса-быка; мужское божество утверждено в полноте верховного религиозного принципа,и в то же время представления о рождении и смерти Зевса сближают его с богом Малой Азии. Религиозное влияние Крита, памятное Гомеру и не прекращавшееся до У1 века, — влияние, так знаменательно выдвинутое в гомерическом гимне Аполлону Пнфийскому, — глубоко изменяет во многих местных культах эллинское богопочитание, придавая Зевсу черты Идейского бога, Зевса Диктейского, который в своем оргиастическом и хтоническом облике является как бы пра-Дионисом.
Периодичность рождения и смерти бога-быка, правда, давно забыта на Крите, и подражательные действа — шппезегз — окончательно закрепили воззрение на эти моменты в божестве Зевсовом, как на однажды происшедшее священное и таинственное событие, но они были неистребимы и, по-вндимому, рано натолкнули Крит на поиски сыновней оргиастической ипостаси Зевса. Во всяком случае, критское оргиастическое почитание Диониса-Человекорастерзателя, своеобразно окрасившее островной круг дионисийства, извлечено из исконного представления о местном Зевсе, но уже по обретении Дионисова имени у эллинов.
В эпоху же праднонисийскую именно критское влияние, как нам кажется, дало эллннству первый импульс — разрешить противоречие, открывшееся в идее Зевса между гомеровским представлением о нем и образом бога рождающегося и умирающего, путем перенесения оргиастического мифа о младенце, преследуемом и скрываемом в пещере, на нового бога, Зевсова сына. В раннем воздействии Крита на Делос и Дельфы мы видим неудавшуюся в целом попытку дать эллинам этого бога-сына в лице Аполлона, вследствие чего ему н приписаны в эту эпоху многие прадионисийские черты (стр.
51). Импульс мог быть дан Критом, но обретение сыновнего лика и имени все же, и в полной мере, — плод эллинского религиозного творчества, и оно впервые творит религию Диониса в собственном смысле. Страдающего бога как сыновней ипостаси небесного отца мы не встречаем в доэллинских культах, которым скорее свойственно представление о сыне богини или младенце ею взлелеянном, каков, 2В2 например, Адонис, скрываемый Афродитой в ковчеге (стр. 135); образ отчего сына, спасителя, намечен разве лишь в далеком круге ассиро-вавилонских верований. Для эллинов характеристика бога страдающего как ипостаси сыновней была естественным выводом из культа героев, взрастившего идеал не олимпийского бога-сына, как Аполлон, а героя, сына Зевсова, каков человек-страстотерпец Геракл, этот во многих отношениях двойник и соперник Диониса (стр.
83 сл.). Когда героический абстракт страстных оргий принял, в силу прививки религиозных представлений Фракии, Крита и Малой Азии, облик бога, он стал у эллинов вторым лицом и нисхождением Зевса, излившеюся из его лона живой влагой, бого- человеческим его воплощением на земле и отсветом в мире подземном. Недаром в Фивах справлялся праздник рождества Дионисова,— рождения в мир того, кто выношен был на земле земною матерью и в небе — самим отцом: сын божий родился у эллинов. В целях удобнейшего обозрения, представляем определяющие выводы всего исследования в нижеследующем ряде положений: Обретению имени Диониса и всенародному признанию его божества предшествовала в так называемой «подгомеровской» Греции эпоха не объединенных общим именем бога прадионисийских оргиастических культов, развивавших порознь отдельные элементы позднейшей Дионисовой религии.
В синтетической характеристике, сколь дионисийского, столь же и прадионисийского оргиазма надлежит отметить, как более или менее определенно и полно выраженную тенденцию религиозной мысли, три черты: 1) отожествление оргиастической жертвы, первоначально человеческой, с божеством, коему она приносится, или с коррелятом этого божества; 2) отожествление участников оргий, поскольку они испытывают состояние энтузиазма, или богоодержимости (Ьаксйо0, с самим божеством; 3) двойственное представление о божестве: а) как о владыке верхней и нижней илн подземной сферы вместе: б) как о жреце и, в частности, жертворастерзателе (омофагия) с одной стороны, жертвоприносимом, «страсти» претерпевающем и умирающем с другой.
Это двоение объясняется тем, что божество одновременно мыслится как принцип жизни и смерти, и, в качестве последнего, как принцип жизни и смерти в активном и пассивном ее значении,— т. е. как божество вместе и умерщвляющее, и умирающее. П1. Прадионисийские культы представляют собою два типа: 1) тип культов безыменного пра-Диониса, служащий непосредственно началом Дионисовой религии; 2) тип культа иноименного пра-Диониса. Второй тип, или род, может быть подразделен на два вида: а) культов, заимствующих имя бога у общераспространенных богопочитаний, — чтб влечет за собой полную или частичную утрату их самостоятельности; б) культов, почерпающих искомое имя из собственного содержания путем предпочтительного освящения одного из обрядовых призываний (ер1Мезе!з) бога, знаменующих проявления его действенной силы.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
